На пороге Тьмы - Круз Андрей "El Rojo". Страница 22

— Это точно главное, — согласился я сразу. — Ну и водка чтобы терпимая была.

— Водка хорошая здесь. Один сорт всего — называется «Водка», но хорошая. С низовьев реки везут: там места хлебные, там и гонят.

Паша оказался прав — больше вызовов для нас не было. Все расслабились, половина дремала, остальные просто попивали чаек, да двое, Федулыч и еще какой-то дядька средних лет, играли в шашки.

— И охота вам под утро? — удивлялся, ерничая, Федька. — Тут адреналин кипит, мы всю ночь монстров душили, душили, душили… А тут — в шашки. В «Чапаева» давайте лучше, навылет, гамбиты только выучите, чтобы перед гроссмейстером не облажаться.

— Отвали, трепло, — отмахнулся от него Федулыч, и Федька отправился искать другую жертву.

К утру прибрались, полы вымыли. Смена пришла в десять, приняла от нас имущество и оружейку, их старший присвистнул, прочитав записи в журнале. Когда уже начали расходиться, Власов остановил меня, сказал:

— Зайди в ПБУ в воскресенье с утра. К десяти, понял?

— Понял, а чего? — удивился я, поскольку меня проинформировали, что после суток я свободен как ветер и привлечь меня могут только в том случае, если толпы «пионеров» и прочих тварей пойдут на Углегорск приступом.

— Летучка будет по новым привычкам «пионеров», — сказал он. — Ты их засек первый, так что заходи. Это ненадолго, через час свободен будешь.

— Хорошо, — согласился я.

Карабин по совету Федьки я сдал, а вот револьвер в кобуре оставил. Спросил у своего приятеля только:

— Нурик меня в дневальные хочет загнать, говорит, что оружие надо. Нагана-то хватит?

— Там три винтовки стоят в дежурке, так что вполне. Да и не случается ничего в общаге, по большому счету.

— Да, и кобуру бы мне нормальную, чтобы ствол быстро извлекать, — вспомнил я. — Где взять? А то если бы я еще на секунду дольше свою лапал, меня бы на английский флаг порвали.

— На базар сходим, не проблема, — сразу ответил Федька. — Под наганы много чего есть, там подберешь. Кстати, Паша намекал, что ты проставиться сегодня желаешь? Вроде как страдаешь и кушать не сможешь, пока боевым товарищам не нальешь, а те все до капли не выпьют?

— Насчет страданий ты карман держи шире: не страдательный я, и вообще трезвость — норма жизни, — обломал я его в общем плане. — Но сегодня проставлюсь. За уцеление и за первый день.

— Ну так а я о чем? — засмеялся он. — Вот перед этим делом… — он пальцем изобразил у шеи «это дело», — как раз и на базар зайдем. Мне там для «опеля» поискать кой-чего надо.

Мы вышли на улицу. Было уже не так холодно, как ночью, но не менее промозгло и стыло. Мерзкая погода какая.

— Федь, а у вас тут такая погода подолгу?

— Да вся осень до конца ноября, — кисло сморщился он. — Пока снег не пойдет. Потом до середины апреля дубак стоит. Это тебе не Сочи — климат паскудный.

Мы пошли в сторону общаги по пустынной в честь выходного дня Советской. Народ отсыпался после рабочей недели, пока никуда не спешил.

— Федь, кстати, а где ты свой грузовик держишь? А то что-то я его не вижу.

— Да за общагой ставлю — тут же не украдут, чего бояться? А так весь город четверть часа пешком в любом направлении — чего их без толку гонять? А так у многих есть. Себе-то колеса не хочешь?

— Я домой хочу, если честно, — вздохнул я. — Легко бы согласился отправиться туда без всяких машин.

— Об этом, Вов, забудь, — сказал Федя жестко. — Все, считай, что ты для того света помер, нет тебя больше. Скоропостижно скончался. Судороги, понос и смерть там с тобой случились. А обратной дороги из таких ситуаций, как сам понимаешь, нет. Так все же?

— Что — все же?

— Насчет машины.

— Есть предложения? — немного заинтересовался я.

— Ну… да, можно и так сказать, — подтвердил Федя. — Я же тебе рассказывал, по-моему, про трофейный склад в… одном месте.

— Было дело, — подтвердил я. — А что, не все еще растащили?

— Там место поганое, народ старается не соваться. Ну а мы, фонарщики, вроде как привычные, можем себе позволить.

— А тебе какой интерес голову под пресс еще раз совать?

— За хорошие машины город и платит хорошо. У меня товарищ был, Серега, с каким планировали, да погиб он с месяц назад. А так бы одну вытащили тебе, потом парочку для города, чисто на карман. Или даже в Сальцево бы продали, есть там надежный человек. Махнули бы на трофейные стволы, их там много, а потом через Длинного бы на нашем базаре продавали, копейка бы и капала. Да и вообще, товарищ нужен. Там дальше ЛЭП нетронутая, например, лезть боятся, а за высоковольтный провод город тоже платит отлично, у нас пока, кроме колючки, ничего другого катать еще не наловчились. ТЭЦ вроде есть, уголь есть, а светим везде керосинками. Грузовик есть — напарника теперь нет, а так бы халтурили на пару. С таких ходок можно еще две зарплаты в месяц поднимать, а то и больше.

— Что за Сальцево? — споткнулся я о непонятное название.

— Да городишко тут неподалеку, верст сорок к югу, — махнул рукой Федька. — Там народ обживается, которому тутошние порядки не по нраву. Тоже населения тыщ десять уже, не меньше. Веселое место, и базар там хороший.

— А генератор? — напомнил я ему о его давешней идее фикс.

— За генератором гнать надо завтра, в долгий ящик не откладывая. Генератор — это навроде дара небес здесь. Где есть генератор, там, считай, уже безопасность, можно новый дом даже осваивать.

— А чего, здесь не делают? — удивился я. — Моторов же много, трудно ротор со статором соорудить?

— Нетрудно, но дорого, да и не продают их просто так, каждый двигун на счету. Кустарям надо много чего добыть, чтобы потом свой генрик завести.

— Генрик?

— Генератор в смысле, тут его так окрестили.

— Меня назавтра на летучку призывают, — напомнил я.

— Это я слыхал, — отмахнулся Федя. — Там ненадолго, а мы потом самое большее за четыре часа обернемся, до темноты запросто успеем. Я прямо туда за тобой заеду — все равно автомат из оружейки брать, я с одним тэтэшником за город не поеду.

— Как скажешь, — кивнул я.

Общага встретила шумом, волейболом во дворе, несмотря на дождь. Под навесом меж двух корпусов, мужским и женским, большая компания жарила шашлык, тянуло дымом. Там смеялись, тренькала гитара — в общем, народ учился развлекаться без телевизора.

В самом корпусе тоже было суетно, в буфете, в который мы заглянули на чашку чаю, народу тоже хватало. Играл патефон, с хрипом извлекая из заезженной пластинки какой-то вальс, еле пробиваясь через гул голосов.

— Что-то людно для субботнего утра, нет? — удивился я, увидев такую картину.

— А тут буфет вроде как клуб. Если с темнотой на улицу не выйдешь, где еще собираться? Поэтому такие есть везде, и население в них ходит.

Взяли по стакану чаю с парой ватрушек у молодой задастой и грудастой буфетчицы, улыбавшейся всем в тридцать два зуба, отошли за столик у зарешеченного окошка.

— А шашлычные как же существуют со всякими хинкальными, что на Советской? По вечерам пусто?

— Да не, с чего это? — удивился Федя, размешивая в своем стакане не меньше пяти ложек сахару. — Кабатчики, правда, чаще всего и живут в этих домах, а клиенты… по-разному. Ближе к ночи «пепелацы» объезды делают, что-то вроде такси есть, а кто и просто на машинах. Мы на «блице» покатим, так что без проблем.

— А если в темноте на улице оказался, то вероятность не дойти до дому какая?

Федя задумался, глядя в потолок, затем все же сказал, явно с сомнением:

— Ну не так чтобы очень большая, скорее всего дойдешь, но… понимаешь, смерть очень уж плохая, если на тварей нарвешься. Это хуже, чем собаки разорвали. И все равно — десять раз дойдешь, а на одиннадцатый нарвешься. Ты вот «пионеров» видел, так? А это ведь тварь обычная, не из гнусных.

— А что гнусное?

— Много чего. Призрака встретишь, например. Потом дойдешь до дома и там такое устроишь… Вон месяца три назад на Свердлова мужик семейный жил себе, задержался где-то, пришел домой. Топором жену и ее подругу зарубил, второй на улицу выскочить успел, и еще соседа изувечил, который на шум прибежал, — руку потом отняли.