Прекрасный новый мир - Злотников Роман Валерьевич. Страница 29

В помещении ссудной лавки повисла настороженная тишина. Батилей, Пург и мастре дружно пялились на Грона. Затем их взгляды сползли с наивно-довольной физиономии юноши и скрестились. Некоторое время все молчали, затем на лице мастре Ганелоя расцвела слащавая улыбка.

– Вы собираетесь на аудиенцию к графу? – самым любезным тоном поинтересовался он.

– Да, мы приглашены к шести часам пополудни, – так же любезно ответил Батилей, не слишком понявший, что такое творит Грон, но решивший довериться этому «необычному молодому человеку». Тем более что кое-какой результат его действий уже был налицо. Ганелой явно демонстрировал готовность к дальнейшему обсуждению.

Мастре пожевал губами.

– Я думаю, – начал он, натянув на лицо свою самую ласковую улыбку, – обременять графа нашими личными делами не слишком хорошая идея.

«Ну еще бы», – усмехнулся про себя Грон. Ни один олигарх, пусть даже местного разлива, не горит желанием вступить в финансовые отношения с политической властью. Особенно когда вследствие сословного устроения общества еще и находится на официально куда более низкой ступени социальной лестницы, чем эта самая власть. Ибо эта власть не раз демонстрировала весьма вольное отношение к собственным обязательствам, посылая вместо денег – солдат с заявлениями типа: «Я должен тебе сорок тысяч? Дай мне еще шестьдесят, и я буду должен тебе сто. Отличная круглая цифра». Но теперь пора бьшо продемонстрировать свою истинную сущность. Грон убрал с лица глуповато-восторженное выражение и деловито осведомился:

– Хорошо, каковы ваши предложения?

Пург невольно вздрогнул от его столь мгновенного перевоплощения, на губах Батилея появилась легкая усмешка, а мастре Ганелой окинул Грона долгим взглядом и, качнув головой, вновь произнес:

– Может, все-таки задумаетесь о смене… – он покосился на Батилея и переиначил фразу, – рода деятельности? Должен вам сказать, в банковском деле перед вами, несомненно, откроются блестящие перспективы.

– Нет, но спасибо за ваши слова, – мягко отозвался Грон. – Тем больше у нас причин договориться. Мало ли как нас в дальнейшем может столкнуть судьба, и я бы не хотел, чтобы глупые обиды развели нас в разные стороны.

Мастре вновь покачал головой, повернулся к Батилею и произнес:

– Хорошо, я готов дать задом восемьдесят толаров.

– Сто, – тут же жестко произнес Грон.

Мастре поморщился.

– Молодой человек… – поучающе начал он.

– Вы сомневаетесь, что мы сможем договориться с графом? – картинно-удивленно воззрился на него Грон. – Тем более что я собираюсь непременно зайти попрощаться с его сиятельством Баргионом ад Кадигулом. – Он покачал головой. – Как мне представляется, мы сможем договориться даже о кредите в двести толаров, – убежденно заявил Грон.

Мастре снова пожевал губами.

– Ну хорошо… пусть сто. Но до ста пятидесяти толаров вам все равно не хватает…

– До ста двадцати одного, – мягко поправил его Грон. – Мы ведь пользовались кредитом всего чуть более седмицы.

– Я и так пошел вам навстречу, – раздраженно заговорил мастре, – ведь договор был заключен на сто шестьдесят тол…

– На год, – уточнил Грон и, разведя руками, со вздохом заметил: – Увы, вариантов всего два – либо вы соглашаетесь с тем, что мы отдаем вам сто двадцать один толар, из них в зачет ста толаров идет дом, либо мы договариваемся с графом о кредите. Других вариантов нет, – выделил он интонацией последнюю фразу.

– Знаете что, молодой человек, – раздраженно вскинулся мастре Ганелой, – я не люблю, когда меня пытаются…

– Мастре, – прервал его Грон, придав голосу крайне примирительный тон, – ну зачем вы так? Мы же действительно хотим договориться на взаимовыгодных условиях. Я же все подсчитал. Это действительно честная сделка. Мы же не пытаемся заставить вас согласиться на, скажем, сто десять толаров. Или вообще простить нам долг. Вот посмотрите… – Он шагнул вперед и защелкал костяшками счетов. – Вот основная сумма долга. Вот проценты, которые набежали за это время. Нам самим дом стоил сто восемь толаров. Мы согласны засчитать его как сто. Восемь толаров – премия за срочность и компенсация возможных рисков. Получается сто двадцать один толар. Мы же не пытаемся подогнать сумму к той, что у нас есть, и нам еще надо где-то найти два толара. Все честно.

Мастре некоторое время смотрел на выстроившиеся перед его лицом костяшки счетов, а затем перевел взгляд на Грона.

– А вы очень необычный молодой человек, должен заметить, – задумчиво произнес он.

– Знали бы вы, как часто мне это говорят, – со вздохом отозвался Грон, но затем вновь упер в мастре Ганелоя требовательный взгляд. – Ну и как, что вы решите, мастре?

Мастре Ганелой покачал головой.

– Пожалуй, для меня будет лучше, если я соглашусь с вашими доводами. А то я не знаю, с чем окажусь, если дам вам повод поупражняться в красноречии перед графом Кадигула…

– Да уж… история, – задумчиво протянул Пург, лежа на спине и жуя травинку, – а мы-то с тобой считали, что страшнее, чем у нас, ничего и быть не может, – повернулся он к Батилею, который сидел у костра, сосредоточенно глядя на огонь. Костер уже почти потух. Не дождавшись реакции, Пург снова повернулся к Грону и спросил: – И сколько же тебе по-настоящему лет?

– Знать бы еще, как считать, – усмехнулся Грон. – Если просто складывать те, что прожил именно я, а не мои тела вместе взятые, то уже больше ста тридцати.

Пург присвистнул.

– А по виду не скажешь, – хмыкнул он.

– Ты не знаешь, как можно убить Владетеля? – внезапно спросил Батилей.

Грон и Пург развернулись к нему. Батилей смотрел на Грона горящим взглядом. Грон молча качнул головой, а Пург вздохнул:

– Ну что ты все никак не успокоишься?

– Он убил мою семью! – зло бросил Батилей.

– Да это когда было-то, – отозвался Пург, – знаешь, скольких он после того уже убил, и ничего. Люди живут и радуются. И ты радуйся.

– Я попробовал, не получилось, – зло отозвался Батилей.

– Так не там пробовал, – лениво ответил ему Пург.

Судя по его реакции, такие перепалки у них с Батилеем случались довольно часто и порядком ему надоели. – Ты же все опять наверх, в дворяне лезешь. И слушать не желаешь умных людей. Нет нам туда дороги теперь. Нет. Внизу жить лучше, среди простолюдинов.