Страхи мудреца. Книга 2 - Ротфусс Патрик "alex971". Страница 40

Как бы то ни было, от могучего дуба остался только горелый пень высотой примерно с серовик. Вокруг валялись громадные обломки. Деревья поменьше и кустарники тоже занялись, но их потушило дождем. Большая часть дощатых щитов, которые разбойники использовали в качестве укрепления, разлетелась в щепки размером не больше фаланги пальца либо сгорели до углей. От ствола разбегались полосы развороченной земли, и поляна выглядела так, словно ее перепахал какой-то сумасшедший пахарь или разодрал когтями некий гигантский зверь.

Несмотря на все это, мы в течение трех дней после победы оставались в разбойничьем лагере. Рядом был ручей с чистой водой, а то, что оставалось от разбойничьей провизии, было куда лучше нашей. Более того: после того как мы спасли некоторое количество досок и парусины, все мы смогли позволить себе роскошь разместиться в палатках или под навесами.

Теперь, когда работа была выполнена, напряжение в отряде спало. Дождь перестал, а нам больше не требовалось прятать свой костер, так что Мартен быстро пошел на поправку. Дедан и Геспе разговаривали друг с другом вежливо, и Дедан теперь нес в мой адрес вчетверо меньше глупостей, чем прежде.

Но, невзирая на облегчение, которое мы испытывали, выполнив работу, сказать, что теперь все было в порядке, было никак нельзя. Историй по вечерам больше никто не рассказывал, и Мартен старался держаться от меня как можно дальше. И я его не винил, принимая во внимание, чего он насмотрелся.

Поэтому я при первой же возможности тайком уничтожил изготовленные мной восковые куклы. Теперь они мне были ни к чему, и неизвестно, что могло произойти, если бы кто-то из моих спутников случайно обнаружил их у меня в сумке.

Темпи ни словом не обмолвился о том, что я сотворил с трупом разбойника, и по тому, как он себя вел, я сделал вывод, что он не ставит мне это в вину. Оглядываясь назад, я сознаю, как мало я тогда понимал адемов. Но в то время я заметил лишь, что Темпи теперь меньше времени проводит, помогая мне обучаться кетану, и больше времени посвящает обучению нашему языку и обсуждению запутанного понятия «летани».

На второй день мы сходили на прежнюю стоянку за своими вещами. Я испытал большое облегчение, получив назад свою лютню, и особенно обрадовался, увидев, что чудесный футляр, подарок Денны, остался сухим внутри, невзирая на бесконечный дождь.

И, поскольку прятаться было больше не от кого, я принялся играть. Целый день напролет я почти ничего не делал, только играл. Я почти месяц провел без музыки, и мне ее так не хватало — вы себе и представить не можете.

Поначалу я думал, что Темпи моя игра не нравится. Кроме того, что я прежде каким-то образом задел его своим пением, я видел, что он всегда уходит из лагеря, как только я берусь за лютню. Потом я начал замечать, что он наблюдает за мной, но всегда издали и стараясь не попадаться на глаза. И как только мне пришло в голову обратить на это внимание, я обнаружил, что он всегда слушает, как я играю, выпучив глаза, как сова, и замерев, как камень.

На третий день Геспе решила, что ее нога, пожалуй, способна выдержать небольшой переход. Пришлось решать, что мы берем с собой, а что оставляем.

Это оказалось не так сложно, как могло бы быть. Большая часть разбойничьего добра была уничтожена молнией, падающим деревом или просто размокла под дождем. Однако в разоренном лагере все-таки осталось чем поживиться.

Обыскать как следует палатку главаря нам прежде не удалось: ее придавило огромным суком упавшего дуба. Упавший сук был крупнее иных деревьев, почти метровой толщины. Однако же на третий день мы наконец сумели перерубить его в нескольких местах и стащить его с останков палатки.

Мне не терпелось поближе взглянуть на труп главаря: было в этом человеке нечто смутно знакомое, что не давало мне покоя с тех самых пор, как он показался из палатки. Ну и, помимо всего прочего, я знал, что его кольчуга стоит никак не меньше дюжины талантов.

Однако главаря и след простыл. Над этим нам пришлось немало поломать голову. Мартен нашел только один след, ведущий прочь от лагеря, — след сбежавшего часового. Никто из нас не представлял, куда же делся главарь.

Для меня это была досадная загадка — очень мне хотелось взглянуть на него поближе. Дедан с Геспе полагали, что он просто-напросто сумел сбежать среди смятения, которое последовало за ударом молнии, — может быть, ушел по ручью, чтобы замести следы.

А вот Мартену, когда мы не нашли тела главаря, явно сделалось не по себе. Он бормотал что-то насчет демонов и наотрез отказывался приближаться к останкам палатки. Я лично думал, что он суеверный глупец, хотя, не стану отрицать, исчезновение тела и самого меня изрядно нервировало.

Внутри палатки обнаружился обеденный стол, койка, письменный стол и пара стульев, все разбитое в щепки и бесполезное. В обломках стола имелись какие-то бумаги — дорого бы я дал, чтобы их прочесть, но они слишком много времени пролежали в сырости, и чернила все растеклись. Кроме того, там нашлась тяжелая шкатулка из твердого дерева, величиной чуть поменьше буханки. На крышке красовался эмалевый герб Алверонов, и сама шкатулка была крепко заперта на замок.

Геспе с Мартеном признались, что немного умеют открывать замки, и, поскольку мне было любопытно, что там внутри, я предоставил им возиться с замком при условии, что они не станут его ломать. Они по очереди долго корпели над шкатулкой, но у них ничего не вышло.

Минут через двадцать безуспешных стараний Мартен развел руками.

— Нет, никак не пойму, где тут секрет, — сказал он и распрямился, упираясь руками в поясницу.

— Ну, давайте, что ли, я попробую, — вызвался я. Я-то надеялся, что шкатулку откроет кто-нибудь из них. Умение взламывать замки — совсем не то искусство, которым стоит гордиться арканисту. Оно не соответствовало репутации, которую я надеялся себе создать.

— Да ну? — Геспе приподняла бровь. — Да ты и впрямь юный Таборлин!

Я вспомнил историю, которую рассказывал Мартен несколько дней назад.

— А то как же! — рассмеялся я, воскликнул «Эдро!» самым что ни на есть звучным голосом, достойным самого Таборлина Великого, и хлопнул ладонью по крышке.

Шкатулка раскрылась.

Я был удивлен не менее прочих, но лучше сумел это скрыть. Очевидно, вышло так, что кто-то из них сумел-таки отпереть замок, но крышка застряла. Может, дерево разбухло за то время, что шкатулка пролежала в сырости. А когда я ударил по крышке, она и открылась.

Но они-то этого не знали. Судя по их виду, можно было подумать, будто я у них на глазах произвел трансмутацию золота. Даже Темпи, и тот приподнял бровь.

— Молодец, Таборлин! — сказала Геспе так, словно не была уверена, не разыгрываю ли я их.

Я решил промолчать и сунул свой набор импровизированных отмычек обратно в карман плаща. Если уж я собираюсь стать арканистом, лучше стать знаменитым арканистом!

Напустив на себя торжественный и властный вид, я поднял крышку и заглянул внутрь. И первое, что я увидел, был сложенный в несколько раз лист плотной бумаги. Я достал его.

— Что это? — спросил Дедан.

Я показал лист им всем. Это была тщательно выполненная карта окрестностей, и на ней был подробно вычерчен не только изгиб тракта, но и расположение всех соседних хуторов и ручьев. На тракте были отмечены и надписаны Кроссон, Фенхилл и трактир «Пенни и грош».

— А это что? — спросил Дедан, ткнув толстым пальцем в неподписанный крестик в чаще леса, к югу от дороги.

— Думаю, это и есть этот самый лагерь, — сказал Мартен. — Вон и ручей рядом.

Я кивнул.

— Верно. Мы ближе к Кроссону, чем я думал. Можем двинуться отсюда прямо на юго-восток и выиграть больше дня пути.

Я взглянул на Мартена.

— Как тебе кажется?

— Сейчас. Дай погляжу.

Я протянул ему карту, он изучил ее.

— Похоже на то, — согласился он. — Я и не думал, что мы забрались так далеко на юг. Если пойти в ту сторону, мы выиграем больше тридцати километров.

— Хорошо бы! — сказала Геспе, потирая перевязанную ногу. — Если, конечно, кто-нибудь из вас, господа, соизволит меня донести.