Кот, который свихнулся на бананах - Браун Лилиан Джексон. Страница 35

Коко и Юм-Юм встретили гостя у двери.. Они знали, что тот живет вместе с Гольф Стримом. Стаканы были наполнены, и мужчины уселись в мягкие кресла друг против друга, а сиамцы заняли позицию на пушистом ковре.

Разговор начал хозяин дома:

– Говорят, тебя видели в ресторане «Конь-огонь», пошаливающим с некой неустановленной особой. Что скажешь в своё оправдание?

– Ты что? Ты кто? Полицейский? Да я вообще не «пошаливаю»! За мной такого не водится. Твои оперативники меня с кем-то спутали. Да, я был там с молодой особой, с которой, между прочим, ты сам меня познакомил, и мы провели время в мире и согласии, разве только она сильно наседала на меня с компьютером. Приставала, чтобы я его себе купил Но я сказал, что предпочитаю фортепьяно.

– Какой музыкой ты угощаешь сегодня? Из-за звуконепроницаемости наших стен мне придётся ждать твоей программы.

– Нет на небе солнца! – загудел, словно иерихонская труба, Уэзерби. – Ждёт нас непогода!!

Заслышав такое пение, больше всего смахивавшее на львиный рык, сиамцы вскочили и пулей вылетели из комнаты.

– Тысяча благодарностей! – крикнул он им вслед. – Говоря серьезно, Квилл, нас ждут трудные времена. Запасись топливом, батарейками, бутылками с водой и полуфабрикатами.

В одиннадцать Квиллер и Полли, как в старые добрые времена, созвонились, чтобы поболтать перед сном.

Она нашла рецепт муллигатани 24 . Он читал Менкена. Она подумывает о покупке нового зимнего пальто. Он подразнил Джо «шалостями» с неустановленной девицей. Они сказали друг другу непременное «a bientot».

После этого Квиллер мгновенно заснул и мирно спал до часу ночи, когда на прикроватном столике требовательно – так показалось ему сквозь сон – взревел телефон. Он прорычал в трубку что-то нечленораздельное.

– Простите, Квилл, – зарыдал женский голос. – Извините, что так поздно. Это Мэгги. У меня печальная новость. Мне нужно было кому-то…

– Да, Мэгги. Не стоит извинений. Что случилось?

– Мы потеряли нашу дорогую Вайолет! – Долгие непрерывные рыдания.

Он ждал такого звонка, раньше или позже, но не так скоро.

– Печальная новость, да… что и говорить, – пробормотал он.

– Мне позвонили полчаса назад. Это было неизбежно. Но теперь, когда это случилось… это такой удар!.. Я в себя не могу прийти. Не знаю, как я с этим справлюсь. Мы были всё равно что сёстры!

– А вы плачьте, Мэгги, плачьте. Слезы – великий целитель. Не бойтесь плакать, не осушая глаз. А когда выплачете все слезы, вам станет легче, вы сможете подумать, как почтить память Вайолет.

– Вы правы, Квилл. Так – именно так – сказал бы Джереми. – Голос затих, но Квиллеру, прежде чем он повесил трубку, показалось: он слышит её душераздирающие рыдания.

Совет его был основан на личном опыте, он знал что говорил. Он представил себе, как пять «девочек» Мэгги собрались вокруг неё, утешая, как только кошки и умеют утешать. Сиамцы уже учуяли: что-то неладно, и, сидя за дверью, тихонечко мявкали. Он встал и впустил их.

ДВАДЦАТЬ ТРИ

Утром в четверг, когда Квиллер кормил сиамцев и себя (именно в таком порядке), он думал о Вайолет. Он думал о том, какой незаурядной личностью она была, о её живом уме, любви к стихам и драме. Он думал о её неудавшемся романе в юные годы и странном браке – в поздние. И всё же, всё же… кто тут что мог сказать? Как бы то ни было… он чувствовал себя обязанным завершить книгу о Хиббард-Хаузе. Он представлял себе, какую радость она бы доставила Вайолет фотографии укромных уголков, семейные сокровища, архитектурные изыски. И вне всяких сомнений, ей бы понравился рассказ о доме. Вот на этом ему нужно сейчас сосредоточиться – на изложении фактов, но не с журналистской объективностью, а с чувством и юмором. Другими словами, он собирался писать так, чтобы ей было приятно читать. И посвятит он эту книгу ей – просто «Вайолет», И поместит её фотографию: выберет вместе с Мэгги наиболее удачную из архива Хиббардов.

Но сначала надо было переделать кое-какие домашние дела. Одним из первых в списке значилась покупка продуктов для Полли. У него был ключ от её кондо, и заморозку он мог забросить ей в холодильник. А в награду за свои благодеяния он пользовался приглашениями на импровизированный обед из «сладких остатков». Кроме того, следовало посетить банк, почту, аптеку и супермаркет Тудлов. А теперь у него появился мотив и стимул нанести визит Энди Броуди.

Полицейский участок находился в здании муниципалитета, на один лестничный пролёт вверх.

Сержант из охраны пропустил Квиллера через ворота и взмахом руки отправил к стеклянной клетке – офису шефа, где тот, что хорошо было видно, пыхтел за компьютером.

– Входи, входи, парень! Успокой свои косточки! – пробасил шеф с жутким шотландским акцентом. – Как она, суровая житуха в ваших дебрях?

– Скучаю по нашим импровизированным – раз и примчался! – посиделкам, Энди. И коты по тебе соскучились. Коко просил выяснить у тебя, завершено ли локмастерское дело об убийстве из охотничьего ружья.

– Не-ет.

– Поговаривали, что будто бы там замешан член семьи. Эта версия отрабатывалась?

– А как же. Дело прекращено за отсутствием улик. Следователям приходилось крутиться: подозреваемый принадлежал к элите – именитый горожанин.

– По всей видимости, ситуация в Локмастере стала для него слишком неблагоприятной; именитый горожанин перебрался в Мускаунти. Ты об этом знаешь?

– А как же.

– Здесь он имел колоссальный успех. И вот женился на женщине старше себя, единственной наследнице состояния четырёх поколений Хиббардов. Ты, конечно, знаешь об этом. В прошлую пятницу было объявление в газете.

– А как же.

– Сегодня рано утром новобрачная умерла, – сказал Квиллер. – Сообщение появится во «Всячине» на первой странице. Причина смерти – кровоизлияние в мозг.

– Вот чёрт! А что о таких милых делишках думает твой умник кот?

– Красавчик этот был в амбаре дважды, и оба раза Коко демонстративно отсутствовал. Во второй раз Коко подбросил кожуру от банана, чтобы тот на ней поскользнулся. А выводы делай сам!

Прибыв домой в «Ивы»» Квиллер обнаружил, что в кондо Коко получил просто шикарные условия для выступлений по сравнению с амбаром. Вместо единственного кухонного окна здесь для его кульбитов было целых три сцены: высокий узкий застекленный пролёт за входной дверью; широкое окно с глубоким подоконником в эркере, служившем столовой, а также кабинетом; и ещё одно широкое окно на кухне, над мойкой.

Ещё подъезжая, Квиллер видел, как Коко упражняется одновременно на всех трёх сценических площадках – далеко не легкий номер, но он был искромётным исполнителем кульбитов. Его пируэты означали, что на автоответчике полно сообщений. Они были от Лайзы Комптон, Бёрджесса Кэмпбелла, Ланспиков и других – друзей, желавших услышать голос друга в момент тяжёлой утраты.

Первым делом Квиллер ответил на звонок Мэгги.

– О, Квилл! Я вам так благодарна за всё, что вы вчера мне сказали. Сегодня я чувствую блаженную умиротворенность и решимость заняться чем-то конструктивным.

– Превосходно! Могу я быть чем-то полезен?

– Ваша помощь в поминальной службе будет бесценной. Я – душеприказчица Вайолет, и я хочу сделать прощание таким, чтобы ей понравилось. И я подумала: что если вы произнесёте прощальную речь? У вас такой замечательный голос и такая неотразимая внешность…

– Не преувеличивайте, Мэгги. По-моему, такой человек, как Бёрджесс Кэмпбелл, тут лучше подойдёт. Его семья и семья Вайолет знали друг друга поколениями, он и Вайолет вместе работали в совете ЦЭС. Он превосходно читает лекции в нашем колледже, у него грудной шотландский голос. Александр будет стоять с ним рядом, и это добавит трогательности прощанию с нашей дорогой Вайолет. Она любила собак, вы же знаете.

– Замечательно! Замечательно! Я так рада, что посоветовалась с вами, Квилл.

– И ещё одно предложение, Мэгги. Поэзия и драма были большой любовью Вайолет. Было бы вполне уместно почитать что-нибудь из великих писателей. Полли могла бы почитать из Байрона – что-то из его небольших вещей, а я счёл бы за честь представить отрывок из Шекспира.