Свадьба на Рождество - Браун Лори. Страница 27
– Конечно, я благодарна вам за заботу о моем здоровье, но, полагаю, я могла…
– Вы бы занялись детьми и еще бог знает чем, прежде чем позаботиться о себе. И не смотрите на меня так. Я беспокоюсь не только о вашем самочувствии. Мы должны продолжать уроки. Работы много. Нельзя терять ни дня.
Вода доходила ей до талии. Сведенная судорогой нога начала прогреваться. Матильда со вздохом закрыла глаза и расслабилась, откинувшись на покатую стенку ванны.
– Спасибо. Кажется, полегчало.
Престон молчал. Мэтти старалась не думать, что он сидит так близко. Тепло разливалось по телу. Ее охватила дремота. Наверное, из-за пара.
Престон закрыл кран и встал.
– Вам придется посидеть в воде не меньше часа. Не двигайтесь. Я скоро вернусь.
Матильда попыталась сесть прямо. Оказалось, это нелегко – мешала намокшая одежда.
– Не думаю, что смогу отсюда выбраться, даже если очень захочу.
Престон вернулся с бутылкой коньяка и бокалом. Плеснув до половины бокала, он подал его Матильде.
– Я не пью крепкие напитки, ни разу даже не пробовала.
Слишком уж ее отец любил бренди!
– Такая маленькая порция не повредит. Напротив, поможет вам расслабиться.
Престон поставил бутылку на пол и помог ей ухватить стакан покрепче. Матильда сделала маленький глоток. Ее передернуло. Она хотела вернуть стакан Престону, но он заставил ее выпить еще.
– Представьте, что это лекарство.
Она зажала нос и выпила коньяк одним глотком. Горло обожгло так, что ей пришлось хватать ртом воздух. Затем она почувствовала, как еще одна волна тепла идет по ее телу, – на сей раз изнутри.
– В конце концов, не так уж и плохо.
– Надо думать. Ведь это «Наполеон» сорокалетней выдержки. Чудеснейший коньяк в мире. А вы пьете его, как портовый грузчик, у которого пересохло в глотке.
Престон дал ей свой носовой платок. Она вытерла слезы.
– Какая же тогда дрянь плохой коньяк!
– Наверное, чашка чаю была бы более кстати. Я распоряжусь.
Матильда расстегнула две верхние пуговицы на воротнике платья.
– Позовите Эдит. Пусть поможет мне выбраться из мокрой одежды.
Престон вышел. Она лежала, расслабившись. Покалывающее тепло добралось уже до кончиков пальцев.
Приказав матросу приготовить чай, Престон отправился разыскивать Эдит, ругая себя на все корки. Кто бы мог подумать, что женщина в ванне, и притом, заметьте, полностью одетая, могла так раздразнить его воображение? Это было бы естественно, если бы Матильда была обнажена, скрытая от его взгляда лишь хлопьями пены. Он тряхнул головой, отгоняя видение ее розового влажного тела.
Эдит сидела на террасе вместе с детьми. Престон собрался с облегчением вздохнуть, но не тут-то было. Горничная крепко спала в кресле-качалке, у нее на коленях пристроилась Бесс. Натан громким шепотом сообщил, что они только что заснули. Сестра весь день плакала и капризничала. Они все просто выбились из сил! Никак нельзя было их будить.
Ему пришлось согласиться. Это означало, что он сам отнесет Матильде чай. Войдя в ее гостиную, Престон обнаружил поднос с чаем на столике возле парных кресел. С чашкой в руках он вошел в ванную, исполненный решимости сохранять спокойствие и хладнокровие. Но то, что он увидел, заставило его отшатнуться. Он прислонился к косяку двери, пытаясь унять дрожь в ногах и отдышаться. Это было уже слишком!
За то короткое время, что его не было, Матильда не только успела расстегнуть все пуговицы на платье, но и ухитрилась выбраться из него. Ее руки и плечи были полностью обнажены. Тонкая сорочка, почти прозрачная в воде, открывала взгляду полную грудь, облегая ее, как вторая кожа. Матильда напевала низким голосом, хлопая рукой по вздымающемуся пузырем подолу сорочки:
– Наполеон любил свой коньяк, и я тоже, я тоже…
Престон посмотрел на бутылку. Все ясно: она продолжила лечение в его отсутствие. Горячая вода усилила опьянение, тем более что Матильда пила коньяк впервые в жизни.
Заметив его, она улыбнулась:
– Вот и вы. Мне вас так не хватало! – Она хихикнула. – Приятно, когда мечты сбываются, да еще так скоро. Подлейте еще горячей воды! Мне что-то становится холодно, а я не могу дотянуться до крана.
Нужно вытащить ее из ванны. Престон вышел в гостиную, разжег камин и набросил одеяло на одно из кресел, подвинув его поближе к огню. Затем вернулся к Матильде.
– Ну почему вы все время исчезаете? Я смотрю, а вас уже нет. Я подумала, ну когда же он снова вернется…
Престон снял сюртук и набросил на плечи большое полотенце.
– Пора вылезать.
Подхватив Матильду под мышки, он попытался поставить ее на ноги.
– Черт возьми, сколько же вы весите?!
Она закинула руки ему на плечи и ткнулась носом ему в шею.
– Я как скала. А от вас несет коньяком.
– Это от вас несет коньяком.
Престон обхватил ее за талию, пытаясь стряхнуть с нее мокрое платье и нижнюю юбку. Взяв Матильду на руки, он понес ее в гостиную. Мокрая одежда шлепнулась назад в воду. Матильда раскинула руки:
– Теперь я птица!
Опустив девушку в кресло, Престон завернул ее в одеяло. Ему пришлось опуститься на колени, чтобы снять с нее туфли и чулки. Она вдруг заявила:
– Хочу, чтобы вы меня поцеловали.
Престон накинул одеяло ей на ноги. Он едва мог сопротивляться взгляду ее повлажневших глаз.
– Я никогда не злоупотребляю доверием женщины, которая случайно перебрала спиртного.
– Но разве вы не хотите меня поцеловать?
Матильда заморгала, как будто пытаясь сдержать подступающие слезы. У него почти не осталось сил противостоять соблазну. Престон опустился на колени перед креслом и, коснувшись ее подбородка, заставил девушку посмотреть ему в глаза.
– Я очень хочу поцеловать вас. И если я решу сделать это, я бы предпочел, чтобы вы контролировали себя. Ведь поцелуй – не просто прелюдия, это само по себе искусство. Если бы я поцеловал вас, мне бы хотелось чувствовать малейшие ваши движения, читать губами ваши мысли, слиться с вами в едином дыхании.
– Да…
Матильда подалась вперед. Престон откашлялся.
– Для этого необходимо, чтобы мы оба были очень внимательны друг к другу.
Она возмущенно заявила, пытаясь сбросить одеяло с плеч:
– Да я вся внимание…
Ему пришлось силой усадить ее назад в кресло.
– Вы, моя дорогая, останетесь здесь. Вы поняли? Отлично. Теперь я налью вам свежий чай.
– Почему бы вам меня не поцеловать?
– Потому что вы пьяны. К тому же, каким бы приятным ни оказался этот опыт, он лишь жалкая часть того, что могло бы быть…
Она посмотрела на него снизу вверх.
Какую ошибку он совершил, позволив себе глубоко заглянуть в ее глаза, заметить ее отчаянные попытки сохранить остатки собственного достоинства. Он сдался.
– Пропади все пропадом.
Престон нагнулся и поцеловал ее. Пусть это будет точкой в их споре – но не более того.
Как трудно оторваться от ее губ! Они притягивали, словно магнит, снова и снова. Конечно, он чувствовал знакомый вкус коньяка, но было кое-что еще – неуловимая нота нежности и обещание страсти. Он был покорен и очарован. Коньяк на губах этой невинной овечки Мэтти – какая пьянящая смесь!
Как будто соприкасались не только их губы, но и тела!
В мозгу зазвучал сигнал тревоги. Он был опьянен ее поцелуем. Околдован. Престон отпрянул. Матильда потянулась к нему, не желая его отпускать. Высвободив руки из одеяла, она обняла его за шею. Прижать ее к себе или опуститься в кресло вместе с ней – ему было уже все равно. Любой путь вел к неминуемой развязке. Отступать, кажется, было уже поздно.
– Полегче, дорогая. Вам следует отдохнуть. Престон мягко высвободился из ее объятий, заставив Матильду опустить руки. Потом он поплотнее запахнул на ней одеяло…
– Не хочу отдыхать. – Она почти зевала. Ее голова откинулась на подушку. – Я нисколько не устала…
Матильда закрыла глаза.
– Лгунья. – Престон поцеловал ее в лоб. – Приятных снов.