Государь - Браун Саймон. Страница 23

– Просто я знаю, как вы преданны своей службе, и хотел бы, чтобы мне показывали, где наблюдаются определенные недостатки… – Вместо окончания фразы Поул туманно помахал в воздухе рукой.

– Понимаю, и благодарю вашу милость за указание на мои ошибки.

– Я принимаю как данность, что являюсь всего лишь слабым человеком, столь же подверженным оплошностям, как и любой другой – как подвержены им мы оба, – и нахожу необходимым, чтобы мне время от времени напоминали, когда я не оправдываю ожиданий. Таких, как заполнение Книги Дней.

– Понимаю, ваша милость. В дальнейшем я приложу больше стараний.

Поул попытался улыбнуться, но от этого его лицо лишь сделалось еще мрачнее.

– Хорошо. Превосходно. Могу я спросить у вас, почему вы не напомнили мне о Книге Дней?

– Простите, но я думал, что у вас и так чересчур много забот в тяжелые времена, последовавшие за смертью примаса Нортема, и боялся обременять вас необязательными мелочами. И я не был уверен, что вы забыли. Вы могли прервать продолжение традиции и по какой-то другой причине.

– Понятно. Ну, теперь мы оба лучше понимаем, на чем стоим.

– Да, ваша милость.

– Хорошо. Благодарю вас.

Роун поклонился и вышел. Поул смотрел ему вслед, безмолвно кляня себя за запугивание Роуна; ведь священник не сделал-ничего, заслуживающего подобной немилости – Роун не был виноват в том, что, сам того не ведая, заменил Поула в качестве намеченного его предшественником кандидата в примасы Церкви. Знание об этом и толкнуло Поула на убийство Нортема. Поул повернулся к книге и извлек из кармана в мантии перо и бутылочку чернил. Осторожно отвинтив крышку бутылочки, он обмакнул перо и поднял его, готовясь писать.

Но у него не было слов. У него напрочь отсутствовали какие-либо благочестивые мысли, какие-либо откровения. Поул, примас Церкви Подлинного Бога, не мог добавить в Книгу Дней ничего подлинного.

ГЛАВА 10

Серефа наслаждался первым часом трудов, наполняя бочонки водой и привязывая их к спине приписанного к сторожевому посту осла. Утро выдалось жаркое, с поднимающимся от земли легким туманом и поющими вдоль ручья птицами. Прежде чем приняться за работу, он скинул одежду и искупался, а потому чувствовал себя освеженным и в ладу со всем миром.

Однако когда он поднял шестой бочонок, то смотрел уже куда менее оптимистично – на жизнь вообще и на работу на сторожевом посту в частности. Воображение начало рисовать ему картины того, как другие рыцари наслаждаются в Даависе приятным обществом, хорошим вином и удобной постелью по ночам. А он здесь не видел ничего, кроме пресной воды, попоны и трех рыцарей, от которых воняло еще хуже, чем от него. И это постоянное птичье пение начинало уже его раздражать.

Привязав шестой бочонок, Серефа быстро надел свои перепачканные кожаные бриджи и безрукавку. Начал было пристегивать поножи и нагрудник, но зной все нарастал, и он передумал. Засунув их между бочонками, рыцарь зашагал обратно к сторожевому посту, находящемуся всего в лиге от него – на вершине крутого холма. В желудке у него громко урчало, и он надеялся, что один из оставшихся в лагере дозорных уже развел костер для приготовления завтрака. Тут он обругал себя, так как позабыл, что в его обязанности нынешним утром входила и доставка дополнительного хвороста для костра. Он уже собирался повернуть обратно, когда заметил поднимающийся с вершины холма дым.

Должно быть, карауливший на рассвете Ворат сумел наскрести достаточно щепок и прутьев для приготовления завтрака. Серефа решил, что хворост вполне может собрать попозже, и снова принялся взбираться на холм – но опять остановился, увидев, насколько же большой костер разжег Ворат.

«Опять у него подгорит солонина, – сказал себе Серефа. Над холмом поднялись клубы густого белого дыма. – Этот придурок пустил на топливо свежесрубленные ветки, предназначенные для сигнального костра…»

– Дерьмо! – выругался он.

Выпустив недоуздок, за который вел осла, Серефа со всех ног взбежал на холм. Он застал товарищей уже одетыми и держащими под уздцы своих лошадей. Его конь ждал оседланный.

– Где? – спросил он.

Ворат показал на северо-восток, и Серефа увидел там длинную движущуюся цепь вражеских солдат. Судя по скорости передвижения, солдаты эти были кавалеристами – при том, что с высоты они выглядели словно муравьи.

– Около ста всадников?

– Около того, – согласился один из рыцарей. – Разведотряд.

– И движется к нам, – рассеянно произнес Серефа, ни к кому конкретно не обращаясь. В животе у него снова громко заурчало. – Им еще по меньшей мере час ехать.

– Твоему брюху придется подождать, пока мы не окажемся в Даависе, – фыркнул Ворат.

Они принялись спускаться с холма и на полпути к подошве встретили осла. Прежде чем продолжить спуск, они наполнили из бочонка фляги, а Серефа еще и забрал доспехи.

– Думаете, это четты? – спросил Серефа.

– Можешь подождать и спросить у них, если охота, – отозвался Ворат.

– Спасибо за любезное предложение, но предпочитаю не…

Ворат вскрикнул и повернулся в седле. Прежде чем он свалился с коня, у Серефы хватило времени разглядеть торчащую из глазницы короткую черную стрелу. Что-то просвистело возле его уха, и он услышал, как ехавший позади рыцарь всхлипнул, захлебываясь кровью. Недолго думая, Серефа всем телом рухнул на шею коня и всадил шпоры ему в бока. Но конь слишком боялся крутого склона, чтобы пуститься вскачь, и Серефа, выругавшись, бросился наземь. Едва он упал, в седло со стуком воткнулась стрела, а затем еще одна вонзилась в шею животного. Конь пронзительно заржал и рухнул. Третий рыцарь полубежал-полукарабкался вниз по склону. Он почти добрался до подошвы холма, когда из какой-то впадины выскочил единственный четт с луком и воспользовался им как топором, с размаху ударив рыцаря по лицу. Рыцарь упал навзничь, дернулся, словно марионетка, а затем перестал двигаться.

Серефа выхватил меч и бегом бросился вниз по склону, оскальзываясь и съезжая, глядя, как четт выправляет свой лук и накладывает на тетиву еще одну стрелу. Когда до врага оставалось всего два шага, ноги выскользнули из-под дозорного, и поспешно выпущенная стрела лишь рассекла ему волосы. Серефа не мог управлять своим падением и врезался в четта всем телом, от чего полетел кувырком в ту самую впадину, где тот недавно прятался. Когда рыцарь вновь поднялся на ноги, он выглянул из-за края впадины и увидел, что четт сломал себе шею. Меч его потянул внезапно ослабевшую руку к земле, плечи опустились.

А затем ему пришло в голову, что четт мог быть не один. Он лихорадочно огляделся кругом, но не увидел никаких признаков других врагов. Сдерживая норовящее бешено заколотиться сердце, он проверил, как обстоят дела у его товарищей. Все трое оказались убитыми. Две лошади тоже были убиты, а еще одна охромела. Четвертого коня – принадлежащего Ворату – он не увидел. Серефа услышал какой-то звук и, подняв взгляд, успел заметить, как незнакомая лошадь обогнула холм, галопом несясь на север. Скакун четта, здраво рассудил он. Что он мог теперь предпринять? Если попытаться вернуться в Даавис пешком, вражеская колонна наверняка догонит его. Громко заревел осел.

– Заткнись, – резко бросил Серефа.

И моргнул. Осел. Бросив меч в ножны, он быстро сгрузил бочонки с водой и, взяв осла за недоуздок, спустился с ним к подошве холма. Едва оказавшись там, он осторожно забрался животному на спину. Без седла и стремян ему потребовалось потратить некоторое время, чтобы начать двигаться в нужном направлении, но в конце концов они тронулись аллюром, который был бы для лошади чем-то вроде медленной рыси. Если повезет, он будет опережать четтов ровно настолько, чтобы уцелеть, пока не доберется до Даависа.

«Если повезет», – повторил он про себя.

Внезапно ему пришло в голову, что пребывание в Даависе, возможно, отнюдь не сделает его положение более надежным. Если разведотряд четтов направлялся на юг, то, скорее всего, от него не сильно отстала и армия четтов, и Серефа без труда догадался, куда именно та направляется.