Книга Бездн - Краснов Антон. Страница 39

Тун Томиан въехал на подмостки и тотчас же едва не потерял второго осла: Камак, не открывая глаз, наугад пырнул колом.

– Эй, – скотина! – крикнул гвардеец. – Дай проехать!

Камак приоткрыл один глаз и чуть привстал. Чесательные движения босой пятки замедлились.

– А ты вплавь, вплавь!.. – посоветовал он. – Не видишь, я тут лежу.

– Вижу! – рявкнул тун Томиан. – Подымай свою вшивую задницу и посторонись! А то мигом выпущу твои гадкие кишки, несообразная ты скотина… Клянусь яйцами Катте-Нури!

Тут Камак привстал еще выше и открыл второй глаз. Поинтересовался вкрадчиво:

– А ты кто такой? А? Ты кто такой?! – вдруг визгливо завопил он, вскакивая и швыряя в Томиана колом. Тот едва успел увернуться вместе с ослом.

Причины наглости Камака выяснились тотчас же. Из-за полотнищ плохо выстиранного, с мутной синевой белья стали показываться люди. Они появлялись один за другим – багровые рожи, обведенные коричневыми кругами глаза, обноски, из-под которых поблескивала уже сталь ножей. Недаром мост Коэ из всего богатого разбойничьими достопримечательностями предместья Лабо пользовался наихудшей славой.

Тун Томиан осекся. Только сейчас он понял, что они совершенно беззащитны против ножей этой разнузданной братии: все оружие, как уже говорилось, они оставили у Леннара. И теперь тун Томиан, а потом альд Каллиера прокляли себя за то, что пошли на поводу у королевы и Леннара и расстались с верными саблями.

– Что везете? – гнусно оскалившись, спросил Камак. – Что-то вы больно чистенькие, чтобы быть из местных.

Шайка захохотала. Бандиты подступили ближе. Ноздрей Энтолинеры уже коснулся мерзкий запах, которым были пропитаны их одежды, и она, откинувшись назад, произнесла:

– Немедленно пропустите нас, иначе я прикажу всех до одного казнить! Я – Энтолинера, а со мной начальник моей гвардии альд Каллиера, так что…

Едва ли она могла выдумать что-то еще более неудачное, чем эта фраза, так и оставшаяся неоконченной. Камак оскалил свои желтые зубы и вдруг кинулся с ножом на тягловых ослов, резать постромки. Энтолинера осеклась и, зажав ладонями уши, по-девчоночьи завизжала. Еще секунда, и вся орда бросилась на фургон, выхватывая ножи.

Альд Каллиера ударом ноги сбросил Камака, локтем откинул еще одного оборванца…

Плохо пришлось бы гвардейцам. Даже при их доблести и стойкости… Не исключено, что и в такой откровенно затруднительной ситуации они смогли бы не посрамить гвардейской чести и избавить королеву и самих себя от страшной участи, которая, вне всякого сомнения, была им уготована в случае, если бы ублюдки Камака одержали верх. Но тут на всю округу прозвучал громкий, отчетливый голос с повелительными металлическими нотками:

– Немедленно прекратить!

Альд Каллиера, который вырвал нож из руки одного из камаковских головорезов, вздрогнул и, опустив массивный кулак на нечесаную башку еще одного бандита, вскинул глаза. Да!.. В голубом одеянии с серебристыми серыми рукавами, зашнурованными на локтях и запястьях, на белом жеребце Храма, – на мост Коэ въехал всадник. На его груди красовался светский знак бога Ааааму, чье истинное Имя неназываемо: раскрытая алая ладонь с пальцами, расходящимися подобно лучам.

Жрец, жрец Благолепия – на мосту Коэ! Королева Энтолинера широко раскрыла глаза, отказываясь им верить: этого просто не может быть!.. Еще более странным ей должно было показаться поведение нападавших: при раскатах этого звучного голоса они посыпались с фургона и с ослов, в него впряженных, как крысы с тонущего баркаса. Камак, что-то бормоча под нос, убрался последним. Жрец Благолепия медленно подъехал к фургону, окинул неспешным, спокойным и зорким взглядом помятых гвардейцев, потом его глаза переместились туда, где в полумраке фургона бледным пятном застыло лицо ошеломленной королевы.

Она произнесла:

– Вы – жрец Храма? Что вы делаете на этом мосту, в этом ужасном Лабо?

– В той же мере этот вопрос можно отнести к вам, ваше величество, – с мягкими бархатными интонациями, характерными для сытых котов, откликнулся тот. – У королевы Энтолинеры и начальника ее гвардии альда Каллиеры не больше причин ехать по этому мосту, чем у меня. Меня зовут брат Алсамаар. Как вы сами видите, я жрец Благолепия и возношу молитвы чистому Ааааму, чье истинное Имя неназываемо. Наверное, это его рука направила меня именно сюда, в то место и в то время, когда вам требовалась помощь, ваше величество. Позвольте мне сопровождать вас.

– Но со мной мои гвардейцы!..

– Еще раз прошу разрешить мне сопровождать вас, – повторил жрец с нотками теперь уже куда более настойчивыми.

Тун Томиан наклонился к уху альда Каллиеры и пробормотал:

– Что-то тут нечисто. Топорная работа, слишком уж кстати появился этот Алсамаар. Кстати, это вроде как он привозил Леннара из Куттаки в Храм? Ну да, он. Не удивлюсь, если это он сам, точнее, его более мелкие подручные и навели на нас этих бандитов. Выследили и поджидали, ага?

– Может быть, – откликнулся Каллиера. – Все равно теперь от него не отвяжешься. Он нам тут показательно продемонстрировал силу и власть служителей Храма, так, что ли? Дескать, чернь разбегается от нас как мыши, попискивая и поджимая хвостики?

– Похоже на то, – проворчал Томиан, а королева, чуть помедлив, выговорила, не разжимая стиснутых зубов:

– Хорошо, жрец. Я разрешаю сопровождать меня до…

– До дворца.

– …д-до дворца, – повторила она.

По тонким губам жреца скользнула быстрая торжествующая улыбка. Смысл этой улыбки Энтолинере суждено было понять чуть позже. А именно – когда она после многих злоключений наконец вернулась в свой дворец. В приемном покое она застала двух непрошеных гостей, у которых, впрочем, хватило власти и дерзновения явиться к правительнице государства по собственному желанию и разумению. Не надо долго думать, чтобы назвать их имена.

Это были старший Ревнитель брат Моолнар и – предстоятель Храма, Стерегущий Скверну. Светлый омм-Гаар.