Звездный десант - Злотников Роман Валерьевич. Страница 3

Мальчишка произвел на боссов самое неприятное впечатление. Он непростительно опоздал, он был небрежен в одежде, он вел себя неподобающе дерзко и безо всякой почтительности, которая совершенно необходима новому члену мафиозного круга столицы, если он хочет, чтобы его принимали на равных. Он был выскочкой, едва ли способным удержать ту власть, которая внезапно сама упала ему в руки. В конце концов, он был недопустимо молод, и боссов корежило от одной мысли о том, что судьбоносные вопросы бизнеса придется решать с сопляком, который годится им в сыновья, а кое-кому уже и во внуки.

Мистер Бенуцци удивленно и чуть насмешливо разглядывал его из-под густых бровей. Вместе с кланом Колхейнов он контролировал практически весь трафик бромикана в Тахоме. Теперь бизнес Колхейнов отошел по наследству сопляку. Правда, почти все их фабрики по производству наркотика оказались уничтожены в ходе клановой войны, но Саггети вполне были способны восстановить прежние объемы производства. Пока был жив Скала Колхейн, Джузеппе Бенуцци прекрасно понимал, что достигнутый в результате многолетнего кровопролития статус кво по бромикану – максимум, на что он может рассчитывать. Однако сейчас настал прекрасный момент для того, чтобы попытаться вытеснить внезапно ослабевшего конкурента с этого суперприбыльного рынка.

Ральф Вагнер, бывший боксер-тяжеловес, подобно Гламу вскарабкавшийся когда-то на престол своего клана волей случая, был мрачен, он пристально смотрел на молодого Саггети, словно выбирая, в какое место нанести сокрушительный удар. Он прекрасно помнил, каких усилий и унижений стоило ему войти в высшее общество авторитетных семей. Лишь бесконечная почтительность к старым боссам и полторы сотни боевиков, готовых в любой момент по его команде подняться в любом районе города, позволили дону Ральфу наконец заработать необходимый авторитет. И теперь ему было мучительно наблюдать, как высшее общество дружелюбно приветствует этого дерзкого мальчишку, пока еще не сделавшего ничего для столь радушного приема. Да, он каким-то чудом выиграл гангстерскую войну, но этого было мало для того, чтобы сидеть развалившись в присутствии полудесятка легендарных боссов, каждый из которых в свое время одержал не одну такую победу. И еще он теперь сконцентрировал в своих руках около половины объема продаж «черного одуванчика» и «холодка», а ведь Ральф уже почти договорился со Скалой о выгодном обмене его доли трафика дешевых наркотиков на некоторые активы клана Вагнеров, расположенные на востоке города. Да, Вагнеры немало теряли на этой сделке, но зато, объединив трафик Колхейна со своим, они в перспективе могли бы жестко диктовать розничные цены – а Саггети всегда славились тем, что при всяком удобном случае сбрасывали цену до минимума, предпочитая брать объемом, и теперь под угрозой находились даже обычные прибыли синдиката дона Ральфа. Безусловно, у него имелись причины бессильно скрежетать зубами и нервно комкать салфетку.

В отличие от него, Исайя Берковиц был совершенно бесстрастен. Три десятка лет, которые он стоял во главе своего клана, приучили его надежно прятать эмоции. Мало кто мог переиграть Берковица в покер – старик блефовал настолько искусно, что порой сбивал с толку даже профессиональных шулеров. Его специализация вполне этому соответствовала. Ею были игровые заведения – как официальные казино, так и подпольные тотализаторы: петушиные и собачьи бои, смертельные поединки без правил, ночные автогонки на выживание в заброшенных песчаных карьерах. Клан Берковица тоже имел серьезные виды на часть бизнеса Саггети, поскольку Глам теперь контролировал доставшиеся ему в наследство от папеньки лакомые игровые заведения в центральных районах. Или полагал, что контролирует. Этот вопрос старик Исайя и жаждал уточнить. Однако едва ли кто-нибудь мог сейчас сказать наверняка, что творится на душе у старого Берковица.

Мистер Джеймс Мэннинг, пожалуй, был единственным из присутствующих, кто не имел серьезных претензий к Гламу. Его территории располагались слишком далеко от территорий Саггети, чтобы пытаться удержать новые приобретения, даже если те вдруг ему достанутся; его бизнес совершенно не пересекался с бизнесом новоиспеченного главы клана – папаша Саггети, убежденный католик, всегда старался держаться подальше от порнографии, а попытки Колхейна влезть на территорию Мэннинга заканчивались крахом по чисто экономическим причинам. За годы выпуска запретного порно с настоящими истязаниями и убийствами люди дона Джеймса достигли в этом высшего пилотажа, и любительские поделки Колхейна просто не выдерживали конкуренции. Мэннинг даже ни разу не поднял этого вопроса в переговорах с ныне покойным коллегой, совершенно уверенный, что такие пустяки не стоят нервов, потраченных на разбирательство. Контрабандой же, также составлявшей значительную статью дохода клана Мэннинга, ни Колхейн, ни Саггети всерьез не занимались; здесь дону Джеймсу приходилось конкурировать скорее с Каперони и Берковицем.

Что касается дерзости юного Саггети, то Мэннинг когда-то и сам был таким. Власть тоже досталась ему по наследству, правда, тогда его поддерживали авторитет и советы отца, ушедшего на покой дона Бартоломью, и Джеймс ощущал за собой крепкий тыл. Радужные воспоминания о золотом прошлом заставляли его со снисходительностью относиться к этому волчонку, оскалившему зубки и полагающему, что теперь весь мир у него в кармане. Разумеется, рано или поздно суровая действительность макнет его головой в унитаз и, скорее всего, неоднократно, поэтому мистер Мэннинг не видел пока особых причин раздражаться. Он вообще не любил раздражаться по пустякам. Всему свое время.

Глам исподлобья разглядывал сидевших перед ним боссов и почти физически чувствовал надменное презрение, источаемое ими. Он еще больше развалился в кресле, демонстративно закинул ногу на ногу. Внутри его всего трясло, он ощущал неприятную сухость во рту, но внешне старательно сохранял хладнокровие. Старые пердуны должны видеть на этом месте не его, а его покойного отца – фигуру крепкую и солидную. Они будут уважать его, чего бы это ему ни стоило.

– Спасибо, благородные доны, – негромко произнес он, величественно шевельнув пальцами правой руки, унизанными перстнями клановой власти. Перстни уже были обжаты по размеру и больше не сваливались с худых суставов. – Я рад поблагодарить вас за оказанную мне высокую честь быть допущенным в ваш круг.

Вагнер фыркнул – чуть громче, чем следовало бы для того, чтобы просто прочистить горло. Каперони посмотрел на него с мягкой укоризной, затем снова перевел взгляд на сидевшего перед ними мальчишку – жалкого, нелепого, смешного в своем стремлении копировать жесты и интонации отца. У него это выглядело глупой пародией, хотя сам он, похоже, даже не догадывался об этом.

– Для нас честь приветствовать в своем кругу нового главу клана Саггети, – проговорил Каперони.

Основным бизнесом Гвидо Каперони, помимо легальных грузоперевозок и денежных переводов, был рэкет мелких предпринимателей и коммерсантов, и здесь его интересы весьма серьезно пересекались с интересами покойного мистера Колхейна – а значит, теперь и с интересами ослабленного кровопролитной войной, но приросшего новыми территориями и новым бизнесом клана Саггети.

Мистер Каперони любезно улыбнулся и сцепил перед собой пальцы.

– Что ж! Полагаю, теперь мы все как одна семья можем обсудить кое-какие вопросы, назревшие в связи с последними событиями, и высказать свои соображения по этому поводу.

Глам подобрался. Итак, с глупыми формальностями покончено, начинается то, ради чего они сегодня собрались.

Глубоководные твари нацелились на свой кусок мяса.

Глава 2

Глам ворвался в апартаменты как вихрь. Яростно отбросил с пути некстати подвернувшееся под ноги кресло, сорвал с себя пиджак, швырнул его на диван. Уперся лбом в поляризованное стекло окна и замер, свирепо двигая желваками и глядя в никуда.

– Как все прошло?

Вопрос, невинным тоном заданный Джулией, определенно был лишним. Глядя на перекошенное от бешенства лицо Саггети, можно было с уверенностью сказать: все прошло препаршиво.