Русские сказки - Злотников Роман Валерьевич. Страница 67

Полковник опустил бинокль и вытер лоб рукавом Наступал переломный момент боя. Князь невольно опустил глаза и нашел взглядом капитана, который что-то возбужденно кричал одному из офицеров. Князь чуть усилил восприятие и успел различить слово: «…пулеметы». Он усмехнулся. Что ж, пока его план выполняется прямо-таки с убийственной точностью.

Слегка прореженные штуцерным огнем цепи успели приблизиться к передовым траншеям на восемьдесят шагов, когда в еще уцелевших амбразурах или просто на специально устроенных площадках-бермах бруствера вдруг как бы ниоткуда возникли шесть пулеметов на тяжелых лафетных станках. Наводчики быстро, со сноровкой, приобретенной долгими тренировками, уточнили угол вертикального превышения и, удобно усевшись на маленькое железное седло, закрепленное на станине громоздкого лафета каждого из пулеметов, нажали на гашетки. На Земле это когда-то называлось кинжальным огнем. Такой огонь, когда он ведется в упор по плотным, накатывающим одна за другой цепям, когда пуля, не найдя цели в первой цепи, непременно находит ее во второй или третьей, а некоторые успевают даже спеть свою смертоносную песню не одному, а двум или трем атакующим, когда наводчикам практически нет нужды прицеливаться, поскольку пуля на всем протяжении зоны сплошного поражения успевает изменить превышение всего на пять — десять сантиметров, практически не оставляет шансов уцелеть. Так все и произошло. Первая вторая цепи были выкошены почти полностью, а от третьей и четвертой, которые ухитрились залечь, осталось не больше половины. Наконец визгливый грохот пулеметов умолк, и в этот же момент на бруствере выросла фигура капитана с шашкой наголо. Князь поморщился. Это было уже слишком. ЕГО план не предусматривал никакой контратаки. Но окопы тут же будто взорвались остервенелым ревом, и бойцы густо полезли наружу, на ходу примыкая к штуцерам узкие, будто пчелиное жало, трехгранные штыки. Князь выругался и повернулся к соседу по окопу:

— Черт, полковник, сейчас все может полететь кувырком, давайте быстро к казакам, пусть атакуют всей сотней правый фланг. Там наши пушкари все броневики повыбили. А я к пушкарям. Не дай бог сейчас вступят в дело пулеметы бронепоезда — «соратнички» из нас мясо перфье сделают (таково было местное название мясного фарша).

Полковник кивнул, но уже пустоте. О бывшем здесь князе напоминали лишь осыпающиеся с бруствера комья земли. Полковник нервно хмыкнул и, быстро выбравшись из окопа, помчался к лощине, где казаки в нетерпении гарцевали на взвинченных грохотом выстрелов и другими звуками боя конях. А у подножия высоты разворачивалась отчаянная рукопашная схватка.

Князь возник на батарее будто черт из табакерки. Унтер вдруг почувствовал, как чья-то явно не маленькая рука стиснула его за плечо, и тут же у него в ухе раздался голос князя:

— Сколько снарядов осталось?

Унтер секунду помедлил, в горячке боя не сразу поняв вопрос, потом оскалился, обнажив зубы, ярко белевшие на закопченном пороховой гарью лице, и весело ответил:

— Да штук по пять на орудие.

— Кончайте садить. Бить прицельно. Цель — бронепоезд. Задача — не дать ему ввести в дело пулеметы. Ясно?

Унтер кивнул и тут же проорал команду. А князь сделал шаг вперед и, окинув сузившимися глазами бронепоезд, уже достаточно хорошо видневшийся среди клубов почти рассеявшегося пара, опустился на колено и приник к кольцу прицела первого орудия. Все замерли. Князь легкими, нежными движениями чуть тронул штурвальчик и кивнул головой. Заряжающий ощерился и дернул рычаг спуска. Пушка рявкнула. На батарее все застыли в ожидании. А спустя мгновение кто-то восхищенно охнул:

— И-и-иэх ты! В командирскую рубку засадил, в самую амбразуру.

Князь оторвался от прицела:

— Добавьте по одному снаряду в два первых вагона и подождите. Если начнут дергаться, добавите еще… Но я думаю, не начнут. Пожалуй, уже поздно.

Снизу послышались рев, свист и визг атакующих казаков, и это стало последней каплей. Остатки «соратников» начали торопливо бросать штуцера и задирать руки вверх. Бой за городок закончился.

Круифф стоял на верхней палубе и смотрел на море. Они шли недалеко от берега, поэтому над кораблем, ссорясь и галдя, постоянно кружили чайки. Капитан еще в Лимуте рассказывал, что летом в этих широтах все берега буквально облеплены птицами, но Айвен не обратил тогда на его слова особого внимания. И оказалось, зря. При таком скоплении пернатых даже в этих, таких богатых рыбой, местах и то оставалось голодными достаточное количество ртов или, вернее, клювов, чтобы чти ненасытные летающие желудки буквально атаковали судно в поисках пищи. Круифф поежился и привычно потерся щекой о плечо. Кой черт занес его на эти галеры?

Айвен вздохнул и, бросив взгляд еще раз на угрюмое серое море и черные скалы с клубящимися над ними тучами птиц, спустился в каюту. До Северогорского порта оставалось еще два дня ходу.

Не очень большой двухтрубный пароход водоизмещением в две с четвертью тысячи тонн был тяжело загружен консервированными продуктами, пригодными для комплектования сухих пайков, вооружением и боеприпасами. Влияния барона Темплтона оказалось достаточно для того, чтобы получить конфиденциальное разрешение на закупку партии самого современного вооружения. Во всяком случае, ручные пулеметы Экгона и гранаты Сименсона в достаточном количестве не имела на вооружении даже бриттская армия. Но на душе Круиффа все еще было неспокойно. Вести с востока приходили крайне противоречивые, и он до сих пор не знал, как там остальные. С одной стороны, за все время пребывания в Камелоне он не ощущал практически никакого влияния пресловутого фактора Х (еще пару месяцев назад он взял себе за правило регулярно устраивать небольшие тесты на внимательность и скорость реакции, и эти тесты пока не показали никакого ухудшения его физического состояния), но это могло быть связано как с тем, что он находится далеко от эпицентра возмущения, так и с тем, что он лично, благодаря каким-то индивидуальным особенностям, оказался наименее восприимчив к этому фактору. А предположение пилота, безоговорочно поддержанное майором, что их деятельность может в свою очередь оказать обратное влияние на фактор X, сейчас, по зрелом размышлении, казалось ему еще более фантастическим, чем прежде. Так что вероятность того, что оба русских сейчас находятся в крайне тяжелом состоянии и нуждаются в немедленной эвакуации (о более неприятном варианте развития событий Круифф старался не думать), была совершенно реальна. Поэтому Айвен принял все меры для того, чтобы в случае, если его опасения вдруг оправдаются, обеспечить им всем надежные тылы. На одном из островов Нокнейского архипелага, в двух десятках миль от южного побережья Бритта, на подставное имя, неизвестное даже барону Темплтону, было куплено небольшое поместье. Были наняты несколько слуг с надежными рекомендациями, куплена небольшая, тонн на сто пятьдесят, мореходная яхта, оснащенная мощным (по меркам этого мира) дизелем, а в самом поместье была оборудована отличная частная радиостанция. И радист, и капитан яхты, да, впрочем, и все остальные слуги, были тщательно, с использованием самых эффективных из доступных Круиффу методов, проверены. И их… лояльность несколько усилена. Так что, по идее, он мог бы организовать эвакуацию из любой точки побережья. Но пока все это были только предположения. До Ceрогорского порта оставалось еще два дня ходу…

В дверь каюты постучали. Круифф повернул голову к двери:

— Войдите.

Это был Сэймин, молодой аристократ, начинающий, но уже довольно опытный финансист, к тому же племянник и доверенное лицо барона. Он остановился в дверях, окинул скучающим взглядом скудное убранство каюты, затем перевел взгляд на Айвена, тут же придав своему лицу уважительное выражение:

— Прошу простить, господин Кройф, если помешал но здесь довольно-таки скучновато. Так что, если я вам еще не надоел, не позволите ли мне составить вам компанию?

Айвен улыбнулся: