Чужой монастырь - Краснов Антон. Страница 86

Все это было. И Константин мог рассказать даже подробности, выпущенные за рамки данного повест­вования. Но Гамов промолчал, а генерал Ковригин не задавал наводящих вопросов. Он только коротко спра­вился об остальных космонавтах, предположил, что они погибли при взрыве гигантского звездолета, и не получил ответа. Молчание было истолковано как под­тверждение худших предположений. Правда, уже в вертолете Гамов сказал:

— А что остальные? Вам лучше знать.

— Нам? В каком смысле?

— Да в прямом! Мы на Земле давно не были. Мо­жет, тут что появилось без нас... Достопримечательно­сти, о которых как-то замалчивалось ранее. Ну напри­мер, Хансен-сити, названный по имени генерала Хан­сена, участника Войны за независимость в восемнад­цатом веке. Или летний дворец императора Ли Сюна в Пекине, с изображением маленькой рыбы миноги. Храм, построенный на деньги сподвижника царя Ми­хаила боярина Неделина, в честь освобождения Моск­вы от поляков... Могила шаха Сафрази... А то и гроб­ница царицы Камара... Мало ли! Кстати, Александр Александрович, нас с Леной по прибытии в Москву сразу бы в клинику... И предупредите врачей, чтобы ничему не удивлялись. Эх! Надо было и мне куда-ни­будь... подальше. Я бы хорошо смотрелся, скажем, в роли библейского пророка. С моим-то филологиче­ским образованием...

Генерал Ковригин не нашелся что ответить. Навер­ное, он подумал, что Костя просто бредит от усталости и нервного перенапряжения. Да, собственно, так оно и было...

А сам Гамов знал, что никогда, никогда, даже в том счастливом случае, если земным медикам удастся при помощи всех мыслимых технологий все-таки извлечь гарегга и удалить следы его присутствия в организме,— никогда он не станет прежним. Впрочем, этот вывод и так напрашивается. А вот куда менее очевид­ным является то, что знание, высвобожденное из уничтоженного в безднах космоса Корабля, не умрет. Оно успело пустить свои ростки здесь, на голубой пла­нете. Хорошо ли это, плохо ли — судить уже не ему, Константину, потому что он сделал шаг по ту сторону добра и зла. Не ему, гареггину и бывшему сардонару, оценивать и анализировать грядущую смену парадигм.

Именно так именуется слом старой модели мира.

Генерал Ковригин поднял руку, указывая пришель­цам на вертолет.

— Пора,— сказал он.

Вдали на склоне холма показался милицейский уазик. Все-таки они осмелились сунуться. Не доезжая пары сотен метров, уазик остановился, и из него вы­лезли двое молоденьких ментов. Гамов вопросительно глянул на генерала Ковригина, а потом сорвал с бедра «плазму» и, почти не целясь, выстрелил.

Плазмоизлучатель был настроен на максимальную мощь поражения, так что уазик разлетелся в ошметки, а один кусочек корпуса, жалкий, оплавленный, до­швырнуло почти до вертолета. Что сталось с людьми, после того как они оказались в точке удара мощного плазменного заряда, было очевидно...

Слитное движение Гамова, которым он сорвал с бедра «плазму» и, вскинув раструб, выстрелил, было настолько стремительным, что едва ли кто успел бы ему помешать. Даже если такая задача и была бы по­ставлена.

Генерал Ковригин вздрогнул всем телом и, отки­нувшись назад, заорал:

— Ты-и-и-и?!. Ты что?!. Ты в своем уме?!

— Нет, Александр Александрович,— ответил Кон­стантин, глядя на генерала большими светлыми глаза­ми, в которых тот не заметил и тени сожаления,— я давно уже в чужом уме.

— Зачем ты убил?!

— Рефлекс. Там, откуда мы прилетели, человече­ская жизнь недорога,— выговорил Гамов и, скрипнув зубами от провернувшейся в боку острой боли, доба­вил: — В конце концов, этих убитых можно заменить. Другими. Теми, что не видели модуля. Теми, что не бу­дут болтать.

Генерал опять не знал, что ответить. Конечно, по­зже он сумеет подобрать слова, сумеет принять меры. Но это будет уже неважно для Гамова.

Боль ушла.

Не беда, что она еще вернется, непременно вернет­ся.

Он взял за руку Лейну, закрыл глаза и вслепую шаг­нул к вертолету.

Земля, около 2700 года до P. X. Элькан поднял голову. Его мутило. Он пробормо­тал:

— Всех! Нужно спасать всех... Грядет. Грядет ката­строфа!

Рядом с ним лежало растерзанное тело Леннара. Очевидно, в программе переброски произошли серь­езные сбои, потому что у Леннара недоставало полови­ны черепа, левой ноги, а рот был разорван в немом крике. Лицо перекошено от невыносимой боли.

Бог сгоревшего в пучинах космоса Корабля был мертв — реально и навсегда.

Элькан поднялся и, не видя вокруг себя ничего, по­брел по пыльной дороге. Раскаленное, яростное, стоя­ло в небе высокое полуденное солнце. Длинные дайлемитские одежды не спасали от его лучей. Ему казалось, что он шел очень долго и оставил позади себя многие километры пути — хотя если бы он дал себе труд огля­нуться и сощурить глаза, чтобы лучше видеть, то убе­дился бы, что труп Леннара еще виден в глубине вы­жженной долины. И что рядом с телом вождя Обра­щенных разбросаны детали из числа мелких комплек­тующих к транспортерам...

Он вошел в какую-то рощицу, почти не дававшую тени. От него, словно светлые песчаные тени, шарах­нулись двое в одинаковых светло-серых одеждах. Бес­форменных и нелепых настолько, чтобы до максимума скрыть, что эти двое одинаково одетых на деле пара, юноша и девушка. Отшатнувшись, девушка упала на землю, а юноша поспешил прикрыть ее, выставив впе­ред массивный сук.

Испугаться было немудрено: безумные глаза, на­литые кровью, окровавленный, кривой рот, волосы, с одного боку срезанные чисто, словно острейшей бритвой, а с другого, напротив, свесившиеся ниже плеч.

— Грядет катастрофа,— повторил Элькан на чис­том леобейском языке.— Что вы стоите, глупые дети?

И отпрыгнул в сторону.

Юноша, сжав сук, кажется, хотел броситься вслед за ним, но девушка успела схватить его за руку и произ­несла:

— Ты что? Куда, во имя Инанны!

— Это демон! — твердо произнес юноша.— Ты ви­дела его глаза?

— Ты хочешь преследовать демона? Ты слишком молод и неопытен. У него своя дорога, у нас своя. Идем домой. Сегодня будет принесен в жертву главный строитель нового храма. Это интересно! Идем обратно в Урук, Гильгамеш.

Налитыми кровью глазами Элькан смотрел, как они уходят. Тяжело топталось на затылке солнце, сучило своими горячими, липкими лапами. И чем боль­ше он смотрел вслед юноше и девушке, тем вернее по­нимал, что ему некуда идти, иначе как по их следам. Или?.. Или повалиться здесь и ждать, пока под паля­щими лучами солнца придет забытье, обезвоживание и смерть. Ему нельзя следовать одной дорогой с этими юнцами, которые только начинают жить. Ему нельзя идти по их следам. Он достиг конечного пункта пере­броски. Там, в раскаленной пустыне, лежит Леннар. Его нельзя оставлять одного. Все.

Элькан лег на землю лицом вниз, закрыл глаза и стал ждать...