Обреченный на бой - Злотников Роман Валерьевич. Страница 17

– Значит, Заогон был прав? – Он вытянул руки, схватил Первосвященника и Заогона за шеи и прошипел: – Вы запомните этот день до конца своей жизни. – Потом расхохотался и заорал: – Вы просто не успеете его забыть!

Тут раздался крик Тупой колоды. Стражники, бросившиеся на помощь жрецам, просто спихнули помеху вниз. Грон мгновение провожал ее взглядом, а потом поднял побелевшие от ярости глаза.

– Весь ваш поганый город не сможет его забыть! Он швырнул обоих жрецов, как тряпичные куклы. Те, вопя и кувыркаясь, полетели вниз, но Грон на них не смотрел, он шел вдоль смешавшейся толпы жрецов и стражников и хватал всех, кто попадался ему под руку. После того как четвертый стражник, кувыркаясь, полетел вниз, остальные бросились врассыпную. Грон окинул обезумевшим взглядом пустую площадку, притихшую толпу внизу, опустил глаза на рычащую свалку у подножия храма и улыбнулся, но так, что люди внизу у решетки отшатнулись.

– Вам мало? Ждите, я иду!

Он прыгнул вниз. Псы, занятые дракой из-за свалившегося на них богатства, не сразу осознали, что сверху прилетело еще что-то. А Грон зарычал и бросился к калитке в ограде. Стражники, стоявшие у калитки, испуганно отшатнулись. И Грон, просунув руки сквозь прутья решетки, со всей силы своей ярости надавил на засов. Тот затрещал. Опомнившиеся стражники бросились к нему, но было уже поздно. Бронзовые гвозди вывернуло, и калитка распахнулась. Священные псы, учуяв выход, оставили драку и с горящими глазами бросились в калитку. В толпе раздались крики ужаса, и люди брызнули врассыпную. Грон проводил взглядом собак и повернул обратно. Тупая колода была еще жива. Он положил руку ей на глаза и почувствовал легкое дрожание. Когда он убрал руку, она медленно открыла глаза. Губы шевельнулись, выдавливая еле понятные звуки.

– …Ыивой?

– Молчи. – Он накрыл ее губы пальцами. – Я посижу тут с тобой.

Она «кивнула» ресницами. В дальнем конце загона шевелилась какая-то фигура в окровавленном тряпье, из города слышались рычание и отчаянные вопли. Тупая колода вдруг открыла глаза и потянулась губами. Он наклонился к ней и услышал:

– Меня зовут Лигея, да хранят тебя боги-близ…

Она судорожно всхлипнула и обмякла. Грон посидел еще минуту, потом поднялся и вышел из загона. До самых городских окраин валялись куски мяса, окровавленные тела, издавая стоны, ползли к домам либо лежали неподвижно. Он вытер взмокшее лицо. Когда рука коснулась губ, во рту стало солоно. Он отнял руку от лица и поднес к глазам – она была в крови.

– Черт. – Грон опустился на корточки и вытер руку о песок. – Дерьмо собачье, с этим миром надо что-то делать.

Эта мысль захватила его. А может, он оказался здесь именно из-за того, что кто-то тоже так решил? Он уселся на песок. Чепуха, так можно и в Бога поверить. Грон задумался. До сего дня он болтался на поверхности событий, как льдинка в проруби весной. Зачем ему знать, как он сюда попал? Вернуться обратно? Глупо. Разве ему снова хочется стать одиноким, умирающим стариком? Значит, надо устраиваться здесь. Но как? Разбогатеть? Или стать царем? А может, создать свою империю? Или религию? Но что может сделать один человек? Грон окинул взглядом разгром, учиненный им, и усмехнулся: да в общем-то не так уж мало. Потом ему пришло в голову, что он выбрал не совсем удачное место для поисков смысла-жизни. Грон вскочил на ноги и двинулся в сторону порта, на ходу разминая пальцы рук, как это делают хирурги. Поймав себя на этом жесте, он улыбнулся. Философия философией, а, как говорил последний генсек, процесс пошел. Именно с этим жестом Грон всегда принимался за новую работу.

Порт напоминал издыхающую медузу. Обгоревшие остовы двух небольших торговых кораблей сочились у обреза воды горьким, вонючим дымом. Около них в кучах вываленного добра копошились портовые нищие, но их было немного, – видимо, все ценное было уже разграблено. На пирсах и у сходен толпились матросы, вооруженные копьями и дубинами. Портовые груды, как стаи бездомных собак, рыскали по берегу, пытаясь прорваться на пирсы или вскарабкаться на борт какого-нибудь одиночного корабля. Грон постоял на откосе, оценивая картину, потом не торопясь спустился к пирсам. У дальнего пирса он заметил одиноко стоящий корабль и груду Тамора напротив кучки матросов. У сходен лежала большая кипа хлопковых тюков. Для груды этот товар особой ценности не имел. Сами они продать его не могли, так что пришлось бы отдать скупщику за десятую часть его стоимости, но это был небольшой корабль, и стоял он совсем один. К тому же всегда можно рассчитывать, что капитан или купец везут с собой что-то в кошелях. Да и, судя по одежде, у простых матросов в кошелях тоже звенела не только медь. Грон подошел к груде сзади и остановился, прислушиваясь. Через несколько минут он понял, почему груда еще не напала. Матросов, некоторые из которых были вооружены копьями или палицами, а кое-кто даже мечами, возглавлял капитан – высокий человек с обнаженным мечом. Он был одет несколько добротнее остальных, но на этом различие и заканчивалось.

– Вам нечем поживиться на этом корабле, – громко говорил он, – мы все одного рода, и все наши деньги ушли на покупку товара, он ценен для нас – жителей севера, для вас он бесполезен. Единственное, что вы найдете здесь, – это смерть. Мы будем защищаться. – Он перевел дух и указал свободной рукой на хлопок. – Мы бедный род, и здесь все наше достояние. Пока хоть один из нас останется в живых, вы будете умирать… Вы получите только смерть. – Он судорожным движением заглотнул новую порцию воздуха и продолжил в том же духе.

Грон криво усмехнулся: бесполезно пугать свору собак тем, что кучка волков сильнее. Груда почувствовала запах крови. То, о чем говорил этот человек, судя по всему, было правдой. Но это ничего не меняло. Груде было наплевать, сколько из них погибнет – смерть одних лишь увеличивала долю других, и каждый считал, что сегодня еще не его очередь. Грон шагнул вперед, плечами раздвигая столпившихся людей, кто-то заворчал, развернулся, Грон, не останавливаясь, двинул локтем, ткнул кулаком и оказался рядом с Тамором. Тот услышал шум и обернулся. Увидев Грона, он оскалил зубы в приветственной улыбке.

– Ты удрал? – Он удовлетворенно кивнул. – Пришел вступить в груду?

Грон отрицательно покачал головой.

– Нет, – он спокойно опустился на корточки и протянул руки к воде, – всего лишь помыться.

Пока Грон плескался, смывая кровь, Тамор молча разглядывал его.

– Сколько ты уложил?

– Не знаю, не считал.

Тамор кивнул.

– Так зачем же ты в порту? Если хочешь поквитаться с Одноглазым, тогда ты опоздал. Он исчез на следующий день после того, как ты попал в храм, а его рвань тут же приблудилась ко мне.

Грон задумчиво посмотрел на капитана и негромко ответил, не поворачивась к Тамору:

– Я решил покинуть этот столь гостеприимный остров. Думаю поговорить о цене за перевозку с каким-нибудь капитаном. Что скажете, господин?

Тот посмотрел на него. Лицо капитана побелело, губы судорожно сжались. Тамор раздраженно мотнул головой.

– Тебе стоит поискать другой корабль.

– У меня нет денег, я поплыву на том, который окажется дешевле.

Капитан почувствовал, что на весы судьбы неожиданно свалилась еще одна гиря, и его чаша медленно пошла вверх.

– Если мы отплывем, вы – наш гость. Грон повернулся к Тамору.

– Ну что ж, пора прощаться. Тот несколько мгновений испепелял его яростным взглядом, потом вдруг расхохотался:

– Знаешь, я понял, что мне в тебе нравится: я еще никогда не встречал столь уверенной в себе сволочи. – С этими словами он хлопнул его по плечу и, повернувшись, пошел прочь, не обращая внимания на людей, отпрыгивающих с его пути.

Груда, глухо ворча, потянулась за ним. Капитан вытер пот со лба и, повернувшись к Грону, окинул его настороженным взглядом. Видимо, в его голове вертелся вопрос: КОГО же он взял к себе на корабль? Потом сунул меч в ножны и жестом указал на сходни.