Путь к Порогу - Корнилов Антон. Страница 50

Снова исчез Гиза. И объявился через год — уже не один. С ним был здоровенный огр, чересчур тупой и свирепый даже для огра и потому взамен своего труднопроизносимого имени получивший прозвище — Балда.

Парочка прочно обосновалась в Гарлаксе, и ночные их вылазки вскоре начали наводить ужас на весь город, ибо Гиза, не в силах справиться со своим веселым нравом, не ограничивался банальным грабежом, но выплескивал жажду забав на своих жертв, которые, как правило, такого не переживали. Правда, после того, как Гиза взял дом местного пирожника Урла, вынеся все ценности, а несчастного хозяина, начинив рубленой бараниной, подвесил над жаровней с тлеющими углями, городской голова господин Азар назначил цену в двадцать серебряных монет за Красавчика, живого или мертвого. Но говорили, что стражники того района, где орудовал Гиза, получали от него немалую дань — а чем еще можно было объяснить, что Красавчик до сих пор не пойман и даже, по слухам, увеличил свою банду до пяти человек?

…В ту ночь Красавчик со своими ребятами только вышел на охоту, как пришла ему весточка, что через западные ворота в город въехали четверо всадников. «По виду непонятно кто, — нашептала на ухо Гизе рыжая шлюха Марта, — тюки у них огромадные на лошадях. Может, торговцы? Но уж больно серьезные и важные…»

— И не таких ломали, — хмыкнул Гиза из-под своего капюшона и в качестве награды ущипнул Марту за задницу. — Раз отказались от провожатых, пусть пеняют на себя.

План в голове Красавчика возник моментально. Ближайшая от ворот таверна — «Сисястая корова», туда-то, скорее всего, и направляются чужаки. Но даже если и не туда, все равно Тухлого переулка им не избежать — через него поедут. А Тухлый переулок — место о-очень удобное для близкого знакомства с такими важными господами, будь они хоть трижды важные и будь их хоть втрое больше…

— Петля, Дед, Корявый и ты, Балда, — скомандовал Красавчик, — айда за мной!

Всадников догнали довольно быстро. Некоторое время неслышными тенями следовали за ними, неторопливо трусившими по грязной мостовой, и привычным глазом определяли ценность потенциальной добычи. Что-то настораживало опытного Красавчика в этих четверых, но что именно, понять не мог. «Ладно, — отмахнулся он от сомнений. — Из Тухлого переулка живыми все равно им не уйти…»

Когда всадники приблизились к Тухлому переулку, Красавчик остановил свою команду.

— Делаем все как обычно, — прошипел он на ухо мужику, лицо которого покрывала буйная пегая растительность, отчего оно было похоже на медвежью морду. — Слышь, Дед? Остаешься за главного. А ты, Балда… — Гиза, поднявшись на цыпочки, схватил огра за острое ухо, — ежели еще раз рыкнешь не вовремя — язык отрежу! Не шуметь. Я пошел вперед…

Чуть кренясь на левую сторону, Красавчик добежал до стены ближайшего дома, взлетел на бочку, а с бочки вскочил на низкую крышу — и помчался по крыше, скоро скрывшись в густой мгле.

— Значить, как раньше… — захрипел оставленный за старшего Дед и хлопнул по плечу круглолицего малого, с обмотанной вокруг руки удавкой. — Ты, Петля, с Корявым по одной стороне, а я с Балдой — по другой. Ясно?

— Ясно, — кивнул Петля.

— Ясно, — сипнул Корявый, здоровенный мужик какого-то неуловимо несуразного телосложения, будто сколоченный из суковатых бревен.

— Начали… — хотел проговорить Дед, но не успел, потому что возникшая неведомо откуда сила закрутила его тело винтом и с маху швырнула о мостовую.

Позабыв угрозу Красавчика, огр Балда раззявил пасть, чтобы ошарашенно рыкнуть, и тут же грянулся навзничь, еще в полете потеряв сознание от точного и чудовищно сильного удара под дых. Мгновением позже, получив крепкий тычок в горло, беззвучно осел Корявый. Прежде чем приложиться лбом об стену, Петля вдруг очень близко увидел соткавшегося прямо из вонючей ночной мглы незнакомца. Страшно было его лицо: на безволосой голове виднелись следы давних ожогов, с левой стороны подбородка темнел диковинный округлый шрам. Но даже не это испугало Петлю, а то, что не было гримасы ярости на этом лице, как у всякого человека, вступающего в бой. Незнакомец выглядел спокойным и деловито-сосредоточенным, словно не раскидывал в разные стороны банду опаснейших головорезов, а, скажем, обрубал ветви кустарника, чтобы расчистить себе путь.

Впрочем, поручиться за то, что именно эта мысль мелькнула в круглой голове Петли, никто бы не смог.

Ровно через два удара сердца после того, как появился, Pax снова нырнул во тьму, оставив у стены четыре бесчувственных тела.

— Добрые господа, не подадите ли монетку старому больному человеку?.. — проговорил Красавчик.

— Если тебе нужна монетка, — ровно сказал старик впереди процессии, — ты можешь пойти в трактир и продать нож, который держишь в рукаве.

«И как углядел, что блеснуло? — подумал Гиза. — Темно же…» Тем не менее он без удивления в голосе продолжил разговор:

— Довольно бессовестно, добрые господа, издеваться над бедным человеком, у которого второй день крошки не было во рту…

При этом Красавчик не смог удержаться, чтобы не бросить быстрый взгляд на низкие покатые крыши, откосы которых почти смыкались над Тухлым переулком.

— Удобное место, — сумев перехватить его взгляд, ответил старик. — Очень легко и просто камнями или дубинами сверху проломить головы тем, кто едет по этой улице. Или петлей сдернуть всадника с коня. Четверо парней на крышах способны в несколько мгновений положить небольшой отряд.

На это уже Гиза не нашелся что ответить. Он непроизвольно вздернул голову, чтобы лучше видеть старика. Но и тот, видно, успел рассмотреть его лицо.

— Сдается мне, это тебя величают Красавчиком, — сказал он. — Прозвище точнее действительно трудно подобрать.

Гиза отступил на шаг. Потом еще на шаг. Почему ребята медлят? Они уже давно должны были… да-да, сделать именно то, о чем говорил этот странный старик!

— Убирайся с дороги, Красавчик, — услышал он голос старика. — И будь уверен: еще раз попадешься нам — разговор будет совсем другим.

Гиза скрипнул зубами. Бешеная ненависть зашумела в его голове. Еще немного, и он бы бросился с ножом на этого старикана, но инстинкт подсказал, что он вряд ли даже успеет обнажить оружие. Поэтому, не колеблясь, бандит повернулся и бегом припустил прочь.

— Что это было? — шепотом спросил Кай, когда болотники продолжили путь.

— Ночные Братья, — тоном, которым говорят о пролетевшей мимо летучей мыши, откликнулся Трури. — Грабители то есть. Их полным-полно в этом городе. Столько, что городская стража предпочитает вести с ними дела, нежели бороться. А вот, погляди, и «Сисястая корова»…

Впереди засиял желтоватый свет. Подъехав ближе, Кай увидел низкий, словно расплющенный ударом чудовищного молота, домишко с небольшой пристройкой под крышей. Окна этой пристройки, как и окна первого этажа, ярко светились. Над полуоткрытой дверью, из которой вместе с клубами жидкого синеватого дыма струился приглушенный гомон, был укреплен факел, освещавший несуразную деревянную вывеску, изображавшую то ли дурную горбатую лошадь, то ли перевернутую вверх тормашками пузатую свинью. А может, и двухголовую помесь курицы и быка, но уж никак не корову, тем более «сисястую».

Болотники спешились. Рах повел лошадей, груженных тюками, на задний двор «Коровы», а остальные во главе с Гербом вошли внутрь таверны.

Кая сразу оглушил многоголосый шум, царивший в тесной трапезной, так густо уставленной кривоногими столиками и короткими низенькими скамьями, что пройти к стойке было трудновато. Столики, точно муравьями, были облеплены полупьяными, пьяными и пьянющими оборванцами. Таких живописных лохмотьев, таких физиономий, щедро украшенных язвами, шрамами, синяками и ссадинами, мальчику еще никогда не приходилось видеть. Из-за удушающего смрада перегоревшего самогона, табачного дыма и вони немытых тел Кая едва не вывернуло наизнанку.

— Из здешних ночных заведений, — молвил Трури, когда Кай попятился назад, ткнувшись затылком в его грудь, — «Сисястая корова», наверное, самое приличное. Не бойся.