Орел расправляет крылья - Злотников Роман Валерьевич. Страница 46

До конторы капитана порта Пахом добрался быстро. Ну да тут, в Мариевске-Дальнем, все быстро. Городок-то крошечный. Дай бог сотни две людишек живет. А на всем острове Гваделупа и четырех сотен не наберется. Да и те почитай все иноземцы. Французы. Потому как раньше этот остров французам и принадлежал. А потом оне его в приданое за царицей Марией Генриховной царю отдали. Ну да им с того небольшой убыток. У них тут еще и Мартиника, и Тортуга, и на Эспаньоле колонии есть. Так что, хотя этот остров нонича вроде как и русский, живут здесь все одно по большей части французы…

Капитан порта, Никодим Докучаев, торчал в своей конторе… Ну одной из своих, поскольку был здесь, на Гваделупе, един во всех лицах. Докучаев был его старым знакомцем. Хучь и возрастом старше Пахома на восемь лет. Он был из тех детей боярских, что были избраны царевой волей для догляда за новиками, кои в нидерландском флоте обучение проходили. И вместе с ими по вантам и реям пять лет лазал. Оттого принял Пахома радушно.

– Ну здорова, костромской, здорова. Наново пришел… Кофию будешь?

– Наливай, – кивнул Пахом, усаживаясь за стол напротив старого товарища. – А чего это ты, когда весь город в порту корабли встречает, в конторе затворился? Аль проглядел, бо заснул ненароком?

Никодим усмехнулся и в ответ спросил:

– Один пришел аль как?

Пахом усмехнулся, но ответил степенно, будто старый приятель его вовсе и не подначивал:

– Конвоем. Сам же знаешь, царевой волей одному купцу в эти края ходить не дозволено. Токмо не менее трех судов.

– Да я не о том, – продолжал подначивать его Никодим. – Знамо дело, выйти-то с Флориша должны были конвоем, а вот как дошли… – И он хитро прищурился, глядя на Пахома.

– Нормально дошли, – солидно ответил Пахом, – уже в самом конце какая-то шхуна привязаться попыталась. Да наглые какие! В одиночку ажно на пятерых поперли.

– А вы что?

– Да сбил им грот и бушприт, ну и отвязались, – небрежно отмахнулся Пахом. Хотя он вполне имел право на эту небрежность, поскольку у него на флейте служил, почитай, лучший канонир всего российского флота Жак Колиньи, родом француз, по прозвищу Колун, данному ему за умение разносить вражеские корабли буквально в щепы, коего он нанял уже здесь, – все одно внутри Пахому было приятно.

– Англичане, видно. С Ямайки, с Порт-Рояла. Самые наглые в энтих водах. – Капитан порта насупился и, как всегда в таких случаях бывало, принялся набивать табаком трубку.

Многие во время службы на флоте Соединенных провинций пристрастились к этой непотребной, осуждаемой церковью привычке. Но Пахом сумел удержаться.

– А что слышно? Людишек сюда слать не думают?

Пахом мотнул головой.

– Не слыхал. Да и вряд ли. И вообще, может, и с торговлишкой туго будет.

– А что так? – удивился Никодим.

– Да по зиме Земский собор прошел. Царь на ем дюже сердит был. Ну из-за свеев. И решено по десятой деньге на военные справы с земли собрать.

– Никак опять война? Свеи снова лезут?

– Нет, – Пахом мотнул головой, – свеи тихо сидят. Полячки покамест тоже. Просто царь вельми сокрушался, что насилу от свеев отбилися. Армия дюже неустроенна. Новые-то полки нормально, но ить мало их, а старые супротив свеев не шибко горазды. Как по старине накатываются, и свеи у них из-за того людишек много бьют. А оне супротив свеев поделать ничего не могут. У свеев-то вся армия из новых полков.

– И что? – не понял Никодим. – Почто, ежели войны нет, такую тяготу-то имать? Это ж… десятая деньга… – Он ошеломленно покачал головой.

А Пахом усмехнулся и добавил:

– Да не токмо в этот год, а и еще на четыре вперед… да всю хлебную, полотняную, льняную, поташную и лесную торговлю царь-батюшка в свою монополь забрал.

– И что, собор согласился? – недоверчиво переспросил Никодим.

Пахом только скупо усмехнулся. И Никодим поспешно осенил рот крестным знамением. Действительно, какую глупость спросил. Нешто у них Нидерландия какая бо Англия безбожная? Как можно с царем-то спорить? Да еще с таким?

– Так будут меня тут кофием поить али как? – весело спросил Пахом.

Капитан порта покаянно хлопнул себя по лбу тяжелой ладонью. Упустил, мол… И заорал:

– Максимка!

В приоткрытую дверь тут же просунулась черная, лоснящаяся физиономия.

– Та, хасяйна?

– Кофию свари.

– Карашо, хасяйна…

– Значит, людишек не будет… – тяжело вздохнул Никодим, когда слуга-негр закрыл дверь.

Пахом пожал плечами. Мол, мне-то откуда знать?

Никодим помотал головой.

– И о чем думают? У меня тут на складах товаров на полмиллиона рублев, бывает, скапливается. Наши-то суда купецкие конвоями ходят, а не по одному. Иногда столько караван ждешь, что уж и класть некуда. А ну как англичан принесет? Эвон они как испанцев чихвостят. А борониться чем? Под рукой большой десяток [33] стрельцов да дюжина казаков. Французы, как уходили, все пушки из форта вывезли. У меня на бастионах две ползмеи [34] стоят еще времен Грозного царя. Из них, что ли, по кораблям палить? Так лучше уж камнями кидаться. Толку столь же, а дешевле выйдет. Порохового зелья не пожгу, его и так мало… – И он сокрушенно махнул рукой.

Пахому стало жалко старого приятеля, и он примирительно сказал:

– Ну, можа, пришлют еще кого. Наш-то государь деньги считать дюже как умеет. Небось и здесь посчитает, сколь «Вест-индское товариство» потерять может, ежели местные разбойники разор учинят. На Мейнленде эвон как форт перестраивают. Почитай тысячи три посошной рати из Архангельска привезли, да стрельцов цельную сотню. И пушки уже.

– Так Шетленды-то государь почитай уж десять лет тому назад у датчан откупил. Да и стройку там затеяли еще до того, как свеи напали, – уныло махнул рукой Никодим. – А там еще и Флориш на очереди. Когда теперь до нас очередь-то дойдет?

Пахом несогласно мотнул головой.

– На Флорише у нас токмо фактория. Хошь и большая. А выкупить остров, как ранее собирались, ноне вряд ли получится. Потому не будет там государь ничего шибко строить. – Он задумчиво покачал головой и внезапно произнес: – А ведь, пожалуй, может статься, что здеся у тебя людишки скоро и появятся.

– Как это? – вскинулся Никодим.

Но в этот момент дверь конторы капитана порта отворилась, и вошел слуга Никодима Максимка с подносом, на котором стоял курящийся ароматным дымком кофейник и две фарфоровые чашки государева фарфорового завода. Фарфор был одним из тех товаров, кои пользовались на Карибах неизменным спросом. Местные купцы и плантаторы, уже поднакопившие жирок, понемногу начинали щеголять друг перед другом европейской одеждой, мебелью и предметами обихода. Даже русские зеркала, кои пока уходили влет в самой Европе, и то успели сюда добраться. Хотя таковых, как всем было известно, на все Карибы пока имелось три штуки. У губернаторов Ямайки, Эспаньолы и самого дона Себастиана де Браска, виконта д’Осуны, королевского судьи испанской Вест-Индии. Во что они им обошлись, можно было себе представить по тому, что испанские купцы предлагали Никодиму купить у «Вест-индского товариства» партию зеркал ажно в восемь штук, заплатив за каждое по две цены от той, за какую они сбывались в Амстердаме. Кстати, вполне возможно, они сейчас обретались как раз в трюмах какого из приведенных Пахомом кораблей…

– Да ты толком говори… – насел на Пахома Никодим, когда слуга, расставив чашки, вышел из конторы. В царевой поручительной грамоте, что была составлена им собственноручно для всех государевых людей, кои в «дальних землях» государеву службу правят, настрого запрещалось среди слуг или иных местных людишек о государевой службе баять, а тако же вести иные речи, кои к им прямого касательства не имеют.

– Да просто слух прошел, – уклончиво начал Пахом, – что на три новых корабля с Азова экипажи назначены. Мы-то думали, что просто нашу Архангельскую государеву дозорну эскадру усиливают. Ну на случай, ежели свеи с Балтики свою эскадру пошлют. Да только война эвон когда еще кончилась. А те корабли все одно азовскими полнют. Вот я ноне и подумал: а неспроста все! Зачем азовских на север слать, ежели никакого шибкого зарезу нету? Оне к нашему морю непривычны. Верно, отправить их куда хотят. Да почему и не к тебе? Азовские-то как раз к жаре куда как шибче привычны. А для чего ажно три военных корабля справлять? Токмо для конвоя воинского. Так что, может быть, и будет тебе еще прибыток людишек…