Двери во Тьме - Круз Андрей "El Rojo". Страница 56

— Я пока не слыхал.

— И сколько времени займет все вместе? — спросил я, вытаскивая из кармана пачку углегорских чеков.

— В три дня все равно уложусь, у меня готовые узлы все есть. Предоплата сто процентов у меня.

— Это уж как водится, — хмыкнул я, отсчитывая деньги.

На этом и распрощались. Ладно, однова живем, а удобное оружие куда лучше неудобного, так что это не траты, а инвестиции — в данном случае в собственную безопасность. Я себя всегда так успокаиваю.

Ладно, подумал я после того, как вышел из мастерской на улицу, теперь можно попробовать заехать по тому адресу, что мне Иван нашел, а потом уже и спать ехать. Это на площади Стачек, через весь город в принципе, но зато и город всего ничего. Ладно, проедусь.

Начали срываться первые снежинки, зато уже совсем заметно потеплело. Погода нелетная, Настя могла уже домой отправиться. Она ведь думает, что я уже там и сплю. Или уже не думает, если дома. Плохо жить без мобильных телефонов вообще-то.

Общага на Стачек оказалась на удивление приличной — я так даже понял, что чуть ли не квартирного типа. Трехэтажный не слишком обшарпанный длинный дом, крыльцо с нелепо-пышной колоннадой, во дворе прорва машин припаркована. Черных «эмок» среди них штук пять, наверное. Табличка у входа извещала, что владеет этим местом городская администрация. Уже интересней. Этот адрес у Могилевича в документах стоит первым, то есть он сразу, как провалился, попал на работу в городское правительство? Неплохо. Интересно, какими талантами для этого надо было блеснуть? Но зато есть вероятность, что Могилевич Эс Бэ отсюда никуда и не выезжал: от добра добра не ищут.

Комендантом общежития оказался пожилой мужик гренадерского роста с не менее гренадерским пузом, которое он во время разговора регулярно почесывал, громко скребя ногтями по серому свитеру.

— Жил такой, верно, — сказал комендант, не просто записав данные моего удостоверения, но еще и позвонив в Горсвет, чтобы их проверить. Все это время я стоял перед стойкой, изображая из себя аллегорию терпения. — Жил, но съехал с год назад.

— А куда выехал, не в курсе?

— В Сальцево он выехал, вроде как «бизнес» открыл. — Комендант так произнес слово «бизнес», что кавычки сами напрашивались. — А что за «бизнес», где живет — не скажу, не знаю.

— А здесь кем работал?

— Что ж ты вообще о нем ничего не знаешь? — попенял мне комендант. — Пришел человека расследовать и не ведаешь ни хрена.

— Я не человека, я происшествие по линии Горсвета расследую, а он свидетелем может быть.

— А… ну раз так, — солидно кивнул комендант, наконец соизволив вернуть мне мое удостоверение. — Тогда оно понятно как бы. Работал он в финуправлении администрации, начальником расчетного отдела. Думаю, что так рассчитывал мастерски, что «бизнес» теперь открылся.

— А он что, в розыске?

— Нет вроде, но спрашивали о нем из Горбезопасности.

— Давно?

— А это уже тебя не касается, — вдруг спохватился комендант, ощутив, что теряет солидность, просто все вот так и выкладывает.

Больше ничего путного вытянуть из него не получилось. То ли не знал ничего, а просто важности на себя напускал, то ли и вправду режим секретности соблюдал, — с этими комендантами и вахтерами никогда ничего не поймешь.

Ну все, теперь уже и домой можно, хватит на сегодня.

Настя, как я и полагал, была дома. Обругала за то, что не пришел сразу спать, а где-то таскался, но не сильно, так, в дежурном порядке. Напоила чаем с теми самыми баранками, после чего я забрался в душ, где долго фыркал под струями горячей воды, чувствуя, как усталость превращается в какую-то блаженную истому. Вытерся, проверил, как двери заперты, затем вытащил из сумки второй кольт, протянул Насте:

— Держи, в дополнение к парабеллуму твоему. Этот лучше.

— Чем? — Она взяла пистолет в руки и крутила, разглядывая. — Тяжеленный какой.

— Зато бьет как кувалдой, сорок пятый все же. Пусть у тебя будет. Да и ненамного он твоего тяжелее, это просто так кажется.

— А откуда?

— Трофей.

Расспрашивать не стала — пистолет просто на столе оставила. Сказала лишь:

— Спать ложись, потом поговорим.

Я лег и словно в яму провалился: уснул через секунду.

Когда проснулся — часы показывали без четверти пять утра. Немудрено, в общем-то, почти двенадцать часов проспал. Настя спала, натянув одеяло почти до макушки. Я нагнулся, поцеловал ее в эту самую макушку, затем встал. За окном было темно, только круг света от фонаря с фасада нашего дома освещал участок улицы. Снег шел, но не сильно. Дальше по улице еще такой круг должен быть, у следующего дома, но мне из окна его не видно, стенки здесь толстые.

Две машины подъехали, одна за другой, и остановились прямо в кругу света. Это и было основной ошибкой тех людей, что на них приехали, но ошибкой понятной, простительной: люди останавливались на свету потому, что это уже в крови было, в условный рефлекс превратилось. Я бы тоже остановился на свету, почти наверняка.

Первым подъехал «виллис», из которого вышли трое, все в коротких тулупчиках, ставших уже униформой у местных правоохранителей, в вязаных шапочках, у всех автоматы, сплошь ППШ. На капоте «виллиса» эмблема из щита с мечом, Горбезопасность. Вторая машина была знакома — серый «жук» на подвеске «кюбеля». Из него двое выбрались, подошли к первым трем. Эти как попало одеты, один из них толстый.

Остается только попытаться угадать — за кем это? За нами, я уже угадал, такой я весь из себя прозорливый.

— Милославский, сука, — прошептал я. — Не выдержал, да? — и, обернувшись к спящей Насте, потряс ее за теплое плечо: — Подъем, тревога!

— Что? — испуганно вскинулась она.

— Тихо. Одевайся и будь готова, за нами приехали.

— Кто? — Голос стал чуть спокойней, начала просыпаться.

— Ну кто может быть, Горбезопасность и какие-то уроды из тех, что с Пашей были.

Вот так… зря я уважаемого профессора сам перед собой оправдывал. А все очень просто оказалось: днем меня вязать несподручно было, а вот так, под утро домой заявиться — так и нормально. Уже вроде и можно. Постучать в дверь, представиться, потребовать открыть… и ведь я открыл бы, вот ей-богу открыл бы, не рискнул бы ничего предпринимать, если бы тот самый «жук» следом не притащился. А вот с ним картина резко меняется — веры в то, что тут у нас все по закону, уже не так много. То есть совсем ее нет. И если эти двое останутся ждать снаружи, а в подъезд пойдут только те, кто на «виллисе», то тогда вообще все ясно.

Сам я при этом одевался с такой скоростью, что когда компания снизу разошлась в стороны, я был и одет и уже обут.

Так… им еще в дом войти надо, а для этого сперва требуется добудиться Петра Геннадьевича, который под утро спит так, что звонить придется долго, а потом еще и через «засветку» пройти, а это с минуту займет, пока всех троих просветит. Какие ему ксивы ни суй, но без проверки через тамбур он никого не пропустит. Поодиночке они наверх не попрут, не решатся, да и глупо это на такое дело в одиночку переть, значит, пойдут втроем. И что дальше? Стучать в дверь будут, однозначно. Если бы это кино — можно было бы прямо через нее палить начать, но они уже к этому готовы будут. И меткость через дверь никакая, то есть дальше начнется перестрелка, мы окажемся в ловушке, и достать нас отсюда или просто забросать гранатами — дело техники и времени. Кранты нам тогда. А как надо действовать?

А знаю как. Точно знаю. Неожиданность — наше все.

— Настя, собирай все барахло, будем уходить, — обернулся я к ней, тоже уже одетой, разве что еще тулуп не натянула.

— Куда?

— Там видно будет. К аэродрому, наверное. Не знаю еще, отсюда подальше.

Все как и ожидал: двое из «жука» остались ждать, трое пошли в подъезд.

Звонок слышен даже с улицы, это Геннадьевича будят. Хорошо, что я заранее подумал о том, что смываться придется, и два «тревожных рюкзака» собрал. И магазины набиты, и в разгрузку запиханы. Подскочил к двери, открыл и замок, и засов, отпустил — нет, держится на месте, сама по себе не открывается. Так, теперь веревка нужна, веревка, с улицы уже приглушенно голоса слышны, комендант в окошечко выглянул, а ему наверняка удостоверения суют — вроде как все законно и нормально.