Спасти Москву - Ремер Михаил. Страница 23

– Спасибо тебе, Сергий! – Булыцкий с благодарностью поклонился.

– А теперь ступай, – негромко закончил. – Много вещей чудных услыхал я от тебя. Дай Бог, чтобы все оно сложилось. Ступай, – повторил он замешкавшемуся Булыцкому. – Братия уж скоро соберется.

Снова взбушевала кровь у Булыцкого. Невмоготу ему стало, едва добро от старца получил. Кипучая энергия затребовала немедленного выплеска, и пенсионер уже начал носиться по обители, высматривая – а где бы ему сладить класс учебный, учеников рассадить как ловчее, а еще бы спортивную площадку, так, чтобы любимому футболу мальцов учить да тягу к спорту прививать сызмальства. Поосторожнее только быть. Вон не выдержал Милован да поведал Сергию и о фотке супруги, и о лекарствах чудных (еще два раза рискнул он микстуру принять, да оба раза потом с брюхом маялся, хоть и не так сильно, как впервые. Так Милован сам же старцу и рассказал, что легче стало да кашель окаянный уж и не душит так, как прежде). И если с лекарствами обошлось, то с карточкой все сложнее получилось. Прогневался Радонежский Сергий тем, душу что держат усопшей взаперти. Ох как прогневался, хоть и виду не показать старался, да Булыцкий уже и сам научился различать, в каком тот настроении. Долго потом говорили на тему эту, да в конечном итоге порешили, что в церковь снести надо, раз усопшая, да за иконостасом схоронить. Сергий пока молитвами будет душе рабы Божьей помогать, а дальше и решат, что делать с ней.

Впрочем, встряхнув головой, он живо осадил сам себя. Не годилось так никуда. Раз уж поверили ему, то и подумать стоило – как и что делать. Хотя тут долго думать и не пришлось: для начала беде не дать свершиться. Все сделать, чтобы князь поверил да силы собрал. Да хотя бы сам с дружиной в Москве остался! Не с теми силами Тохтамыш на Московию придет, чтобы не отбиться. Не с теми! Как беду отвести, так и веры больше в чужеродца будет. Хотя и без этого Сергий уже университетом заинтересовался!

А в университете том наукам обучать пастырей да ученых будущих. Поперву – школа: грамоте, счету да геометрии с физикой обучать мальцов. Вон цифры арабские ввести, уже как ловчее пойдет все! Тимоха доволен; теперь задачки-головоломки ключник на раз решает все. Пока мальцов учить, князю про единое государство сказывать. Силищи останется-то о-го-го сколько! Предателей на колени поставить да княжичей забрать на обучение в школу. А там, глядишь, и в университет их. И союзники будущие, и правители грамотные! Хорошо ведь!

А дальше и овощи дивные развести, и картошку выращивать да культуры новые с методами в народ нести! Оно ведь картошка та же – и продукт ладный, и средство лечебное. А еще: по уму если делать все, так и бунты картофельные обойти, что по России прокатились. Грамотно пояснить, как сажать, как собирать, что в пищу принимать да как хранить правильно, и делов-то! Оно, глядишь, неурожаи, при Годунове случившиеся, обойти удастся! Ведь не хлебом единым, как говорится. Хотя там и морозы, и дожди… не поспоришь с природой-то! Вот для этого и парники потребуются, добротно слаженные. А стекла-то и нет для них! Так, стало быть, придумать, как его лить!

А еще помнил Булыцкий, что система земледелия еще в основном подсечная была или переложная [35]. А как сменить, раз у лесов отвоевывают клочья? А вот тут маневр хитрый и применить! Моркошку видел уже Николай Сергеевич, огурцы, лук, репу да чеснок, да и просо тоже. Мелочь! Слезы. Так то пришельцу только и на руку. Знания применить свои, чтобы урожайность поднять на том, что есть. Удобрения, культура обработки земли, а потом и к трехпольной системе переходить как к передовой. И селекция тут же в помощь; с меньшего участка собирать больше! Оно точно получиться должно!

И – мечта – университет! А в университете сызмальства прививать знание о гигиене и чистоте. Чтобы не как у Руматы с платками носовыми получалось, но по-человечьи. Науки основные, потом к ремеслам применимые. Потом – механизация, где возможно да где люд готов. Потом – обработка металла и освоение Урала. А там, даст Бог, удастся и крепостное право стороной обойти, в коем государство Российское накрепко увязло аж до самой революции. А потом… Ух! Но сначала – оборона.

Перебирая в памяти все, ведомо что было ему про осаду, рисовал он себе планы: конница сильная у Тохтамыша, так против нее – чеснок [36] или розы. Самострелы [37] уже и не диковина в княжестве Московском, ну так сколько их? По пальцам пересчитать! Уж больно дороги, мерзавцы! А с луком сладить – то наука целая. С ним жить надо, каждый день использовать. Куда там обычному ополченцу, из которых по большей части и будет состоять гарнизон Московского Кремля?!

А ведь Булыцкому наверняка под силу смастерить конструкцию толковую да недорогую. Лук, конечно, хорош, да только навыков специальных требует. А без навыков таких – беда; скорострельность ни к черту будет. Даже самострел, и тот быстрее окажется. Вон в летописях сколько сказано про то, что лучники тохтамышевские вред какой защитникам нанесли. А почему все? Да потому, что превосходство по количеству на стороне их было, да потому, что из-за зубцов надолго высовывались неприученные к стрельбе жители. Ты высунься, стрелу приладь, прицелься, выпусти стрелу. Кочевники да дружинники от князей русских – те привыкшие. Для них такие мишени – подарок один. Да и не страшны толком. Неумеючи-то сколько стрел зря выпустишь вкривь да вкось? А арбалеты дай в руки – так и дело милое. Сталь только правильную подобрать; не обычная ведь нужна, а, как помнил пенсионер, – рессорная.

А еще кольчужных дел мастеров сподобить и проволоку колючую научить делать, да на подходе к стене растянуть. Оно хоть на сколько-то времени, но захлебнется наступление. Вот и пусть помаются тохтамышевцы! Оно бы еще подумать, что тут применить можно, но даже если этим только ограничиться, уже здорово.

Хотя, конечно, все это возможно было только с одобрения князя Московского. А как его убедить? Надежда на Сергия одна, что он там князю расскажет о пришельце. Оно, конечно, больше чем уверен был Булыцкий в том, что добро только, но всякое может статься. А вот дальше как оно будет… Если поверит князь, то пенсионеру дорога одна: оставаться при Сергии, мастерить да выращиванием диковин заниматься. Если не поверит, то дорога прямая в Москву. Но надеялся втайне он на то, что до августа здесь Булыцкому быть, при монастыре Троицком. Потом уже, как все решится, думать, куда да как лыжи вострить.

Приноровившийся к местному быту, Булыцкий уже пообвыкся и к жесткому топчану, заменившему кровать, и к вечному холоду кельи, и к местам отхожим. И уже какими-то излишествами казались ему теперь теплые кровати с толстенными матрасами да прочие когда-то такие необходимые, а теперь вдруг ставшие бесполезными штуки. Хотя отсутствие других привычных в той жизни опций, напротив, обострило ощущение дискомфорта; будь то бумага туалетная, паста зубная, ножнички маникюрные (так оно получилось, что еще до путешествия во времени физиономии позволял иной раз он зарасти, а вот за ногтями следил: холил, ухаживал) и прочие, вроде незаметные, но, как оказалось, такие необходимые вещи. Вот и маялся он, и так и сяк раздумывая, как бы с пастой зубной приладиться. Хотя тут ясно более или менее было: порошок зубной. Осталось только понять, где известняка набрать, как научиться толочь его в пыль. Так, чтобы зубы чистить, но не повреждать.

– Здоров будь, чужеродец! – в келью, откашливаясь и рыча, как медведь, вошел Милован. – Как оно со старцем погутарили?

– Чего шумишь? – погруженный в мысли свои, пенсионер аж подскочил на месте.

– Со старцем, спрашиваю, о чем речь держал?

– Поверил он мне.

– Дело, – довольно кивнул тот. – Я вот тоже за пустобреха не держу тебя, – скидывая суму, продолжал Милован.