Страхи мудреца. Книга 1 - Ротфусс Патрик "alex971". Страница 101

— Ну, ты говоришь прямо как Элодин! — сказал Вилем.

Я насупился, но решил не поддаваться на подначку.

— Да нет, ты послушай. Почему об амир так мало фактической информации? Этому могут быть только три объяснения.

И я поднял три пальца:

— Раз: ничего не записывалось. Думаю, эту возможность можно отмести сразу. Амир были слишком важные птицы, чтобы ни историки, ни чиновники, ни церковь, одержимая своими записями, не упомянули о них ни словом.

И я загнул первый палец.

— Два: по какой-то странной случайности экземпляры книг, в которых имелись такие сведения, в архивы попросту не попали. Но это просто смешно. Немыслимо, чтобы за все эти годы ничто из написанного об амир не попало в величайшую библиотеку на свете.

И я загнул второй палец.

— И три! — я ткнул в Вилема оставшимся пальцем. — Кто-то изъял эти сведения, подменил или уничтожил их.

Вилем нахмурился.

— Кто же это мог сделать?

— Ну как кто? — сказал я. — Кому может быть выгодно уничтожить все сведения об амир?

Я сделал паузу, нагнетая напряжение.

— Кто, как не сами амир?

Я ожидал, что он с ходу отметет эту идею, но Вилем этого не сделал.

— Мысль интересная, — сказал он. — Но отчего ты предполагаешь, что за этим стоят именно амир? Не логичнее ли предположить, что за это ответственна сама церковь? Уж конечно, тейлинцы предпочли бы втихомолку подчистить все свидетельства жестокостей амир.

— Это верно, — признал я. — Но тут, в Содружестве, церковь не особенно сильна. А книги эти прибыли со всех концов мира. Сильдийский историк не постеснялся бы написать историю амир.

— Для чего бы сильдийскому историку писать историю какого-то еретического течения какой-то языческой церкви? — заметил Вилем. — А кроме того, каким образом дискредитированная горстка амир могла бы сделать нечто, что не под силу самой церкви?

Я подался вперед.

— Я думаю, что амир куда древнее тейлинской церкви! — сказал я. — Во времена Атуранской империи значительная часть их открытого влияния была связана с церковью, но они были не просто группкой странствующих судей.

— А что заставило тебя прийти к подобным выводам? — спросил Вил. По его лицу я видел, что скорее теряю его поддержку, чем приобретаю ее.

«Древняя ваза, — подумал я. — История, услышанная от старика в Тарбеане. Я это знаю потому, что чандрианы ненароком обмолвились об этом после того, как убили всех, кого я знал».

Я вздохнул и покачал головой, понимая, что если скажу правду, то меня примут за сумасшедшего. Потому, собственно, я и рылся в архивах. Мне нужны были осязаемые доказательства, которые подкрепили бы мою теорию, что-то, что не позволило бы окружающим поднять меня на смех.

— Я нашел копии судебных документов, относящихся ко временам, когда амир были объявлены вне закона, — сказал я. — Знаешь ли, сколько амир предстало перед судом тогда в Тарбеане?

Вил пожал плечами.

Я показал ему один палец.

— Один! Один-единственный амир во всем Тарбеане. И писарь, который вел протоколы суда, ясно дает понять, что человек, которого тогда судили, был простофилей, который вообще не понимал, что происходит.

Я видел, что Вилем по-прежнему сомневается.

— Нет, ну ты сам подумай! — взмолился я. — Судя по тем обрывкам, которые мне удалось обнаружить, до того, как орден был распущен, в империи было по меньшей мере три тысячи амир. Три тысячи хорошо обученных, тяжеловооруженных, богатых людей, мужчин и женщин, аб-со-лют-но преданных «благой цели»! И тут в один прекрасный день церковь объявляет их вне закона, распускает весь их орден и конфискует их собственность.

Я щелкнул пальцами.

— И что, три тысячи грозных, одержимых идеей справедливости фанатиков просто взяли и исчезли? Задрали лапки и решили предоставить позаботиться о благой цели кому-нибудь еще? Без возражений? Без сопротивления? Вот так запросто?

Я взглянул на него в упор и твердо покачал головой.

— Нет! Это идет вразрез с человеческой природой. И к тому же я не нашел ни одного отчета о том, как член ордена амир предстал перед церковным судом. Ни единого. Неужели так немыслимо представить, что они могли решить уйти в подполье и продолжать свои труды втайне? — А если это логично, — продолжал я прежде, чем Вилем мог успеть меня перебить, — не разумно ли так же предположить, что они могли попытаться сохранить свою тайну, тщательно подправляя историю на протяжении последних трехсот лет?

Повисло долгое молчание.

Вилем не стал отметать мои рассуждения с ходу.

— Интересная теория, — медленно произнес он. — Но это вынуждает меня задать еще один, последний вопрос.

Он с серьезным видом взглянул на меня.

— Сколько ты выпил?

Я сник на стуле.

— Нисколько.

Он поднялся на ноги.

— Тогда поди напейся. А то ты слишком засиделся за этими книжками. Тебе не помешает смыть пыль с мозгов.

И мы пошли и напились. Но мои подозрения остались со мной. Я еще испробовал эту идею на Симмоне, как только представился случай. Он принял ее легче, чем Вилем. Нет, это не значит, что он мне поверил, — он просто принял такую возможность. И сказал, что мне стоит поговорить об этом с Лорреном.

Я не стал этого делать. Каменнолицый магистр архивов по-прежнему пугал меня, и я старался избегать его при любой возможности, страшась, что подам ему повод изгнать меня из архивов. И уж меньше всего мне хотелось намекать ему, что его драгоценные архивы кто-то систематически подчищает на протяжении последних трехсот лет.

ГЛАВА 49

НЕВЕЖЕСТВЕННЫЙ ЭДЕМА РУЭ

Я увидел на противоположном конце двора Элксу Дала, который помахал мне рукой.

— Квоут! — он дружески улыбнулся. — Вас-то мне и надо! Нельзя ли вас на минуточку?

— Ну конечно! — ответил я. Магистр Дал мне нравился, однако мы мало общались за пределами аудитории. — Можно, я угощу вас пивом или обедом? Я все хотел как следует поблагодарить за то, что вы высказались в мою пользу на суде, но я был так занят…

— Да и я тоже, — сказал Дал. — На самом деле я уже давно собирался с вами поговорить, но время все бежит, бежит и убегает.

Он огляделся по сторонам.

— Пообедать я бы не отказался, а вот пить мне, пожалуй, не стоит. Мне меньше чем через час предстоит принимать экзамены.

Мы зашли в «Белого оленя». Я никогда не бывал внутри, для таких, как я, это заведение было дороговато.

Элкса Дал в своей черной магистерской мантии бросался в глаза, и хозяин несколько заискивал перед ним, провожая нас обоих к особому столику. Дал как ни в чем не бывало уселся за стол, а вот я нервничал все сильнее. Я никак не мог понять, для чего магистру симпатической магии понадобилось со мною беседовать.

— Что вам угодно? — осведомился высокий тощий трактирщик, когда мы расселись. — Что-нибудь выпить? Блюдо сыров? У нас сегодня превосходная форель с лимоном!

— Форель и сыр меня вполне устроят, — сказал Дал.

Хозяин обернулся ко мне.

— А вам?

— И мне, пожалуй, форель, — сказал я.

— Великолепно! — сказал трактирщик, потирая руки. — А пить что будете?

— Сидр, — сказал я.

— Феллоуское красное у вас есть? — нерешительно спросил Дал.

— А как же! — ответил трактирщик. — И, надо сказать, отличного урожая, можете мне поверить.

— Ну, тогда налейте мне чашечку, — попросил Дал, покосившись на меня. — Уж наверно, от одной-то чашечки голова мне не откажет?

Хозяин убежал, оставив меня наедине с Элксой Далом. Странно было сидеть с ним за одним столом. Я нервно поерзал на стуле.

— Ну что, как у вас дела? — непринужденно поинтересовался Дал.

— Более или менее, — ответил я. — Удачная выдалась четверть, если не считать… — я указал в сторону Имре.

Дал невесело хмыкнул.

— Прямо как в старые недобрые времена, а? — он покачал головой. — Сотрудничество с демоническими силами! Господи помилуй!

Трактирщик принес нам заказанные напитки и молча удалился.