И пришёл многоликий... - Злотников Роман Валерьевич. Страница 57

Один из уродцев оторвался от трупа, выплюнул изо рта вырванный кадык и, повернувшись, бросил взгляд вдоль прохода, в котором несколько дней назад такой же чернокожий на глазах у него убил его мать, и довольно оскалился.

Часть IV

Бойня

1

Полковника Богуна сигнал вызова поднял с постели в три часа ночи. Занудный зуммер с трудом пробился сквозь вязкий, без сновидений сон и показался смертельно вымотанному коменданту началом тяжкого кошмара. Но на пятой или шестой пульсации до Богуна наконец дошло, что это кошмар… наяву, к которым за четыре сумасшедших месяца Богун уже привык, – ведь за последние двое суток он впервые прилег пару часов назад.

Полковник сел на постели, повел плечами, разминая затекшую шею, затем зевнул, да так, что нижняя челюсть чуть не вывернулась, и яростно потер ладонью обмякшее лицо. Спать хотелось отчаянно, но зуммер, выставленный Богуном на самый низкий уровень громкости в призрачной надежде на то, что, если он долго не проснется, звонивший устанет ждать и неотложный вопрос, ради которого дежурный отважился побеспокоить только что прилегшего коменданта, как-нибудь рассосется сам собой, не замолкал. Поэтому комендант поднялся на ноги и, босиком прошлепав к консоли, упал в кресло. Ударив по клавише, он снова зевнул, поэтому не сразу заметил, чье изображение высветилось на экране. Наконец Богун закрыл рот, взглянул на экран – и окаменел. Несколько мгновений в комнате стояла звенящая тишина, а затем насмешливый голос произнес:

– Да, полковник, в первый раз мои офицеры предстают передо мной в таком виде, – и после короткой паузы более мягким и вовсе шутливым тоном добавил: – Или вам пришло в голову, что у меня несколько изменилась ориентация, и вы пытаетесь меня соблазнить?

Богун выдавил из горла чрезвычайно интересный с точки зрения изучения возможностей голосовых связок человека набор звуков и гигантским прыжком, который сделал бы честь любому мастеру спорта по прыжкам в длину, если бы не был выполнен спиной вперед, скакнул к встроенному шкафу с формой. С экрана вдогонку послышался легкий смех.

Через пятнадцать секунд, явно перекрыв все действующие нормативы по подъему по боевой тревоге, Богун уже стоял перед консолью, затянутый в полевой комбинезон с сияющей бляхой ремня на поясе и в лихо заломленном берете.

– Ваше вели…

Но человек, чье изображение светилось на экране консоли, не дал ему продолжить:

– Бросьте, полковник, я прекрасно знаю, что вы не спали двое суток.

Богун судорожно проглотил слюну, внезапно заполнившую рот, и рявкнул:

– Слушаю, ваше величество!

Император усмехнулся и, посерьезнев, сказал:

– Ну вот и хорошо. Те, кого вы должны разместить на Светлой, – уже в пути. По расчетам того, с кем мы заключили эту сделку, они будут у вас через пять-шесть дней. Так что не подведите меня.

– Слушаюсь, ваше величество!

Император снова растянул губы в легкой усмешке и, двусмысленно буркнув: «Ну-ну», – отключился.

Богун опустился в кресло и, стянув с головы берет, вытер им взмокшее лицо. Вот влип, а?! Он покосился на потухший экран, чтобы еще раз убедиться, что канал связи с императором отключился, а затем от души выматерился…

Спустя полтора часа комендант выбрался из атмосферного бота, опустившегося на поверхность в полутора тысячах миль от капонира, и на мгновение остановился, пораженный открывшимся видом. Ущелье, которое он сам порекомендовал Скшетусскому для размещения одной из его дивизий, изменилось до неузнаваемости. Оно уменьшилось почти вполовину, а вместо неширокой шустрой речушки, весело скакавшей по каменистому ложу, величаво плескалось изогнутое, как брошенная сабля, довольно большое озеро.

Богун хмыкнул. Несмотря на то что этот чертов поляк сказал ему, что тащит за собой тучу горнопроходческого оборудования, комендант даже не предполагал подобных результатов. Все было сделано по уму. Работа подчиненных полковника Скшетуского могла вызывать только восхищение. Два новых скалистых пика, торчащих посреди рукотворного озера, явно скрывали под слоем скальной породы штатные излучатели системы РЭО подавления планетарного масштаба типа «Шуга-79М», а такое количество воды было необходимо для работы их систем охлаждения. Комендант стукнул носком сапога по камешку, на первый взгляд едва держащемуся на самом краю ущелья, но тог даже не шелохнулся, только отозвался каким-то неестественным глуховатым звуком. Это не был обычный полевой шпат. Новые стенки ущелья были искусно сформированы плавящими комплексами и состояли из преобразованных пород, которые благодаря специальным добавкам на экранах любых сенсоров выглядели совершенно обычной породой. Резко развернувшись на каблуках, Богун двинулся к двум убогим хибарам, крытым снопами ржаной соломы.

Генерал Скшетусский, предки которого начали служить русскому императору еще при той династии, происходил из старинного шляхетского рода. И это являлось одним из источников его несносной кичливости. (Впрочем, ходили слухи; что во времена прежней империи с верностью Скшетусских не все было так уж гладко и среди предков генерала были и такие, кто считал своим долгом подложить русскому царю изрядную свинью, поставив свой воинский талант на службу польским мятежникам или, если следовать терминологии другой стороны, польским повстанцам. Но то было глубоко в прошлом. В конце концов, далекий предок самой главной опоры трона – графа Маннергейма – тоже когда-то отчаянно дрался с русскими. Правда, тогда у русских уже (или, вернее, еще) не было императора. К разряду шляхетских заскоков генерала можно было отнести его крайнее нежелание пользоваться для размещения собственного штаба заглубленными бункерами. Вот и сейчас, несмотря на то что для штаба был выстроен отличный бункер милях в ста сорока от ущелья, он приказал разместить там только крупногабаритную аппаратуру и основной состав штаба группировки, а для себя самого приказал выстроить на поверхности эти самые хибары, заявив, что стихия настоящего истребителя – небо и Краснозадым надо очень постараться, чтобы загнать его под землю; Однако все требования маскировки были соблюдены. Хибары выглядели именно хибарами, связь с соединениями и другими штабами осуществлялась по заглубленному оптоволоконному кабелю через антенный комплекс, расположенный в ста милях от ущелья, и размещалось в них именно то количество людей, какое и должно было быть. Впрочем, скорее всего, это были излишние предосторожности. Богун знал, что, как только гарнизон перейдет в состояние повышенной боевой готовности, Скшетусский аккуратно уберет свои шляхетские заморочки куда подальше и тоже переберется в бункер. Он был слишком хорошим военным, чтобы позволять подобным вывертам снижать надежность управления войсками. Все хорошо в свое время.

Скшетусский встретил его на крыльце, облаченный в галифе, домашнюю куртку, сплошь расшитую галуном на манер гусарского доломана, и в мягких домашних туфлях на босу ногу. Комендант злорадно прищурился, он представил, как адъютант поднимает генерала с постели сообщением, что к нему полковник Богун, и тот, недовольно скривив холеное лицо, бурчит: «Что это взбрело в голову этому неугомонному хохлу беспокоить приличных людей ни свет ни заря? Ладно, подай мне халат». Генерал заметил его гримасу, но, истолковав ее несколько превратно, в ответ демонстративно поправил пояс из витого золоченого шнура и приосанился:

– Господину главному квартирмейстеру – виват! Чем обязан?

Полковник Богун молча протянул ему распечатку. Скшетусский вскинул брови домиком и, небрежно, двумя пальцами. Зацепив распечатку, поднес ее к лицу.

Богун с интересом выжидательно сложил руки на груди. Он знал, что выражение лица генерала очень быстро переменится, и не собирался упускать ни единого грана столь захватывающего представления.

Спустя полминуты генерал, максимально придирчиво изучив распечатку, протянул ее обратно и подчеркнуто деловым тоном произнес: