Близится буря - Круз Андрей "El Rojo". Страница 82

Рядом со мной оказался Байкин, пальнул куда-то, куда — я не видел, а я по ходу дела снял с Васьки две последние гранаты, сунул в свои открытые подсумки. Потом закинул револьвер в кобуру, отбросил в сторону винтовку, вооружился дробовиком, подняв его с пола возле убитого.

— Фрол, давай еще гранату на улицу, к окнам, они там должны сидеть!

С улицы по окнам активная пальба, пули лупят по стенкам, сшибая штукатурку и откалывая кирпич. Потом в комнате грохнуло, полетели доски, что-то тяжелое свалилось мне, сидящему за косяком двери, на голову, я скосил глаза — по полу катилась чеканная медная ваза.

Из гранатомета долбить начали! Теперь точно хана! Фрол жив и цел, кажется, хоть вид у него и обалдевший. Повезло: граната влетела в буфет, стоявший у дальней стены, и взорвалась внутри, доски нас от осколков прикрыли. Но буфета больше нет.

Фрол метнулся в сторону, опрокинул набок массивный стол, придвинув его к окну, прикрываясь им от всего, что еще может взорваться в комнате, затем разом отправил наружу две гранаты, одну за другой.

Бабахнуло уже там, а я подумал, что если мы здесь друг друга не поубиваем, то просто переглушим, как рыбу. В башке звон, и уши болят так, словно по ним молотком лупили. Опять кто-то сунулся в дверь внизу, Байкин выстрелил, но противник убрался.

Еще граната, из Васькиных… смогу закинуть в дверь внизу, чтобы хоть чуток выкатилась наружу? Да смогу, наверное. В крайнем случае укроемся. Надо только по площадке сместиться немного.

— Прикрой, — шепнул я Байкину.

Тот выстрелил в косяк двери, перезарядил «павловку», выстрелил опять, прямо в порог, чтобы попадание было видно.

Так, должен попасть…

Рывок, вырванный шнур, хлопок с шипением, бросок. Несильный, скорее аккуратный. Длинный цилиндр по дуге упал на самый порог, подскочил со стуком, поскакал по ступенькам наружу. Я сместился правее, так чтобы осколки точно в меня не полетели, а во дворике запаниковали. Кто-то вбежал внутрь, Байкин выстрелил, промахнулся, на улице рвануло. Вбежавший попытался укрыться за пивной бочкой, стоящей у стены, но наткнулся на какое-то препятствие, в отчаянии дернулся в сторону, но тут уже я успел добраться до дробовика, выстрелил раз, второй — свалил.

А потом опять послышалась стрельба, но не прямо под окнами, а где-то в стороне, густая такая. На улице пронзительно засвистела боцманская дудка, затем послышался удаляющийся топот многих ног.

— Отошли пираты, похоже, — выдохнул Байкин.

— Похоже, — согласился я, а затем ойкнул, только сейчас ощутив, насколько уже не горит, а просто в куски разрывается раненое плечо. А ведь только что забыл о нем почти что.

Мы вышли с Наветренных через день после боя. Доктора признали Серафима к перевозке годным, и Платон заторопился доставить его до больницы в Новую Факторию. С моей раной разобрался Платон — очистил канал, сделал все что нужно. Как я и думал, кость задета не была, пуля прошла через мышцу. Неприятно, но не более.

Вечером перед отплытием мне удалось встретиться с капитаном «Когтя». От него узнал, что пираты ночью высадились шлюпками за городом, на пустынном пляже, и в пешем порядке добрались до города.

Банк они ограбили, причем помимо главного сейфа вскрыли еще и частные, утащив прорву денег. Местное купечество в шоке и рвет на себе бороды. Пираты планировали что-то еще, возможно, именно угон судов, но тут уже мы помешали, вовремя встрепенулись и не дали прорваться. В этот момент они потеряли преимущество внезапности, задержались, затем их начали оттеснять.

Пиратов было две или три сотни, оценить численность точнее не получалось, действовали они группами и по довольно согласованному плану. Они вышли из города, прошли лесом до пляжа, а вот добираясь до своих судов — шести подошедших с моря шхун и яхт, — они понесли потери: ополченцы успели выйти на берег, еще когда шлюпки были на воде и оставались в зоне эффективного винтовочного огня. Но все же пираты ушли, вместе с деньгами из банка.

Похоже, именно наша перестрелка возле верфи не дала пиратам выставить заслон, который должен был дать им возможность оторваться. Закрепиться не получилось, арьергард втянулся в непредсказуемый бой с нами, в гранатный бадминтон, и в результате они были настигнуты преследователями — ополченцами и командой «Когтя», которые сразу сбили их с этой позиции и заставили беспорядочно уходить.

Ладно, деньги в банке не мои, так что мне с этого горя мало. Но сам факт налета на остров заставляет задуматься — это разовая операция или часть чего-то большего? А если часть большего, то какая часть и чего именно?

Ваську похоронили по-моряцки, то есть в море, привязав груз к ногам. Все равно не было у него никого, кто мог бы потом на могилу приходить, так что пребывала бы она в запустении. Жаль, что погиб, вроде и человек нормальный, хоть мало его знал, и боец хороший, что было куда важнее. И команда к нему понемногу привыкать начала.

В Николаевск от «святых братьев» пришло две телеграммы. Одна мне, а другая к местному преподобному Паисию, которая подтверждала мои полномочия, те самые, на какие мне брат Иоанн письмо выдал. И было уже за полночь, когда преподобный Паисий как-то выкроил час времени, для того чтобы со мной встретиться. Был еще городской голова, то есть по факту «мэр» всех этих островов, или губернатор, — толстый и краснолицый купец по имени Алексий, то есть мой тезка. Ну и полковник был, само собой, в рваной рубашке и с повязкой на голове, потому что поучаствовал в боях лично и даже переодеться не успел. Встретились в беседке за флигелем, в котором был «офис» преподобного, с чаем и бутербродами.

Телеграмма, отпечатанная на желтоватом бланке, лежала перед преподобным, но голова ее тоже прочитал. Равно как и мое письмо-поручение.

— Пиратов больше, они становятся сильнее и одновременно голоднее. — Я чуть сбился в излишнюю образность, но никто не возражал. — Они уже выросли из Тортуги, и то, что сегодня здесь случилось, — первое звено в цепи. Особый церковный отдел, — я не стал ссылаться на самого себя как на источник неавторитетный, — считает, что скоро пираты предпримут очень большой поход на христианскую территорию. Какого еще никогда не было. И это будет только началом экспансии… наступления, расширения границ, — добавил я, перехватив непонимающий взгляд головы. — Сколько сегодня их здесь было? А ведь они почти захватили город. А по нашим предположениям, они сейчас могут выставить как минимум десятикратно больший отряд.

— Десятикратно? — недоверчиво переспросил голова.

— Смогут, — пробурчал, ответив за меня, полковник. — Думаю, что и больше смогут.

— И что было бы с Николаевском, если бы они пришли всей этой силой? — спросил я.

— Понятно что, не отбились бы мы. Мы здесь по тревоге тысячи три можем поднять, но это если заранее готовиться, чтобы люди с дальних участков приехали, и так далее. Недели две займет, наверное.

— То есть, — продолжал я развивать мысль, — пираты на Тортуге могут спокойно собраться, провести слаживание, составить план, дойти досюда — и только тогда тут объявят тревогу и пошлют собирать всех, так?

— Мы же здесь работаем, мы не пираты, — развел пухлыми руками голова Алексий.

— Верно, не пираты, — подтвердил я. — Поэтому вы проигрываете им с самого начала. Они придут готовыми ко всему, а у вас разгар сезона сбора каучука, так? Или что-то еще. То есть шансов против них у вас не будет. Вы сейчас существуете лишь потому, что они до вас еще не добрались.

— Им нет смысла приходить до конца сезона: деньги в банке появляются…

— Не так. — Я поднял руку, прервав речь головы. — Они провели разведку боем. А затем деньги им уже не будут нужны. Они захватят острова, обратят в рабство тех, кого поймают, и будут производить каучук сами. И продавать его туркам. А христиане будут покупать уже у тех. Как такая перспектива?

Преподобный ничего не сказал, полковник же махнул рукой:

— Я об этом уже два года здесь всем в уши дую.