На пороге Тьмы - Круз Андрей "El Rojo". Страница 47

— Часто попадаются?

— Да каждый второй выход что-то стреляем, — подумав, ответил он. — И в половине случаев как раз в таких невинных местах. Так что давай поаккуратней. И держись четко правее, на шаг назад, а то сталкиваемся на поворотах.

— Хорошо, прослежу.

Пока не поднялась вторая группа из дома напротив, нас в следующее строение Власов не пускал. Все делалось неторопливо, вдумчиво, шаг за шагом, к чему я, собственно говоря, отнесся только с одобрением — сам суеты не люблю и знаю, что половина проблем в этой жизни от спешки. Только когда обе команды выстроились на середине улицы, старший скомандовал:

— Пошли! Поаккуратней!

Второй подвал был почти близнецом первого — тоже никаких следов проникшей Тьмы, но тщательность проверки и «просветки» осталась прежней. Каждый угол, каждую щель, каждый закоулок, всюду должен был попасть свет во всей своей мощи. Так провели время до обеда, пройдя почти половину улицы. Около часу дня к нашему опорному пункту подкатила полуторка с надписью на бортах «Комендатура», и оттуда сгрузили две фляги-термоса. «Обед!» — оживился народ.

Обход прервался, все расположились вокруг машин, подставляя выданные миски под суп, оказавшийся вполне наваристым гороховым, даже с копченой грудинкой. На второе была картошка с мясом, затем чаю налили. Все добротно, жить можно.

— Перекур пять минут, потом продолжаем! — объявил Власов.

Все задымили папиросами, некурящим оказался чуть ли не я один. Как понял, тут многие закурили вроде как от нервов. То ли я один такой толстокожий, что так и не тянет подымить, то ли что другое — не знаю. Я отошел чуть в сторонку, оглядываясь по сторонам.

Как странно. Ведь совсем недалеко, рукой подать, вполне живой город, пусть грязный и побитый жизнью и временем, но именно живой, в нем есть та самая аура, сопровождающая населенные людьми места, а здесь, всего лишь в полукилометре от периметра, ощущение жизни отсутствовало напрочь. Просто камни, просто доски, просто развалины — и никакого даже остаточного следа человеческого духа.

Когда я в свое время гулял по развалинам древнего Херсонеса, заходил в римский Колизей, мне казалось, что даже сейчас можно уловить некое эхо духа тех людей, что населяли те места в древности. А здесь — нет, как стерли, как выстирали со щелоком. Ничего.

Серо, ветрено, мокро, грустно. Несмотря на дождь, летают вороны, а дальше они немалой стаей обсели крышу заваленного дома. Дохлятину, что ли, нашли какую? Черт его знает, нам туда не надо, дойдем до конца улицы — и обратно, за периметр.

Откуда-то слева, с параллельной, доносились голоса, стук, грохот сбрасываемых на землю досок — работали штрафники. Им, похоже, обед пока никто не привозил. Не повезло. Плохо, наверное, быть штрафником.

— Пошли!

Голос Власова. Пошли так пошли, я уже давно готов, хотя, конечно, минут двадцать после обеда я бы полежал. Но не здесь — здесь лежать не хочется, я даже заметил, что карабин из рук даже на секунду не выпускал, так и придерживал в положении «на изготовку», пока вокруг оглядывался.

Построились в боевой порядок, двинули параллельными курсами по противоположным сторонам улицы, выдвигаясь к тому месту, на котором завершили свои труды перед обедом. Блин, только сейчас понимаю, какой невероятный объем работы надо выполнить, чтобы просветить здесь все. Это за периметром только по-настоящему темные места надо обходить регулярно, а здесь, куда в каждый отдельный подвал успевают заглянуть разве что раз в несколько недель, приходится просматривать все. А как и вправду что прячется да сейчас кинется.

— Внимание! — послышалась команда идущего впереди Трахомыча. — Травка есть!

Все насторожились, даже было слышно в тишине, как задышали по-другому. Это уже знак, все верно. Мне было видно с верхушки лестницы, как елозят по грязному полу и стенам лучи фонарей — головная двойка искала опасность, добивать травку будут уже фонарщики.

— Вторые, вперед! — послышался голос.

— Есть! — крикнул Федька и шепнул мне: — Пошли!

Спустившись до низа лестницы, первая двойка раздвинулась, светя по сторонам и наставив стволы в угрожающую темноту, а мы прошли межу ними и словно составили еще одно звено формируемого защитного полукруга. Сзади послышались шаги осветителей, мощный свет их ненаправленных ламп выдернул из темноты сводчатый потолок и кривоватые стены. А ведь правда подвал старинный.

Трава была везде, сейчас сереющая и распадающаяся. Тянуло холодом и страхом, Тьма явно нашла путь в то место, я уже кожей научился ее ощущать.

— Вроде ничего… — прошептал кто-то.

— На потолок за арками посматривайте, — сказал в ответ Трахомыч. — Осветители — у лестницы, остальные — вперед.

Подвал был хоть и единый, без отдельных комнат, но загогулистой формы. Тени от колонн в свете фонарей метались по полу и накладывались друг на друга, потолок вообще просматривался плохо из-за своей конструкции. А если учесть, что он был низким, то ощущение было особенно пакостное — казалось, что прямо сию секунду тебе на спину что-то свалится.

— Блин, а чего с гранат не начинаем? — пробормотал я.

— В каждый подвал? — прошептал Федька. — Офигел? Где их столько напасешь? А самим делать — капсюлей не хватит, не порохом же их набивать.

Наверху, на улице, вперегонки загрохотали три пулемета разом. Я было дернулся в ту сторону, но Трахомыч крикнул:

— Бирюков! Заканчиваем, без нас разберутся!

Разбирались активно, патронов не жалели. К пулеметному хору подключились автоматы с карабинами, но свистков, которым пользовались группы для подачи сигналов, слышно не было, похоже, что и вправду без нас разобраться могли.

В подвале ничего не оказалось, темная трава осыпалась под светом, группа поднялась наверх, где стрельба уже затихла. Но вид у бойцов был настороженный, все пулеметы повернуты куда-то вдаль по улице, туда же целились и из ручного оружия.

Увидев нас, поднявшихся, Власов дважды свистнул, что означало «Ко мне!». Мы трусцой рванули к опорному пункту.

— Целая стая мартыхаев! — крикнул командир с высоты кузова грузовика, едва мы оказались близко. — Вон из того дома рванула — сначала на нас, потом бежать. По стенам ломанулись! Поняли? По стенам бежали! Туда, на десять часов от меня.

Я глянул куда он указывал и увидел две небольшие тушки, окутанные облаками Тьмы, лежащие на дороге. Стреляли не мимо, — значит, все же есть результат. Подбежала и вторая наша группа, настороженная и запыханная. Командовавший ею кореец Серега Когай сказал:

— Это мы их спугнули: там из подвала окна есть — даже не ожидали встретить, ни травы, никаких признаков. Прятались, падлы.

— А чего на вас не кинулись? — удивился Трахомыч.

— Да сам знаешь, как с мартыхаями: никогда не угадаешь, чего сделают, — ответил Когай, стаскивая черную шапку-носок и вытирая ею вспотевшее лицо. — От нас сбежали, а здесь на пулеметы ломанулись.

— По машинам! — снова командовал Власов. — Бирюков, Тихонов — в охранение, стрелять на вид и звук не раздумывая. Всех остальных тоже касается! Вперед!

— Давай сразу проскакивай до следующего перекрестка и разворачивайся, — негромко сказал Паша. — И если что не так — готовься сваливать, рисковать не будем.

— Ага, понял! — кивнул я, «вытаптывая» первую и выкручивая газ.

«Харлей» решительно рванулся вперед, взметнув фонтанчики грязи колесами, карабин, висевший спереди, ударил меня в грудь, качнувшись на ремне. Двести метров по прямой пролетели мухой, выскочив на следующий перекресток, ограниченный со всех сторон осевшими грязными дренажными канавами, я развернул машину на тормозе, так резко, что она аж подскочила. Паша водил пулеметом на вертлюге из стороны в сторону, шаря стволом по крышам и окнам, но целей пока не было.

Вдруг настоящая вспышка стрельбы, частой и суматошной, донеслась с соседней улицы — оттуда, где работали штрафники. Паше даже командовать не пришлось, он только крикнул: «Вперед!» — а мы уже неслись по узкому и грязному переулку. Следующий поворот я прошел вообще в боковом скольжении, почти не потеряв скорости, и суета, происходящая в отдалении, возле грузовика и груды досок, приближалась к нам со стремительностью набегающей волны.