Чужой монастырь - Краснов Антон. Страница 15

— Гарегг, — сказал он, когда башка червя упала к его ногам, — эта-то тварь мне и нужна.

Гамов, конечно, не понял смысла сказанного, но словечко «гарегг» тотчас же закатилось в мозг и сохранилось там, и тотчас же он понял, что это название червя, извлеченного из внутренностей убитого гареггина. Гареггины, гарегг — не производное ли это одного от другого? Конечно, это так. Нечеловеческая быстрота и выносливость гареггинов, их высокий болевой порог, верно, следствие присутствия в организме инородного существа. Этакий симбиоз…

Но что хочет сделать Леннар?

Леннар взрезал тело червя по всей протяженности и, покопавшись, выудил из него несколько слизистых комочков, загнанных в подкожный карман. Эти комочки испускали такое зловоние, что у Гамова, стоявшего в нескольких шагах от Обращенного, перехватило дыхание. Константин с трудом сдержал рвотный спазм. Впрочем, его все-таки вырвало — после того как Леннар, отделив на ладони один слизистый комочек от остальных, сунул его в рот, и лицо Обращенного исказилось то ли от отвращения, то ли от боли.

Или от того и другого сразу.

Гамова перегнуло вперед, и он едва не повалился на ковер, залитый кровью и остатками еды. Тут Леннар повел себя еще своеобразнее. Он отделил еще один слизистый комочек от числа тех, что лежали у него на ладони, а остальные выкинул. Он приблизился к бледному и взъерошенному Гамову и протянул на перепачканной слизью и кровью ладони этот мерзкий кусок чужой плоти.

— Кирр кьелла ио нар, — сказал он.

— Что?

— Съешь это немедленно, — повторил Леннар на ланкарнакском наречии Общего, и теперь Гамов его понял, даже не зная языка.

Он понял, что этот человек, этот бестрепетный убийца вчерашних Костиных сотрапезников, предлагает ему съесть мерзость, очевидно имеющую отношение к системе размножения червя. Личинку или что-то наподобие…

Землянин отклонил руку Леннара, но тот был настойчив и совал эту отвратительную личинку уже прямо в лицо Гамову. Зачем? Едва ли чтобы убить: во-первых, он сам только что сделал то, что предлагал совершить Константину, ну а во-вторых, есть куда более быстрые и удобные способы отъема жизни.

Леннар повторил:

— Съешь это. Иначе ты не сможешь сопровождать меня, иначе — ты не сможешь помочь своим спутникам, которые прилетели с тобой с голубой планеты. И тогда сардонары убьют их.

Гамов замотал головой, и тогда Леннар отставил в сторонку все рассуждать и, накрепко прихватив шею Константина в мощном локтевом захвате, стал засовывать личинку червя в рот пришельцу. Гамов был далеко не слаб, но тотчас же понял, какая неимоверная сила выступает против него. Он мотал головой, вырывался, стискивал челюсти, но Леннар, орудуя в том числе и ножом, перемазанным в отвратительной слизи, разжал Косте зубы и затолкал-таки скользкое тельце ему в рот. Гамов попытался раскусить эту гадость, чтобы не допустить попадания внутрь своего организма живого существа, причем существа определенно опасного, непредсказуемого. Ничуть не бывало… Личинка проскользнула внутрь с легкостью и податливостью киселя, а на зубах Константина осталась только слизь, покрывающая корпус личинки.

Порождение червя-гарегга провалилось в Костин желудок. Леннар разжал захват и легонько оттолкнул землянина. Гамов, почувствовав себя на свободе, немедленно сунул два пальца в рот с целью тотчас очистить желудок от его страшного содержимого. Не тут-то было! Сколько ни раздражал Константин основание языка, провоцируя рвотные позывы, организм упорно не желал исполнить то, что от него ожидал его хозяин. Возможно, сыграла какую-то роль эта отвратительная слизь, которая, как казалось, напротив, должна была служить прекрасным катализатором нужного Косте физиологического процесса… Леннар наблюдал за действиями землянина без всякого выражения, в его глазах стояли усталость и отрешенность, плохо вяжущиеся с недавней его бурной активностью и заряженностью на действие.

Гамов ворочался на ковре и бормотал, стискивая зубы и чувствуя во рту отвратительный гнилой привкус:

— Зачем?.. Зачем это было нужно?.. Какое ты имеешь… право впихивать в меня эту вашу мерзость?..

Конечно, ему не ответили. Впрочем, Леннар поднял голову, когда Константин встал на ноги и нервно зашагал вокруг горы трупов, к которой присовокупился еще один, не человеческий — труп червя-гарегга с отрубленной головой. Сказать по чести, разобраться в разворачивающемся вокруг него безумии не представлялось возможным. Мотивы, заставлявшие Леннара и убитых им людей поступать в свое время так, а не иначе, тоже не представлялись внятными. Какие мотивы? Какие причины сыграли за то, что он, Константин Гатоb, все еще жив, а вот, верно, некоторые из его спутников — уже нет? Отчего он тут, на этом пиру, быстро окончившемся и похмельем, и кровавой бойней? Зачем? За кого он был принимаем теми людьми, у кого уже не спросишь, не добьешься ответа?

И, наконец, зачем, зачем этот человек, не поколебавшийся пролить кровь десятка без малого людей, в том числе и женщин, вдруг проявляет, кажется, какое-то подобие заботы о нем, Гамове? Человек, которого принимали за мертвого, человек оттуда, из узилища, из серебристого чана, прикрытого отрезом полосатой черно-белой ткани?

В этот момент послышались шаги. Леннар отошел к колонне и, подняв меч гареггина, замер как изваяние.

— И все-таки я не понимаю до конца, что вы предлагаете нам делать, господин Крейцер, — горячилась мадемуазель Камара, в запальчивости открывая свои превосходные голливудские зубы. — Это, как мне кажется, какая-то бессмысленная, опасная, даже преступная авантюра. Нужно действовать по обстоятельствам.

Элькан отозвался тотчас же:

— Что вы имеете в виду под этим — «действовать по обстоятельствам»?

— Я считаю, что нужно связаться с руководством этих людей. В конце концов, мы и прибыли для налаживания контакта, а вы предлагаете едва ли не подготовку каких-то партизанских действий.

— С руководством? Если даже я, который куда ближе этому миру, чем вы все, вместе взятые, до конца не знаю, кто сейчас у них является руководством и какие у этого руководства вообще есть полномочия? Горн захвачен сардонарами, это мы уяснили. Ничего больше узнать пока не удалось, а этот хозяин кабачка… о, мы еще должны благодарить бога, или кого там принято… что он нас не выдаст.

— На улицах этого города очень плохо пахнет.

— Обычный запах средневекового города, — вступил в разговор Хансен, — причем средневекового города после большой крови. Я, кажется, уже начинаю кое-что понимать в структуре местного социума. Навскидку…

— Вот именно, что навскидку, — сказал Элькан. — Дело в том, что это совсем особый мир, которому нет аналогов у вас на Земле. И на моей родной планете тоже не было, а те несколько лет, что я провел сначала на этом Корабле, а потом на Земле, только подтвердили, что параллелей не так уж и много и что сравнивать нужно с большой осторожностью.

— Как сказал великий мыслитель, сравнение — самая опасная риторическая форма, — ввернула Элен Камара.

— В мире Корабля, — продолжал Элькан, — существует огромный разрыв между психологией нынешних обитателей и возможностями рукотворной конструкции, вмещающей этот мир. И тот, кто когда-нибудь получит реальные ключи к тайнам Корабля, тот…

— Ну предположить несложно, — отозвался Абу-Керим, — тот попытается вернуться к высотам предков, наделает множество глупостей и в конце концов погубит и себя, и вверившихся ему людей. Что, не так, почтенный профессор Крейцер?

Элькан поджал губы, отвечать не торопился. Собственно, возражать на ремарку Абу-Керима было совершенно бессмысленно. То, что окружало пятерку спасшихся землян, тоже не располагало к дискуссии. Гости Горна, в позаимствованных у хозяина Снорка дешевеньких, серых накидках на завязочках, шли по кривой и узкой улочке, стиснутой между стен низеньких домов.

Стены, выходящие на улочку, были преимущественно глухими, к тому же неровными и часто обваливались. Кроме того, с располагавшихся на втором ярусе этих строений редких балкончиков вываливали мусор и лили помои. Действовало не хуже обваливающихся кусков штукатурки и фрагментов кровли…