Восставший из пепла - Злотников Роман Валерьевич. Страница 38

– Вот тупицы, господин. Им и в голову не пришло, что вы над ними смеетесь. – Нищий хитро сощурился, – А вам что-то надо на Варанге? Как я понял, что-то такое, что может очень не понравиться этим ребятам.

Корн отрицательно покачал головой:

– Нет. Я собираюсь взять кое-что в местном ломбарде и тихо-мирно улететь с этой планеты ближайшим кораблем.

Нищий, как видно, не поверил:

– Да простит меня благородный господин, но вы не выглядите как человек, который может спокойно смотреть на все это безобразие. – Он пожевал губами и раздумчиво добавил: – Скорее, как тот, кто способен все это прекратить.

Корн не нашелся, что ответить. Он лишь пожал плечами, озадаченно глядя на нищего, повернулся и зашагал в ту сторону, где находился ломбард. Ведь старший мулинеров вполне мог забрести и туда, подталкиваемый желанием проверить показания подозрительного иностранца, а еще больше – жаждой еще раз насладиться чувством власти над жителями этого городка. К тому же Корн напомнил ему о существовании этого заведения.

Хозяин ломбарда, нагловатого вида пучеглазый молодой хлыщ со слащавой улыбкой на устах, был на месте.

– Что угодно господину?

Корн небрежным жестом вытащил из кармана дорожного костюма кредитную карточку и заговорил этаким лениво-независимым тоном, который, как он знал, лучше всего действует на подобных людей:

– Лет пять назад я видел у вас в ломбарде один заинтересовавший меня раритетный предмет. Надеюсь, вы помните, о чем идет речь? – Он ловким движением пальцев выудил из-под кредитной карточки, лежавшей на ладони, несколько золотых соверенов и принялся небрежно позванивать ими, как бы давая понять, что если ломбардщик окажется ему полезен, то получит это СВЕРХ официальной платы.

Вообще-то с подобными типами это был не самый удачный ход, во всяком случае для экономного человека, но Корну уж очень не нравилась Варанга. Да, он нащупал некоторые ниточки, но чувствовал, что пока не готов идти дальше. И что, если он сегодня же не уберется отсюда, обстоятельства затянут его в свой круговорот и заставят погрузиться по горло во все те мерзости, что, судя по всему, творились в этих местах. А ему страсть как этого не хотелось.

Лупоглазый растянул губы в своей приторной улыбочке:

– Прошу простить, господин, но я здесь недавно. Наверное, вы имели дело со старым хозяином.

– Ну так где он? Лупоглазый взмахнул рукой:

– А-а, не поладил с господином бароном, ну тот и загнал всю их семью в «морозильную камеру». Теперь, если не сдох, портит атмосферу на каком-нибудь орбитальном каронитном заводе, а то и… – Он запнулся и с подозрением посмотрел на Корна. – Имейте в виду, что ежели у вас были с ним какие-то дела по поводу «тавки» или «жемчужных колец», так за это сейчас можно прямиком угодить в «морозильную камеру».

Корн засмеялся:

– Ну что вы? Я же вам сказал – мне понравился один раритет, который мне предложил старый хозяин. Но тогда я был не при деньгах. А сейчас, случайно оказавшись поблизости от Варанги, решил сделать крюк и заскочить за ней. Впрочем, – Корн изобразил разочарование, – похоже, что моя поездка окончится ничем. Ну что ж… – И он убрал руку со стойки.

Глаза лупоглазого блеснули жадностью и сожалением об упущенной выгоде. Он откинулся на спинку стула, но в следующее мгновение его осенила какая-то мысль, он дернулся и вскинул руку:

– Прошу простить, господин. По-моему, я знаю, что вам нужно. – Он вскочил со стула и рысью унесся куда-то в глубь темного помещения.

Корн замер. Несколько минут слышалась возня, по-звякивание, потом как будто упало что-то тяжелое, и наконец лупоглазый появился, волоча что-то, завернутое в грубый оберточный пластик.

– Вот, господин, вряд ли бы вы нашли здесь еще что-нибудь достойное вашего внимания. Это – единственная здесь вещь, которая приличествует человеку вроде вас.

Корн заинтересованно наклонился вперед:

– Что это?

– Сейчас увидите, уважаемый господин, сейчас увидите, – довольно бормотал лупоглазый, торопливо разворачивая обертку. – Вот ужо… Ха! – Он извлек на свет божий… длинную, тяжелую шпагу и воздел ее к потолку.

Корн почувствовал, как его словно бы толкнули в спину, так что он с трудом удержался на месте. Хотя он уже привык к тому, что абсолютно незнакомые на первый взгляд места, имена и вещи внезапно оказываются знакомы и близки его исчезнувшему «Я», – на этот раз с ним творилось что-то необычайное. Даже пугающее. Он постоял неподвижно, не отрывая взгляда от оружия, потом осторожно шагнул вперед и, протянув руку, ухватился за тяжелую рукоять, покрытую истертым губчатым пластиком.

Хозяин ломбарда с удовольствием отметил про себя, что эта странная никчемная зубочистка, которая валялась в самом дальнем углу кладовой, явно произвела на посетителя сильное впечатление, но тут посетитель вдруг застонал и рухнул на пол.

Ив тупо пялился на высокий стакан, в узкое горло которого, немного пенясь и вскипая пузырьками, лилось доброе кукурузное виски. Сверху, в двух ладонях над стаканом, в сумраке бара белела напряженно-испуганная физиономия бармена. Его испуг был вполне понятен. Этот странный тип, так пристально наблюдающий за наполнением своего стакана, за полчаса уже высосал три точно таких же. Так что теперь у него в желудке бултыхается почти целая бутылка сорокаградусного питья. А кроме – ничегошеньки. Потому что этот тип только пьет, не желая ничем закусывать. Однако, когда бармен, подмигнув вышибале, в ответ на требование странного посетителя вновь наполнить бокал миролюбиво предложил ему: «Знаешь, парень, похоже, тебе уже достаточно. Иди проспись», – тот вскинул голову и ТАК посмотрел на него, что он почувствовал, как у него леденеет нос, а тип приказал абсолютно трезвым голосом:

– Заткнись и наливай что сказано.

Ив еле дождался, пока бармен наполнит стакан, жадно схватил его и опрокинул в рот. Виски обожгло гортань и ухнуло вниз тяжелым сгустком, как будто это была не жидкость, а, скажем, непережеванный шмат мяса. Он судорожным глотком протолкнул этот сгусток внутрь пустого желудка, несколько мгновений прислушивался к ощущениям, потом криво усмехнулся. И этот стакан пропал зря. Виски на него не действовало. Ив стиснул зубы и раздраженно отшвырнул стакан. Бармен испуганно отшатнулся, но клиент, тяжело поднявшись, спокойно направился к выходу.

Солнце уже зашло. Свежий ветерок приятно холодил кожу. Ив поднял голову. В небе тихо мерцали звезды. Ив выпустил воздух сквозь стиснутые зубы и быстро зашагал по улице. Это был уже третий бар, однако все его старания пока ни к чему не привели. Он все еще был трезв, растерян и зол. Перед глазами мельтешили картины вернувшегося прошлого. Тесные кубрики кораблей, оскаленные морды троллей, нудные недели ожидания очередного найма, друзья, старые и новые, живые и мертвые… или еще нет. Фра Так и дон Упрямый Бычок, урядник и Пивной Бочонок. Он стиснул пальцами виски и зарычал. Дон Ив Счастливчик и Корн перепутались в его голове. Ив выплюнул заполнившую рот горькую слюну, повел по сторонам тяжелым взглядом и, заметив флюоресцирующую в ночи вывеску бара, двинулся в ту сторону, тяжело переставляя ноги. Впереди была очень длинная ночь…

Очнувшись, Ив сначала никак не мог сообразить, где находится. Он лежал в полной темноте, под ним был тощий матрас, набитый давно слежавшейся кокосовой стружкой, а откуда-то снизу доносился еле слышный гул маршевого двигателя. Сначала ему почудилось, что он снова всего лишь простой дон и после очередной попойки по случаю заключения нового контракта отсыпается в какой-то каморке нижнего трюма очередного корабля. Однако безуспешная попытка открыть дверь сразу навела на мысль о карцере. В голове немного прояснилось, и он вспомнил о Симароне, Рудоное и Варанге. От этого в висках снова заломило. Какое-то время он лежал неподвижно, до боли стиснув зубы и кулаки и стараясь справиться с накатившим на него приступом бешенства И отчаяния. Чертов Творец! Такого предательства Ив не ожидал. Но мало-помалу он начал успокаиваться, в голове прояснилось. Теперь он был в состоянии мыслить логически. Творец… С какой стати он вообще решил, что это невероятное существо испытывает к нему что-то, хоть отдаленно напоминающее человеческие чувства? Хотя бы доброжелательность? Кто он такой, чтобы Творец относился к нему как-то иначе, чем коллекционер, долго любующийся красивой бабочкой, а потом с полным спокойствием насаживающий ее на холодную иглу, безжалостно разрывая и калеча нежные внутренности. И дело тут, похоже, даже не в Иве. После миллиардов лет спокойного существования Творец случайно ЗАМЕТИЛ человеческую расу. И пока она ему не наскучит, он будет забавляться с ней со страстью коллекционера, только что открывшего новый вид бабочек или козявок. А Иву, похоже, отведена как раз роль иглы, на которую и будет насажено человечество, чтобы предстать перед ликом Творца во всем своем блеске. Пока оно еще существует в этой Вселенной…