Элита элит - Злотников Роман Валерьевич. Страница 21

Николай осекся. Секретарь перевел на Вилору взгляд своих показавшихся ей из-за толстых стекол очков чрезвычайно добрыми глаз и спокойно сказал:

– Комитет выдаст вам характеристику, Сокольницкая. Зайдите ко мне в шестнадцать часов.

Формальности, связанные с посещением военкомата, ускоренным выпуском и оформлением диплома, заняли почти неделю, во время которой Вилора каждое утро с замирающим сердцем подходила к доске объявлений. Дед, узнав о решении внучки, немного поворчал, но затем вздохнул:

– Ну… пусть так. Бог даст, все обойдется. – Он покачал головой, а затем обнял ее и прошептал: – Ну ты не забывай старика-то. Одна ты у меня осталась…

Дед уехал в субботу, а во вторник Вилора в новенькой, необмятой форме с еще чистыми петлицами (присвоение звания что-то задерживалось) закрыла на ключ входную дверь, поправила солдатский сидор, висевший за спиной, подняла чемодан и двинулась на Октябрьский вокзал. Так и не узнав, что следующей ночью наряд НКВД, не дождавшись, чтобы им отворили, выбил дверь и долго ходил по опустевшим комнатам, недоумевая, куда это подевались лица, указанные в ордере. А наутро худой мужчина с желчным лицом, появившийся на лестничной клетке вместе с женой, маленьким ребенком, тремя чемоданами, саквояжем и переносной швейной машинкой «Зингер» в деревянном футляре, долго ругался с дворником, грудью вставшим на защиту опечатанной «органами» двери, утверждая, что у него ордер именно на эту квартиру и что он не собирается снова оплачивать такси и непременно будет жаловаться, более того, дойдет до самых высоких инстанций…

Допрос длился около часа, после чего немец снова снял очки, протер их своим уже изрядно замызганным платочком и величественно кивнул маячившему за спиной Вилоры конвоиру. Тот лениво ткнул «фройляйн лейтенант» в плечо, Вилора устало поднялась и, зябко обхватив себя за плечи, двинулась обратно в тюремную камеру. Вернее в прачечную. Женский персонал, вследствие его подавляющего преобладания в штате, держали именно там. Мужчин заперли в подвале…

В медсанбат 22-й танковой дивизии Вилора приехала уже под вечер. Их эшелон прибыл в Брест, где она отметилась в санитарном управлении корпуса, а затем долго ждала попутки до штаба дивизии, каковая появилась только часа в три пополудни. Затем она, еще три бойца и молоденький лейтенант (он всю дорогу косился на Вилору, в смущении отворачиваясь, если она сама направляла на него взгляд), по какой-то служебной надобности приезжавшие в штаб корпуса, долго тряслись в кузове. Место рядом с водителем было занято толстым майором интендантской службы, при взгляде на которого сразу становилось ясно, забраться в кузов тот не способен ни при каких обстоятельствах. И только около восьми часов Вилора наконец постучалась в избу, где, как сообщил ей молоденький солдатик-санитар, набиравший воду у колодца, размещалось руководство медсанбата.

– Открыто, заходите, – раздался в ответ зычный голос, половую принадлежность Вилора даже затруднилась бы определить. Он был сипл, груб, но какие-то обертоны не позволили ей классифицировать его как однозначно мужской.

Войдя внутрь, Вилора остановилась и, вскинув руку к пилотке, прищурилась. На улице еще было довольно светло, и прямо в лицо ей били лучи заходящего солнца, а в избе света уже не хватало. Но, несмотря на это, большая керосиновая лампа типа «летучая мышь», стоявшая на столе перед сидящим за ним человеком, пока не была зажжена.

– Нет, ты посмотри, Кирилл Петрович, опять бабу прислали! – возмутился тот же самый голос. – И опять смазливую! Ну и что мне теперь делать? И так от лейтенантов отбоя нет, так еще и эта…

Вилора наконец разглядела человека, сидевшего за столом. Это оказалась женщина, чей зычный голос никак не вязался с ее размерами. На ее петлицах Вилора обнаружила знаки различия военврача второго ранга.

– Товарищ военврач второго ранга, – бодро начала она, – лейтенант Сокольницкая…

– Фух ты… да потише, милочка! Мы с вами врачи, а не эти бравые молодцы-танкисты, не стоит так шуметь.

– Должен вам заметить, дорогая Ольга Порфирьевна, что по поводу шума с вами здесь мало кто сравнится, – добродушно посмеиваясь, сообщил совершенно очевидную вещь пожилой мужчина, одетый в грязноватый белый халат, вследствие чего установить, кто он по званию, Вилоре не удалось. – Что же касается приятной внешности, то я в данном случае скорее за сей факт, чем против него. Несмотря на все трудности, каковые нам вами обещаны, – он довольно старомодно, очень похоже на то, как это делал дед, поклонился и церемонно сообщил: – Разрешите представиться, Кирилл Петрович Подушный, заместитель, так сказать, нашей дорогой Ольги Порфирьевны по лечебной части. А вы какую специальность по диплому имеете?

– Хирургия… – несколько растерянно отозвалась Вилора, которой армия до сего дня представлялась несколько в другом ракурсе.

– Пыф! – презрительно фыркнула громогласная Ольга Порфирьевна. – Ординатуру проходила?

– Не-эт…

– Ну милочка, в таком случае в операционную я тебя еще очень долго не допущу. Минимум год, а то и два, – решительно заявила Ольга Порфирьевна, даже не подозревая, как скоро жизнь внесет коррективы в это казавшееся ей столь логичным и верным решение.

На постой Вилору разместили в избе, располагавшейся через три от той, где она представлялась руководству (назвать суровую, но совершенно штатскую Ольгу Порфирьевну и столь же штатского милейшего Кирилла Петровича командованием как-то язык не поворачивался). Поселили вместе с девушкой Лидой, так же, как и она, ушедшей в армию с последнего курса мединститута, только московского. Именно ее Ольга Порфирьевна имела в виду, когда заявляла: «И опять смазливую». Лида была настоящей красавицей с большой, рельефно обрисованной грудью, сильными ногами и длинной черной косой. Настоящая кубанская казачка.

Кроме медсанбата, в этой же деревне квартировали еще и дивизионные артиллеристы, а также кое-какие тыловые службы. Так что не успела Вилора разобрать чемодан и разложить вещи на выделенную ей полку, как в дверь деликатно постучали.

– Войдите, – отозвалась она, гадая, кто бы это мог быть.

Дверь тут же распахнулась, и на пороге появились три бравых офицера.

– Разрешите представиться, – гордо заявил первый из них, – старший лейтенант Колодяжный… АНП доложил, что в расположении медсанбата появилось новое и весьма симпатичное лицо, поэтому я, как старший по гарнизону, поспешил представиться и предложить свою помощь в разведке местности. – И старлей Колодяжный лихо подбросил ладонь к обрезу фуражки, громко брякнув каблуками об пол.

– Кто доложил? – недоуменно переспросила Вилора.

– АНП, – с готовностью повторил старший лейтенант, – артиллеристский наблюдательный пункт, в лице вот, – он обернулся и кивнул на еще одного офицера, в котором Вилора признала молоденького попутчика, – лейтенанта Рузого…

Добредя до угла, где валялась ее шинель, Вилора устало опустилась на пол. Сима, операционная сестра, лежавшая рядом, положив голову на полено, чуть приподнялась.

– Ну что спрашивали?

Вилора зябко передернула плечами.

– Так… ерунду всякую.

Сима понимающе кивнула, но не удержалась и спросила:

– А кто из ребят выжил, не знаешь?

Вилора понимала, почему Сима задает этот вопрос. За последний месяц у той очень серьезно закрутилось с Пашей, тоже военфельдшером, который, однако, был кадровым и служил в медсанбате с самого первого дня. А когда они уходили – Паша остался в деревне вместе с танкистами Толубеева. Они знали от местных, что из ребят Толубеева погибли не все, оставшиеся заперты вместе с мужчинами из медсанбата. Так что шанс, что Паша выжил, был. Но пока Симе не удалось выяснить, так ли это на самом деле. Мужчин содержали более строго, чем их. Даже еду им носили сами немцы.

Вилора мотнула головой:

– Нет.

Сима вздохнула и, ткнув в полено рукой, будто оно было подушкой и его требовалось взбить, вновь опустила голову…