Кот, который зверел от красного - Браун Лилиан Джексон. Страница 22

Это был самый вкусный омлет, который Квиллер когда-либо пробовал. С каждым мягким, нежным куском Квиллер вспоминал сухую, коричневую массу, которую ему предлагали не только во второсортных ресторанах, Маус приготовил ещё одну порцию для себя и сел за стол.

– Мне очень жаль, что наш друг Уильям пропускает такой прекрасный завтрак, – сказал Квиллер. – Может, он проспал? Я постучу ему в дверь.

Он подошёл к комнате Уильяма в конце коридора, ведущего от кухни, и постучал раз, другой, дотом сильнее, но так и не получил ответа. Он осторожно повернул ручку и открыл дверь на дюйм или два.

– Уильям! – позвал он. – Уже больше шести тридцати! – Изнутри не доносилось ни звука. Он заглянул внутрь. Встроенная кровать была пуста, и покрывало аккуратно заправлено под матрас.

Квиллер осмотрел комнату. Дверь в ванную была открыта. Он попробовал открыть другую дверь, она вела в маленькую грязную кладовку. Вся комната пребывала в легком беспорядке, одежда и журналы были разбросаны как попало.

Он вернулся на кухню,

– Там его нет. Кровать не смята, будто на ней и не спали, будильник не заведён. Вчера Уильям ужинал со мной во «Вкусных окаменелостях». Потом он собирался навестить свою матушку. Можно ли предположить, что он остался там на ночь?

– Судя по тому, что я знаю о его взаимоотношениях с матерью, – сказал Маус, – мне кажется гораздо более вероятным, что он провёл ночь с молодой леди, с которой помолвлен. Я бы советовал вам обуть ботинки, мистер Квиллер. На рынке неописуемая грязь, состоящая из вялых капустных листьев, раздавленных помидоров, винограда и неопределенного вида жижи, которая связывает всё это в скользкую, чёрную смесь.

Они отправились на рынок в старом «Мерседесе» адвоката, и когда объезжали вокруг дома, Квиллеру показалось, будто огромные крылья лимузина Уильяма мелькнули в открытых дверях гаража.

– Машина Уильяма вроде бы здесь, – заметил он. – Если он не вернулся прошлой ночью, как его машина могла попасть обратно в гараж?

– Пути молодых, – вздохнул Маус, – неисповедимы. Я прекратил всякие попытки понять их поведение.

Грязь действительно была такой, как сказал Маус. Чёрная жижа наполняла доверху канавы и выплескивалась на прохожую часть открытого рынка, фермеры торговали прямо со своих грузовиков, загнанных под расположенные несколькими блоками навесы. Бедные и богатые толкались в рядах, неся сумки для покупок, толкая детские коляски, нагруженные горшками с геранью, везя за собой красные тележки, наполненные товаром, или маневрируя хромированными плетенками на колесах, пробиваясь через толпы народа.

Рай для карманников, подумал Квиллер.

Там были женщины в бигуди, дети верхом на спине у родителей, выделяющиеся из толпы старики в пальто с вельветовым воротником, индийские девушки в твидовых пиджаках поверх полупрозрачных сари, подростки в наушниках, домашние хозяйки из пригорода, забавно закутанные в меха; но наиболее впечатляющим казалось другое. Квиллеру никогда прежде не доводилось видеть одновременно такого количества невероятно толстых женщин.

Маус шёл мимо гор ревеня и акров свежих яиц, мимо огромных кувшинов с медом, целых туш свиней, букетов зелени, подушек, наполненных пухом, моркови, огромной, как бейсбольная бита, белых голубей в клетках и квашеной капусты лилового цвета. Утро было прохладным, продавцы переступали с ноги на ногу и грели руки над кострами, в которых горел кокс в масляных бидонах. Дым смешивался с запахами яблок, домашнего скота, сирени и рыночной грязи. Квиллер заметил слепого с белой собакой, стоявшего около букетов сирени: он вдыхал аромат и улыбался.

Маус накупил грибов, побегов папоротника, флоридской кукурузы, калифорнийской клубники. Журналист изумился, услышав, как он торгуется, сбивая цену на турнепс.

– Ну как же можно, дорогая моя, если вы продаете дюжину за три доллара, просить тридцать центов за штуку, – говорил тот, кто обычно сервировал свой стол десятидолларовыми бутылками вина и моллюсками в желе.

На одном из прилавков Маус выбрал тушку кролика, и Квиллер отвернулся, пока фермер заворачивал красный застывший трупик в лист газеты, а пушистые родственники убитого глядели на него с упреком.

– Миссис Мэрон, должен признаться, готовит прекрасное жаркое из кролика, – объяснил Маус. – Что и произойдёт в это воскресенье, пока я буду за городом на Съезде гурманов. Мне там предстоит быть организатором торжественной части.

С открытого рынка они попали в крытый, занимавший огромное пространство с сотнями прилавков под одной крышей, пол под которыми был усыпан опилками. Торговцы во все горло нахваливали соленые желудки со специями, тесто, шоколадные торты, гипсовые фигурки святых, перепелиные яйца, колдовские зелья, консервированные виноградные листья, осьминогов и приятно пахнущее средство для мытья пола, которое наверняка приносило удачу. Никелированный аппарат выжимал масло из арахисовых орехов. Проигрыватель в лавке пластинок играл гаремную музыку. Маус купил улиток и семян датской горчицы.

На секунду Квиллер прикрыл глаза и попытался проанализировать опьяняющую смесь запахов: свежемолотого кофе, крепкого сыра, сосисок с петрушкой, аниса, сушеной трески, ладана. Его ноздрей достиг запах дешёвого одеколона. Открыв глаза, он увидел цыганку, смотревшую на него из-за ближайшего прилавка.

Она улыбнулась, и он подмигнул ей. У неё была улыбка Джой, её миниатюрная фигурка, её длинные волосы – только лицо столетней старухи. Одежда на ней была замаслена, а волосы выглядели так, будто их никогда не мыли.

– Рассказать тебе о твоей судьбе? – спросила она. Завороженный этой грубой карикатурой, Квиллер согласился.

– Садись.

Он сел на перевернутый бочонок из-под пива, женщина примостилась напротив, перетасовывая в руках колоду грязных карт.

– Сколько? – спросил он.

– Доллар. Один доллар, да?

Она выложила карты крестом и принялась изучать их.

– Я вижу воду. Ты собираешься в путешествие… морем… скоро, да?

– Пожалуй, нет, – сказал Квиллер. – Что вы ещё видите?

– Кто-то болен, ты получаешь письмо… Вижу деньги. Много денег. Тебе это нравится.

– А кому же это не понравится?

– Маленький мальчик… Твой сын? Станет большой человек. Известный доктор.

– Где моя первая любовь? Можешь мне это сказать?

– Хм… Она далеко… счастлива… много детей.

– Вы феноменальны, вы гений, – пробурчал Квиллер. – Ещё что-нибудь?

– Я вижу воду… много воды. Тебе это не нравится. Все промокшие.

Выйдя из цыганской будки, Квиллер наткнулся на Мауса.

– Нужно укреплять крышу, – сказал тот. – Кажется, намечается новый библейский потоп. – Маус отряхнулся, как будто к нему пристали блохи.

Когда они внесли свои покупки на кухню, миссис Мэрон сказала Квиллеру:

– Звонил человек из газеты. Просил вас перезвонить. Мистер Пайпер. Арч Пайпер.

– Где ты был? – спросил Арчи Райкер. – Что, дома не ночевал?

– Я был на фермерском рынке, собирал материал для колонки. Я тебе нужен?

– Мог бы ты мне помочь, Квилл? Съезди на озеро Ретлснейк, там нужен судья на соревнованиях.

– Красотки в бикини?

– Нет. Конкурс кондитеров штата. Спонсором выступает хлебная фабрика Джона Стюарта. Они широко рекламируют себя, и мы пообещали послать одного из наших судей.

– Почему этим не занимается редактор колонки «Что мы едим»? – возразил Квиллер.

– Она в больнице.

– После того, как съела то, что сама приготовила?

– Квилл, ты сегодня не в духе. Что-то не в порядке?

– Сказать по правде, Арчи, я бы хотел в воскресенье побыть дома. Может, удастся узнать что-то о Джой. Сегодня вечером её муж пригласил меня на рюмочку—другую. Я не хочу говорить об этом по телефону, но ты знаешь, о чём шёл разговор в кафе.

– Знаю, Квилл. Но мы в безвыходном положении. Ты мог бы взять свободный день на следующей неделе.

– А разве этим не может заняться женский отдел?

– У них много работы с весенними свадьбами. Ты мог бы хорошо провести время. Возьми машину в редакции и отправляйся сразу после ланча. Сможешь хорошо пообедать в гостинице «Ретлснейк». Они славятся своей кухней. А завтра вечером вернёшься назад.