Страхи мудреца. Книга 1 - Ротфусс Патрик "alex971". Страница 138

Широко раскрыв глаза, мы напряженно вглядывались во тьму, и там, где звездный свет пробивался сквозь листву, видны были сотни цветков селаса, раскрывшихся в ночи. Аромат селаса был бы головокружителен, не будь он столь тонок.

— Ах! — вздохнула Денна, озираясь по сторонам. Тут, под аркой, ее лицо светилось ярче луны. Она раскинула руки в стороны. — Какие же они нежные!

Мы молча шли вперед. Повсюду лозы селаса оплетали решетчатые арки, цепляясь за дерево и проволоку, скрываясь от полуночного неба. Когда тоннель наконец закончился, снаружи оказалось светло как днем.

Молчание затягивалось. Мне наконец сделалось не по себе.

— Ну вот, теперь ты знаешь, какой он, твой цветок, — сказал я. — А то мне было жаль, что ты его никогда не видела. Селас довольно капризное растение, насколько я знаю.

— Тогда оно, должно быть, и впрямь мне подходит, — тихо ответила Денна, глядя себе под ноги. — Я тоже трудно пускаю корни.

Мы пошли дальше. Дорожка свернула, и арка скрылась за поворотом.

— Ты обходишься со мной лучше, чем я того стою, — сказала наконец Денна.

Я рассмеялся: что за нелепая мысль! Только нежелание нарушать царящую в саду тишину помешало мне от души рассмеяться. Я сдерживал смех как мог, аж с ноги сбился и даже споткнулся.

Обогнавшая меня на шаг Денна смотрела на меня, и на губах у нее играла улыбка.

Наконец я перевел дух.

— Это с тобой-то, которая пела со мной в тот вечер, когда я заработал дудочки! С тобой, которая подарила мне лучший подарок, какой я когда-либо получал!

Тут мне вспомнилось.

— А ты знаешь, — спросил я, — что твой футляр для лютни мне жизнь спас?

Улыбка росла и распускалась, точно цветок.

— Что, правда?

— Правда-правда! — сказал я. — Я даже и надеяться не могу обойтись с тобой так хорошо, как ты того стоишь! При том, чем я тебе обязан, это весьма скромная плата!

— Ну, по-моему, для начала и это неплохо.

Она взглянула на небо и глубоко вздохнула.

— Я всегда больше всего любила безлунные ночи. В темноте проще говорить, что думаешь. Проще быть собой.

Она пошла дальше, и я пошел рядом. Мы миновали фонтан, пруд, стену бледного жасмина, раскрывшегося в ночи. Миновали каменный мостик и снова очутились в лабиринте живых изгородей.

— Ты ведь мог бы обнять меня за талию, знаешь ли, — заметила она деловым тоном. — Мы гуляем в саду, совсем одни. При луне, какая уж ни на есть.

Денна смотрела на меня искоса, усмехаясь уголком губ.

— Это вполне допустимо, если хочешь знать.

Внезапная перемена ее настроения застигла меня врасплох. С тех пор как мы встретились в Северене, я ухаживал за ней безумно, безнадежно, но церемонно, и она старательно мне подыгрывала. Она отвечала любезностью на любезность, шуткой на шутку, игривой болтовней на болтовню — не как эхо, скорее подобно двум музыкантам, поющим дуэтом.

Но сейчас все было иначе. Ее тон был менее игрив, он сделался проще и прямее. Перемена была столь внезапной, что я не нашелся, что сказать.

— Четыре дня тому назад я подвернула ногу на неровной мостовой, — тихо сказала она. — Помнишь? Мы шли по Минсетову проезду. Я оступилась, и ты подхватил меня прежде, чем я поняла, что споткнулась. Я удивилась — как же внимательно ты за мной следишь, чтобы замечать такие вещи!

Мы снова свернули. Денна продолжала говорить, не глядя на меня. Голос ее был тих и задумчив, как будто она разговаривала сама с собой.

— Я почувствовала твои руки, такие надежные, ты поддержал меня. Почти обнял. Тебе было бы так легко меня обнять. Всего на несколько сантиметров дальше… Но когда я твердо встала на ноги, ты тут же отвел руки. Не колеблясь. Не медля. Ничего такого, что я могла бы неправильно понять.

Она хотела было обернуться ко мне, но передумала и снова опустила глаза.

— Это не так уж мало, — сказала она. — Кругом столько мужчин, и все они только и делают, что пытаются вскружить мне голову. И есть ты, который добивается ровно противоположного. Чтобы я твердо стояла на ногах. Чтобы не упала.

Она застенчиво, почти робко потянулась ко мне.

— Когда я беру тебя под руку, для тебя это как будто само собой разумеется. Ты даже накрываешь мою руку своей, словно затем, чтобы она не выскользнула.

Она говорила об этом как раз в тот момент, когда я это сделал, и мне стоило немалого труда довести жест до конца, так чтобы он не стал неуклюжим.

— Но и все. Ты никогда не заходишь дальше, чем надо. Никогда не давишь на меня. Знаешь, как это непривычно?

Мы посмотрели друг на друга, там, в тишине лунного сада. Я ощущал тепло ее тела, так близко она стояла, держа меня под руку.

Как ни неопытен я был с женщинами, этот намек мог понять даже я. Я пытался придумать, что сказать, но я мог только смотреть на ее губы. Отчего они такие алые? Даже цветы селаса выглядели черными в лунном свете. Отчего же ее губы такие алые?

И тут Денна застыла. Не то чтобы мы особо двигались, но в тот момент она окаменела и склонила голову набок, точно олень, пытающийся уловить еле слышный звук.

— Кто-то идет! — сказала она. — Пошли!

Она вцепилась в мою руку и потащила меня прочь с дорожки, через каменную скамью, сквозь низкий и тесный проем в живой изгороди.

Наконец мы очутились в каких-то густых кустах. Там было уютное местечко, как раз нам вдвоем угнездиться. Благодаря трудолюбивым садовникам там не было ни молодой поросли, ни опавших листьев или веточек, которые могли бы зашуршать или хрустнуть под нашей рукой или коленом. На самом деле трава в этом укромном уголке была такая же густая и мягкая, как на любой лужайке.

— Есть тысяча девушек, которые могли бы гулять с тобой в саду при луне, — прошептала Денна. — Но только одна будет прятаться с тобой в кустах!

Она ухмыльнулась. В ее голосе журчал сдерживаемый смех.

Денна смотрела сквозь изгородь в сторону дорожки, а я любовался ею. Ее волосы занавесью падали вдоль щеки, и сквозь них торчал кончик уха. В тот миг для меня это было самое прекрасное зрелище на свете.

Потом я услышал шорох шагов на дорожке. Сквозь живую изгородь до нас донеслись негромкие голоса, мужской и женский. Секунду спустя они появились из-за угла, рука об руку. Я тут же узнал их.

Я обернулся, подался ближе и выдохнул на ухо Денне:

— Это маэр. И его юная возлюбленная.

Денна вздрогнула. Я сбросил с плеч вишневый плащ и накинул его ей на плечи.

И снова посмотрел в их сторону. Вот Мелуан рассмеялась чему-то, что он сказал, и положила ладонь поверх его кисти, лежавшей на ее руке. Если они уже так близки, пожалуй, мои услуги ему теперь и ни к чему…

— Это не для вас, моя дорогая, — отчетливо произнес маэр, когда они проходили мимо. — Для вас — одни лишь розы.

Денна обернулась, взглянула на меня расширенными глазами и обеими руками зажала рот, чтобы сдержать хохот.

В следующую секунду они миновали нас и медленно удалились, идя нога в ногу. Денна отняла руки от лица и сделала несколько глубоких, дрожащих вздохов.

— И у него та же самая затрепанная книжонка! — сказала она. Глаза у нее так и сверкали.

Я невольно улыбнулся.

— Похоже на то.

— Значит, это и есть маэр… — негромко сказала она. Ее темные глаза смотрели сквозь листву. — А он ниже ростом, чем я думала…

— Хочешь познакомиться? — спросил я. — Могу представить!

— О, это было бы чудесно! — сказала Денна с легкой насмешкой. Она захихикала, но, видя, что я не смеюсь вместе с ней, взглянула на меня и перестала смеяться. — Ты что, серьезно, что ли?

Она склонила голову набок и как-то смущенно улыбнулась мне.

— Ну, думаю, нам не стоит прямо сейчас выкатываться из кустов ему под ноги, — признал я. — Но мы могли бы зайти с другой стороны и выйти к нему навстречу.

Я указал в ту сторону, куда нам надо было пойти.

— Я не думаю, что он прямо сразу пригласит нас к обеду или что-нибудь в этом духе. Но мы можем вежливо раскланяться, встретившись ему на тропинке.

Денна по-прежнему смотрела на меня, и ее брови слегка сдвинулись — она почти нахмурилась.