Кот, который зверел от красного - Браун Лилиан Джексон. Страница 13

«Кошки безобразно разбалованы, – сказал он себе. – Омары, красная рыба, мясо цыпленка! Другие коты едят кошачью пищу, пора и моим жить как все».

Он купил баночку «Кошачьей радости», «Паштет для киски» и огромную коробку рыбного сухого корма.

Когда Квиллер пришёл домой, Коко и Юм-Юм высились на подоконнике, подобные двум статуям. Вместо того чтобы приветствовать его радостными криками, они сидели совершенно неподвижно и смотрели сквозь хозяина, как будто его и не было.

– Кушать подано! – объявил он, выложив на тарелку порцию «Паштета для киски» – так, центов на десять, – и поставил миску на пол.

Коты и усами не повели.

– Попробуйте! На этикетке написано, что это вкусно!

Они словно оглохли. Даже ухом не шевельнули. Квиллер взял Коко и поместил его перед тарелкой с паштетом. Коко стоял, расставив лапы, с ужасом глядя на ярко-розовые, весьма недурно выглядевшие кусочки на тарелке. Потом его передёрнуло, и он пошёл на прежнее место.

Вечером Квиллер рассказал об этом Роберту Маусу.

– Я уверен, что они прочитали этикетку с ценой, – сказал он. – Но, я думаю, они начнут есть, когда изрядно проголодаются.

Маус помедлил несколько секунд.

– Беарнский соус, возможно, сделает еду вкуснее, – предположил он, – или мелко натёртый сыр.

Они встретились в холле здания, откуда в неведомые глубины уходил эскалатор, доставивший их в подвал. Подземный ресторан состоял из нескольких пещероподобных комнат – длинных, узких, со сводами из мрачного кирпича. До того как в городе была введена в пользование новая система канализации, здесь проходил очистной канал.

Адвоката с почтением приветствовали, и обоих гостей провели к столу, накрытому белейшей скатертью. Семь стаканов для вина и четырнадцать серебряных ложек и вилок сверкали возле каждого места. Два официанта положили на колени гостям салфетки, источавшие лёгкий аромат апельсина. Старший официант принёс меню в тиснённой золотом флорентийской коже, а два мальчика наполнили водой бокалы.

Повелительным жестом Роберт Маус приказал унести воду.

– Мы пьём только воду из бутылок, – сказал он. – И хотели бы поговорить с кельнером, заведующим вином.

Кельнер прибыл, его украшали цепи и ключи, и он принял подобающий случаю важный вид. Маус выбрал шампанское. Потом они с Квиллером углубились в чтение меню, которое было чуть меньше воскресного выпуска «Прибоя». Чего там только не было: от крепких напитков до poulet marengo [2] и от авокадо с рыбным филе под острым соусом до соте из кабачков с голландским сыром.

– Должен заметить по ходу дела, – сказал адвокат с грустью, – что покойная миссис Маус, обедая здесь, неизменно заказывала отбивное филе.

Квиллер не знал, что Маус вдовец.

– Разве ваша жена не разделяла вашей страсти к элитной кухне?

Подумав и вздохнув, Маус ответил:

– По совести сказать, нет. Она однажды использовала мою сковороду для омлета, мне тяжело это произнести, для приготовления ливера и огурцов.

Квиллер выразил понимание и сочувствие.

– Я предлагаю начать, с вашего позволения, мистер Квиллер, с французского супа с пальчиками – так это называли у нас в семье. Миссис Маус была педикюршей и, к несчастью, имела привычку обсуждать особенности своей работы во время еды.

Подали луковый суп, посыпанный тёртым сыром. Квиллер мужественно ограничился только тремя ложками.

– Как вы стали обладателем гончарной мастерской? – поинтересовался он.

Маус тщательно обдумал ответ.

– Я владею ею по праву наследования, – начал он издалека. – Моя жена получила здание в наследство от дяди, Хью Пеннимана, покровителя искусств и, в частности, коллекционера керамики. Именно он превратил здание в Центр искусств, просуществовавший главным образом на средства основателя вплоть до кончины последнего. Затем, согласно завещанию, здание перешло в собственность двух его сыновей, которые, однако, сочтя расходы на его содержание чересчур для себя обременительными, на вполне законных основаниях отказались от права наследования в пользу моей вполне законной же супруги, после смерти которой владельцем здания и стал я.

– Очевидно, в завещании…

– Да, старик завещал, чтобы здание продолжало служить изящным искусствам, – условие, означавшее для его будущего хозяина финансовый крах, по мнению кузины моей жены. И она была в чём-то права: У художников нет ни гроша за душой. Таким образом, я решил сдавать комнаты знатокам хорошей кухни (искусство готовить пищу в глазах гурманов тоже искусство). И ещё я решил возобновить работу в гончарной мастерской, которая, по моим расчетам, должна оправдать себя в финансовом плане, в плане налогов так сказать.

Это перечисление было прервано прибытием угрей в зелёном соусе.

– У вас здесь, говорят, кого-то утопили, и это скандальное происшествие имеет какое-то отношение к мастерской, – заметил Квиллер. – Когда это случилось?

Адвокат тяжко и с раздражением вздохнул:

– Этот несчастный случай, смею вас уверить, очень старая история. И всё-таки время от времени ваша газета – которой я мало восхищаюсь, простите за прямоту, – ваша газета раскапывает какой-нибудь эпизод этой печальной истории и печатает его под отталкивающим заголовком, очевидно в угоду читателям самого низкого морального уровня. Надеюсь, теперь, когда владельцем Центра искусств стал я, публикации подобного рода прекратятся. Если вы повлияете в этом отношении, я буду вам очень благодарен.

– Между прочим, – сказал Квиллер, – по-моему, не стоит запирать двери между мастерской и другими комнатами. Пожарный контроль не одобрит этого.

– Запасной выход, насколько я знаю, никогда не закрывается.

– Сегодня утром он был закрыт изнутри.

Маус не ответил, занятый пережёвыванием угря.

– Как вы полагаете, Грэм считается хорошим керамистом?

– Он прекрасный работник, замечательно разбирается в материалах и оборудовании. Но что касается, скажем, творческого начала, то здесь уместней, пожалуй, говорить не о мистере, а о миссис Грэм.

– Вы, должно быть, не слышали новость, – сказал Квиллер, – миссис Грэм покинула своего мужа. Возможно, она спрашивала вашего совета по поводу развода? Но так или иначе, прошлой ночью она исчезла

Маус продолжал задумчиво жевать, потом сказал:

– К несчастью, это так, если не сказать больше.

Квиллер следил за лицом адвоката: оно не изменилось, только глаза выдавали волнение. Глаз, под которым был синяк, уже стал лиловым.

Зелёный соус оказался отменным.

– Петрушка была добавлена, пожалуй, слегка рановато, – задумчиво произнес Маус, – я это могу сказать точно. Хотя относительно зелени существует множество самых различных мнений. На последней встрече Ассоциации почётных гастрономов, которая состоялась вчера, как раз обсуждался вопрос об укропе. И должен вам сказать, дебаты были бурные.

– Так это там вас так отделали? – полюбопытствовал Квиллер.

Маус аккуратно дотронулся до своего левого глаза:

– В пылу обсуждения, к моему сожалению, один из наших членов, очень порывистый человек, в неподходящий момент двинул кулаком в мою сторону.

Подали главное блюдо и белое вино; семь человек в волнении бегали, хлопоча вокруг стола. Маус попробовал вино и послал его обратно, пожаловался на курящих за соседним столом и обнаружил, что в соусе слишком много эстрагона.

Квиллер пожирал голодными глазами блюдо с телятиной и грибами, плавающими в деликатесном соусе. Однако он был намерен строго придерживаться своего диетического режима; три кусочка и ничего сверх того.

После первого он обратился к Маусу:

– Как вы думаете, Макс Сорэл будет подходящей фигурой для моей статьи?

Адвокат покивал головой в знак согласия:

– Его ресторан испытывает, скажем так, некоторые трудности в настоящее время, и положительные отклики, конечно, не вызовут одобрения у ряда недоброжелателей. Впрочем, лучше бы вам поговорить об этом с самим мистером Сорэлом.