Рейтар - Круз Андрей "El Rojo". Страница 77

А дальше все смешалось в кучу. Стреляли слева и справа, ржали кони, время от времени гулко грохали сквозь трескотню револьверов винтовочные выстрелы – валашцы пытались отбиваться. Кузнец вынес меня на двух убегающих солдат, каждому их которых я выстрелил в спину, после чего закинул рейтарский то ли револьвер, то ли карабин с барабаном в седельную кобуру и схватился уже за свой длинный револьвер.

Первая паника у противника прошла, солдаты пятились к роще, отстреливаясь все гуще и гуще. Убило Болло, того, что ходил со мной в Улле, затем выбило из седла новичка Фитте. Нога его осталась в стремени, и испуганная лошадь потащила тело куда-то в сторону, в поле. Меня почти достал штыком какой-то неожиданно наскочивший сбоку пехотинец, но повезло – мой почти неприцельный выстрел из-под руки свалил его наповал, пуля ударила в лоб, прямо в кокарду форменного кепи.

Бой превращался в свалку, но Хорг доказал, что даже в таких условиях он умеет управлять отрядом. Он собрал отряд «на маяк» и повел его в обход рощи, рассчитывая выйти противнику в тылы, к артиллерии. Топотали копыта, храпели возбужденные боем кони, пальцы мои автоматически набивали барабаны револьверов, которых у меня с собой, если считать большой рейтарский, было целых четыре.

Отряд, снова двигаясь одним темным, дышащим в сотни глоток чудовищем, несся сквозь темноту. Проскакали по опушке оливковой рощи, свернули направо, обходя ее по кругу, снова поворот. А дальше вспышки, грохот, крики раненых и ржание лошадей.

– Картечью ударили! – заорал кто-то рядом, я даже не узнал голоса.

Валашские пушкари, успев сообразить, что на них напали, успели развернуть две пушки и ударить картечью, сразу выбив передние ряды отряда. Перезарядить орудия они уже не успели, лавина конницы накатила на них, послышалась частая стрельба, и когда мой взвод скакал мимо орудий, я увидел лишь мертвую прислугу. А вот до этого мы пронеслись мимо бьющихся на земле коней – почти весь первый взвод горцев полег здесь разом.

Я почти ничего не запомнил из того, что было дальше, хотя и взвод вел, и даже командовал. Противник пришел в себя, становилось все труднее, и отряд выжил лишь потому, что постоянно двигался, никак не получалось у валашцев нас прижать. Запомнил лишь тяжелый взрыв боеприпасов на артиллерийских позициях, мы до них все же добрались. Обратно на свои позиции скакали вдоль рощи, чтобы на ее темном фоне не дать в себя прицелиться. Нам вслед стреляли и попадали, ранены были пятеро из взвода, и еще двое погибли, так и оставшись в поле.

Хорг оказался ранен в бедро, но заметил это уже тогда, когда соскочил с лошади, передав ее коноводу. Шагнул, захромал, выругался и потребовал санитара. Заморенных боем коней погнали в тыл, а мы, измученные, злые, но возбужденные успешной атакой, бросились на позиции, готовясь отражать контратаку валашцев.

Но контратаки так и не было. Наступил рассвет, потом утро, но никто не атаковал.

Вылазка обошлась нам дорого. Из ста шестидесяти человек, пошедших в бой, назад вернулись сто пятнадцать. И из них двадцать были ранено.

– Стоило оно того, Арвин? – спросил Бролт, когда услышал про потери.

Мы сидели у маленького самовара, топившегося щепками, и ждали чая.

– Если бы не напали на них, то ночью бы они всех нас подчистую тут передавили бы, – сказал я, подкинув еще пару щепок в огонь.

– Уверен?

– Уверен, примерно как в том, что сейчас утро.

– Может, и так, – вздохнул Бролт. – Но много людей потеряли, много.

– Мы куда больше потеряли, – заговорил вдруг Ниган, лежавший неподалеку на куче пустых дерюжных мешков. – Мы всех потеряли, весь народ. Что с этих потерь ныне?

Бролт не ответил, и никто не ответил. Закипел самовар, потом Гор взялся разливать чай по кружкам.

– Вилан, что там? – спросил я у наблюдателя, сидевшего перед бойницей.

– Ничего, тихо пока.

– Вот и дальше бы так.

– Думаю, темноты дождутся и уже сами первыми попрут, – сказал Ниган, поднимаясь со своих мешков и тоже подставляя кружку. – Вторую вылазку нам уже не сделать. И сил мало, и ждать будут.

– Все равно сутки выиграли, – уже Бролт ответил за меня. – Глядишь, и подмога придет.

– Без подмоги нас сомнут. – Ниган кивнул, поблагодарив Гора за чай, уселся на пол, скрестив ноги по-кочевницки. – Их там во сколько раз больше, чем нас? Я бы на их месте выждал сегодняшний день, а ночью в атаку бы пошел. И ничего мы тогда не сделаем.

– У них проблема в другом, – заговорил я. – В том, что они понятия не имеют, когда к нам подкрепления подойдут. А то и основные силы. Если до того времени они городка не займут, то покатятся верст на пятьдесят назад, самое малое. Поэтому командир их будет гнать вперед все время, как только заново сгруппируются.

– Так и будет, – уверенно кивнул Бролт. – Чую, что скоро попрут.

Поперли действительно скоро, мы и чай допить не успели. Цепи валашцев вышли из-за деревьев и решительно двинулись в нашу сторону. И одновременно с этим заговорили пушки с обеих сторон: жиденько с нашей, и густо со стороны неприятеля. Правда, результат нашего огня был заметней – шрапнель вспухала серыми облачками над пехотными цепями, и видно было, как падают люди. А вот огонь валашцев пока все же больше пугал, старые стены домов и подвалов держали его хорошо. Один такой снаряд разорвался почти что за окном, загнав в наш подвал облако пыли и вони от сгоревшей взрывчатки, но стенка даже не треснула.

Когда цепь валашцев подошла к линии обороны шагов на триста, вражеская артиллерия дала залп дымовыми снарядами. Негромко захлопало в разных местах, рвались они совсем не впечатляюще, но густые облака белого дыма начали быстро затягивать обзор поля боя.

– Ветра дождались! – зло выкрикнул кто-то из моего взвода.

И верно, до сегодняшнего дня ветер дул больше от нас к противнику, начни дымовыми шашками стрелять – только им бы обзор и закрыло, нам не помеха, а сегодня дым потащило вдоль фронта, образуя самую настоящую завесу. Понятное дело, что прицельная стрельба и для валашцев стала невозможной, но так они ее и раньше вести не могли, в узкие бойницы с ходу попадать трудно. Зато теперь и у нас целиться не получалось, вместо идущих по гладкому месту пехотинцев, выстроившихся мишенями, была лишь одна серо-белая пелена.

Еще залп, еще один, причем точный, без перелетов. Снаряды ложатся где надо, ни шагом ближе, ни шагом дальше, пристрелялись вражеские пушкари. Пробегут под прикрытием завесы пехотинцы, а воевать уже смогут все видя, у нас здесь никакого дыма. Только будет их тогда человек по семь на каждого из нас. А может, и больше.

Сначала был крик, протяжное «А-а-а-а!», вырывавшееся из сотен глоток. Затем первые валашцы выбежали из дыма шагах в ста от нас, стреляя на бегу. Затрещали карабины, атакующие начали падать, но было уже поздно – расстояние слишком мало. Я успел свалить как минимум троих, но помогло это мало – разделившиеся на группы пехотинцы уже бежали между заборами и домами. Рядом совсем, на расстоянии перехода в штыковую атаку.

Прорвались, добрались до наших позиций, теперь только в драку. Внутри все сжалось, потом взорвалось смесью страха, ярости и возбуждения. Все, последний миг боя, последняя черта.

– В револьверы! – заорал я, закидывая карабин за спину и хватаясь за длинный рейтарский, заряженный картечью. – За мной, в атаку, вперед! Под пули не подставляться! – И рванул из подвала в ход сообщения.

За мной бросились все остальные, на бегу меняя оружие, ругаясь, пыхтя, бряцая железом.

Боец с револьверами в ближнем бою сильней любого пехотинца, вооруженного штатно, то есть винтовкой со штыком. Быстро ты ее не перезарядишь, а для удара надо к врагу еще и совсем вплотную подойти. Все знают про такую беду, да никто ничего менять не хочет – вся пехота в любых княжествах только так и вооружена. У конницы всегда револьверы есть, а у пехотинцев нет.

Но что мы, вольные, что наемники, без револьверов никуда. Даже пехота. Потому что пуля из него куда быстрей штыка. И стрелять мы учимся всю жизнь, это не княжеская пехота, в которую деревенских рекрутов загнали и учат по уставам, так что в тесной свалке каждый из нас не одного пехотинца стоит.