Ветер над островами - Круз Андрей "El Rojo". Страница 37

Летел снаряд по довольно крутой траектории, но все же достаточно быстро, метров так пятьсот в секунду, потому что до удара о поверхность воды прошло около четырех секунд с небольшим. А еще у нас получился недолет метров в двести, если очень-очень приблизительно считать. Я схватился за рукоятку вертикали, похожую на ручку мясорубки, и завертел ее энергично. А Глеб с Иваном открыли затвор и затолкали в казенник еще один пристрелочный. Ага, боевое слаживание у нас началось — это хорошо.

Вновь с носа яхты ветром снесло белый клок дыма, и снаряд пронесся где-то над нашими головами, оставляя за собой негромкий шелест, и рванул прямо на поверхности воды.

— Вот ведь ирод! — выругался Иван. — Без пристрелочных колотит, да еще на слабой трубке — от прикосновения рвется. Хороший канонир у них, видать.

Последняя фраза прозвучала предупреждением мне. Я его правильно понял — подбил горизонталь и, затаив дыхание, начал ловить момент. Горизонт то поднимался выше отметки, то опускался ниже, я пытался предугадать, сколько времени пройдет между моментом, когда я сам скажу себе «огонь!», и тем, как снаряд покинет канал ствола. Турки даже успели выстрелить по нам еще раз, опять с недолетом, хоть уже и меньшим, когда снова пальнул я.

Перелет должен был быть, а рвануло на мачте турецкой яхты, сбив мои расчеты, но вызвав отчаянный восторг нашего экипажа, который принял эту случайность за признак моего редкого мастерства. Все заорали, засвистели, в адрес преследователей понеслись ругательства и божба.

Теперь была очередь преследователей, и они вновь дали перелет, совсем малый на этот раз. Если бы не небольшая ошибка в горизонтальной наводке, то могли бы и по мачтам влепить, осыпав нас осколками. Пусть снаряд и небольшой, но килограмм с лишним в нем точно есть, как мне кажется. Рванет как хорошая граната, вроде «эфки», а это немало. Надо бы маневрировать, по-хорошему, но на такой дистанции после двух-трех выстрелов упреждение на глазок брать не проблема, если резко курс поменять, а если чуть-чуть — так толку никакого, само судно как раз в величину погрешности. Зато и мне мешать будет ровно настолько же, а это значит, что вероятность того, что противник нас нагонит, только выше становится — пока весь расчет на то, что удастся выстрелить как-нибудь сокрушительно для врага.

Кстати, что там Иван про «слабую трубку» говорил? От прикосновения рвется? Она выставляется или как?

— Осколочно-фугасный! — крикнул я и наткнулся на непонимающие лица.

Привычка — страшная сила.

— Взрывной! — поправился я.

— Какую трубку? — спросил Иван, выхватывая снаряд из ящика.

— Слабую!

Иван схватил снаряд, каким-то ключом, выловленным из того же ящика, сбросил колпачок, сдвинул бронзовую головку, провернувшуюся с тихим щелчком, после чего затолкнул его в казенник. Лязгнул затвор, я опять взялся за наводку. Сотня в минус была нужна, и он нас еще догнать успел… минус двести, значит. Недолет может быть, но это если горизонт поймаю, а не поймаю — так улетит хрен знает куда.

Так… вверх-вниз, вверх-вниз, вверх…

— Бам-м-м!

Черная точка улетающего снаряда видна была хорошо. Чуть больше трех секунд, недолет, но рвануло прямо у борта, оставив на воде дымное облако. А вообще… потопить такими снарядами судно можно, если только целый день стрелять в одну точку и в упор. Можно что-то повредить. Можно выбить команду. Можно даже повредить машину и изорвать такелаж. Можно сбить пушку противника, но вот потопить нельзя, если не угодить в какой-нибудь склад боеприпасов или бак с горючим. Тут бы зажигательные снаряды больше подошли, но в ассортименте их нет.

Примерно ясно, что делать: бить по палубе и мачтам, издалека — со «слабой трубкой», а как ближе подойдут… с «крепкой»? «Сильной»?

Дальше на какой-то момент равновесие установилось: не попадал никто — ни мы, ни они. Хоть постреливать и продолжали. Когда Игнатий крикнул, что дистанция километр, преследователи добились первого попадания — снаряд ударил в корму нашей шхуны чуть ли не у нас под ногами. Грохнуло, брызнуло дымом, огнем и щепками, но никого не задело, разве что Глеб заслал Федьку в рулевой отсек осмотреться и доложить о повреждениях. Я же ответным выстрелом промахнулся, добившись небольшого перелета. Снаряд пролетел сквозь парус и взорвался дальше, а я выматерился, потому что потребовал выставить «тугую» трубку — вот как это правильно называется. Зато потом промахнулись турки, снаряд угодил в воду метрах в двадцати за кормой, а вот мой ответный гостинец ударил, как сказал Иван, прямо в щит, прикрывающий стрелков. Пыхнуло, сверкнуло, а моторист закричал радостно, глядя в бинокль:

— Накрыло кого-то! Потащили! И щит, к дьяволу, снесло!

Лучше бы пушку снесло, а то она пальбу продолжает и очень даже запросто может снести нашу. Если бы не качка, то давно бы попали, с земли я на такой дистанции из винтовки человека уложить смогу.

Затем у нас рвануло прямо на палубе, ближе к носу, а я со страху чуть в штаны не навалил, потому что понял, что снаряд где-то между нами прошел, я даже горячий ветер от него ощутил. Еще чуток — и я бы кишки с палубы собирал, или ноги гонялись бы за верхней половиной. Но никого не задело, лишь перебило ванты, да и то не все, совсем не критично. А вот я попал опять, и почти в то же самое место, в щиты, вызвав заметную суету у противника. А еще на борту яхты показался явно заметный ручей крови, стекавшей с палубы, — кого-то нашинковало.

Когда турки приблизились метров на семьсот, стало хуже — пошел еще и ружейный обстрел. Пока не слишком меткий, с прицелом «просто в судно», но щелкающие по доскам пули начали нервировать. Хорошо, что у противника шрапнели нет. Хотя… шрапнель опасна людям неподготовленным или застигнутым в открытом поле, а мы могли бы и козырьками прикрыться. Нет, шрапнель в такой драке не нужна, зажигательных бы…

— Тугая трубка, заряжай! — крикнул я.

Вновь лязг клинового затвора, щелчок взведенного ударника. До них почти прямой выстрел… а что я, собственно говоря, в стрелков целюсь? Рубка ходовая видна хорошо, перед ней мачта. Если в рубку не попаду, где рулевой, то, может, снаряд в мачту угодит, и тогда осколки по стрелкам со спины сыпанут. Попробую…

Горизонт скачет, но мы уже привыкли… момент научились ловить… Грохнуло где-то за спиной, оглушило, секануло чем-то по плечу и шее, загрохотали доски. Попали, сволочи! В рубку! Нас щит спас, что мы перед ней поставили, — на нем взрыватель сработал, а снаряд разорвало уже за ним, между защитой и самой рубкой.

Я хлопнул рукой по плечу и наткнулся ладонью на горчащую из меня щепку. Выдернул ее с матерщиной, а вторую Глеб из моей шеи дернул, не церемонясь. Опять нам повезло.

Пока разбирались, противник еще снаряд выпустил. Тот пролетел над палубой и угодил аж в бушприт, ничего не повредив, лишь напугав нас опять. С нашей стороны тоже захлопали винтовки, сидящие за укрытиями матросы начали отстреливаться. С той стороны тоже сыпало чаще, причем целились явно в нас, заставляя приседать за укрепленным фальшбортом. К счастью, строители «Закатной чайки» на такие приключения наверняка рассчитывали, потому что пустили на защиту толстый брус, которого пуле никак не пробить, да и снаряд осколочный не вдруг возьмет.

Но тут что-то шарахнуло в задний фальшборт с такой силой, что пробило доску навылет, а затем со страшным визгом отрикошетило от чугунной швартовочной утки, еще и расколов ее пополам.

— Иван, это что?

— Крепостное ружье! — крикнул он, приподнимаясь и вглядываясь в бинокль. — Двадцать миллиметров. У них штуки три таких… из них обычно по стирлингам садят, когда те работают. А сейчас в рубку целят, скоты…

Ну ничего, теперь моя очередь… Собравшись с духом, высунулся, донавел пушку… теперь уже близко, попадать надо, баллистика у пушки совсем понятная, расстояние вообще никуда… И вот она, рубка, белые стенки, даже щитами не прикрыта… Как приманка прямо, только не промахнись… Трижды звонко ударили пули в щит, но это нам как бы по барабану, он толстый… А вот из крепостного ружья его точно прошьет. Это совсем не радует.