Сквозь Тьму и… Тьму - Краснов Антон. Страница 41

Ингер тяжело задышал. Ему совершенно не улыбалась перспектива смертельно рассориться со своими односельчанами из-за человека, который в самом деле навлек на деревню большие беды. Конечно, Ингер не мог не восхищаться тем, что сделал Леннар в бою с Ревнителями. Но это же вызывало у кожевенника и смущение, и трепет, и мучительную тревогу. К тому же сам Леннар вызывал у него… гм… смешанные чувства. Ингер хоть и пытался забыть, замять все те случаи (в мастерской, с «пальцем Берла», а потом с той поездкой к расщелине), что насторожили его, и не мог. В самом деле, а что же дальше?.. Ведь месть Ревнителей не заставит себя долго ждать.

Наверное, остальные подумали так же. Они загомонили:

– Пусть уходит!

– В Проклятый лес, назад, в Проклятый лес!

– К демонам его!

«Как ни смешно это звучит, но они посылают меня в то самое единственное место, в котором возможно спастись, – медленно ползло в голове у Леннара. – Проклятый лес… Судя по всему, я вышел именно оттуда, когда добрый кожевенник Ингер подобрал меня на склоне оврага… У этих крестьян куча суеверий, из-за которых они боятся даже думать об этом Проклятом лесе. И, быть может, не только темные селяне боятся попасть туда… Быть может, даже сами Ревнители опасаются соваться в это место. Кто поручится, что это не так? И в этом наша единственная надежда… если мы скроемся в Проклятом лесу, возможно, они не осмелятся за нами последовать. Им будет казаться, что из-за каждого ствола на них смотрит тихая, желтозубо скалящаяся погибель, что следы, по которым они ведут нас, оплывают желтым фосфоресцирующим светом, слизью демонов… Мало ли что может нагромоздить ум, зажатый железными тисками Благолепия? Да! Иначе нас попросту схватят и убьют, и, что еще хуже, убьют не сразу. Да и совершенно не исключено, что уже сейчас сюда не направляется новый отряд Ревнителей».

Была еще одна причина, по которой он стремился туда, в это зачарованное, ославленное молвой место. Леннар не мог забыть того дивного ощущения, с которым возвращалось в его жилы полнокровное чувство владения собственным телом. С которым всплывали, разрастались в членах навыки и умения, о которых не подозревал еще его пробуждающийся мозг. Там, в Проклятом лесу, он нашел себя… И, быть может, именно там он сумеет определить свое место в этом новом для него мире и понять, кто же он таков, он, Леннар, человек без прошлого.

Леннар не колебался. Он поднял голову и бросил:

– Проклятый лес? Хорошо, я уйду. Кто со мной?

Гробовым молчанием толпа встретила эти простые, буднично сказанные слова. Казалось бы, ничего в себе не заключающие. «Кто со мной?» Послушник Бреник короткой судорогой передернул плечи, кожевенник Ингер прокусил до крови губу, а насмешник Лайбо вдруг сказал с такой серьезностью, какой не слышали от него уже давно, с тех самых пор, как умер его отец, напоровшийся животом на острогу:

– А что? Я пойду. Все равно донесут, что я убил Ревнителя. И вообще, я ведь вместе с Леннаром был там, у Поющей… Да! Говорят, в Проклятом лесу не соскучишься?

– Лайбо!

– Я слыхал, что там растут ползучие растения, вцепляющиеся в глотку, как змеи. Что сверху, из тьмы ветвей, прыгают громадные мохнатые пауки с зелеными глазами…

– Лайбо, сынок!

– Что чаша кишмя кишит огромными змеями, которые не шипят, а кричат человеческими голосами и хохочут, а в самом центре леса, в гнилой яме, высится старый сруб, в котором живет сам Илдыз, трехногая тварь с глазами на кончиках пальцев!.. Со стен сруба течет кровь, и в полночь из болота сползаются громадные, с человеческого младенца величиною, пиявки и сосут из бревен эту кровь.

– Милое место, – вырвалось у Леннара, – но с пиявками и паучками, мне кажется, больше шансов договориться, чем с Ревнителями Храма! Значит, Лайбо, ты со мной? А ты, Бреник? Не стану тебе напоминать, но у старшего Ревнителя Гаара, кажется, были на тебя какие-то виды?

Бреник широко шагнул к Леннару.

– С тобой! – заявил он с решительностью, несколько напугавшей его самого.

– Они убили моего отца, мать и братьев, – угрюмо проговорил Ингер, – только за то, что отец и брат дали кров и пищу тебе, Леннар. Может, я мог бы винить тебя. Но я виновен ровно столько же, сколько и ты. Потому я иду с тобой в Проклятый лес. Здесь – верная смерть, а в чащобе, дадут боги, еще потягаемся с тамошними демонами…

Это говорил крестьянин, который еще недавно боялся поднять глаза на младшего Ревнителя Моолнара, когда тот вызвал его в стражное помещение на рынке в Ланкарнаке. Сколь гибок человек и помыслы его!.. Леннар угрюмо, но со сдержанным одобрением во взгляде кивнул.

– И я!.. – раздался звонкий девичий голос.

Леннару даже не нужно было поворачивать головы, чтобы узнать его и эти растрепанные, юные нотки волнения, тревоги, любви… Инара стремительно, почти поспешно шагнула к нему, словно боясь, что ее оттеснят и замнут, не дав присоединиться к людям, с которыми – жестокой насмешкой ли судьбы или же высшей волей богов! – ей теперь по одной дороге.

– И я, Леннар! Я с вами.

Староста Бокба снова выдавился из толпы и, вскинув на отщепенцев и нарушителей Благолепия красные, кровью налитые беспокойные глаза, поспешно объявил:

– Ну вот и ладно. Уходите, уходите!..

Его губы плясали, а голова на короткой толстой шее тряслась. Острое чувство жалости вдруг залило Леннара, и он быстро отвернулся к воротам, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Зачем, зачем все так нелепо, беспощадно и неотвратимо?.. Ведь они все умрут, они сами обрекают себя на смерть своим неумением что-либо изменить, и он, безвестный бродяга, – что может сделать он? Они отвергнут любое предложение о помощи.

Кто-то поспешил присоединить свой голос к заявлению Бокбы. Большей же частью крестьяне угрюмо молчали, стараясь не глядеть не то что на Леннара и его спутников, а даже друг на друга.

Вскоре Леннар, Ингер, Бреник, Лайбо и Инара покинули деревню, запасшись кое-какой едой, взяв трофейные сабли с храмовой символикой, три копья, а также мех вина. Инара всхлипывала и оглядывалась. Ингер был сосредоточен и угрюм, а Лайбо даже пытался шутить, украдкой отведав вина (не так уж мало, если судить по походке нашего весельчака).

Леннар же шел впереди, широко ставя шаг и наклонив голову. Он глубоко и сильно дышал, так, что кружилась голова. В его ноздрях плотно засел горький запах полыни, росшей у забора старика Герлинна, убитого Ревнителями…

Вскоре они приблизились к оврагу, за которым виднелись первые деревья Проклятого леса. Со стороны знаменитый лес выглядел довольно мирно: высокие деревья простирали раскидистые ветви, из крон слышалось переливчатое пение птах, в зеленой траве пробегали шаловливые ветерки, кто-то маленький и шустрый шуршал слежавшейся прошлогодней листвой. Обычный смешанный лес, дубовый, сосновый и буковый. Леннар прищурился, словно не веря, что эти деревья и эта трава сами по себе могли породить целый сонм мрачных легенд. Легенд, определенно имевших под собой прочный фундамент.

Но его спутники определенно испытывали совершенно иные чувства.

– Оттуда еще никто не возвращался, – проронил Ингер. – Ведь это правда. Даже Ревнители не смеют входить в Проклятый лес.

– Согласно закону Благолепия, данному нашему народу самим пресветлым Ааааму, – заговорил Бреник, – Проклятый лес содержит в себе ядро той Великой пустоты, что окружает наш мир, благословенный Арламдор. Страшная Скверна гнездится за этими кронами, и она тем убийственнее, чем невиннее выглядят эта травка, эти листья, эти тенистые лужайки и мирные стволы.

– Ну, ты прямо поэт, – насмешливо произнес Лайбо, но и по нему было видно, что слова послушника произвели свое действие; все-таки не зря же Бреник обучался в Храме!

Инара скривила губы и отозвалась:

– Ты очень удачно выбрал время, Бреник, чтобы рассказать нам все это. Я сама знаю, что никто из ушедших в Проклятый лес никогда не возвращался. Знаю. Так откуда же могут знать, что там гнездится на самом деле? Какая нечисть? Ведь никто не вернулся, значит, никто не может рассказать доподлинно.