Государь - Браун Саймон. Страница 96

– Адмирал Мурис? И сколько в вашем распоряжении кораблей, адмирал? – поинтересовался Эйджер.

– Один, – ответил Грапнель. – Но зато какой красавец.

– Чудесно, – невольно усмехнулся Эйджер. – У Королевского флота Линана есть один корабль, и называется он «Пыль Суши».

– Теперь уже недолго «Пыль Суши», – грубовато поправил его Грапнель. – Завтра к этому времени он снова будет «Брызгами Моря».

– Грапнель заберет «Брызги Моря» и выйдет в океан; никакой другой корабль и экипаж в Тиире не обладает таким опытом плавания в открытом море. Томар получит предупреждение задолго до того, как флоту Аривы прикажут напасть на Чандру.

– Прежде чем это произойдет, здесь нужно многое сделать, – сказал Грапнель. – Поэтому, с вашего разрешения, мы с моим экипажем должны поработать. А вот когда все закончится, мы можем хоть всю ночь травить друг другу байки о своих приключениях.

Линан и Эйджер попрощались с Грапнелем и смотрели ему вслед, когда тот поднялся на борт своего корабля.

– Странно, до чего близким он мне кажется, – проговорил Эйджер. – Я не встречался с ним до того, как мы бежали из дворца, и совсем недолго говорил с ним за то короткое время, которое мы провели в его доме. И все же я испытываю к нему такие чувства, какие мог бы испытывать к брату, которого много лет не видел.

– Мы связаны общим несчастьем, – печально сказал Линан.

Эйджер положил руку ему на плечо.

– Я тоже не могу перестать думать о ней.

– Ей следовало быть с нами здесь. Если бы я решительней и смелей боролся с властью Силоны, возможно, она по-прежнему была бы жива.

– Рассуждая в том же духе, если бы ты лучше командовал армией в нашей первой битве с войсками Гренды-Лир, то и Камаль по-прежнему был бы жив.

Линан резко поднял голову, удрученно посмотрев на Эйджера.

– И если ты будешь рассуждать в подобном духе и дальше, – сердито продолжал Эйджер, – то и Берейма встретил свой конец тогда, когда это произошло, потому что ты был слишком поглощен собой, чтобы догадаться о замыслах Оркида и Деджануса.

– Это несправедливо! – воскликнул Линан.

Эйджер с силой ткнул его пальцем в грудь.

– А винить себя в смерти Дженрозы – разве нет?

Линан покраснел.

– Я… я сожалею. Мне не следовало говорить всего этого.

Гнев Эйджера иссяк.

– Да, но горе может заставить нас сказать и сделать такое, чего мы не собирались.

Эйджер хотел сказать еще многое, хотел поговорить с Линаном о Камале и Дженрозе, но тут их догнали Коригана с Гудоном, и момент ушел.

– О чем вы так серьезно говорили? – легкомысленно спросил Гудон.

Эйджер махнул рукой в сторону «Пыли Суши».

– Наш военный флот, – уведомил он их.

На Гудона это явно произвело впечатление.

– Прекрасный корабль. Хорошее начало.

– Да, – согласился Эйджер. – Начало невеликое, но хорошее. Ну, Линан, этим снимаются заботы об угрозе со стороны моря. А как насчет угрозы со стороны Великой Армии? Как ты собираешься разобраться с ней?

– Собираюсь атаковать, конечно.

– О какой численности мы говорим?

– Учитывая вклад Томара, наши силы достигнут примерно двадцати тысяч.

– А у Аривы?

Линан пожал плечами.

– Примерно сорок тысяч.

Трое соратников уставились на него, разинув рты.

– Плюс-минус одна-две тысячи, – добавил Линан. – Какие-то части могли присоединиться уже после разрыва Томара с Аривой. – Он зашагал обратно ко дворцу Томара. – Пошли. Нам надо очень многое сделать.

– Что за спешка? – спросил Эйджер. – Мы же только-только пришли сюда.

– Я хочу напасть на Великую Армию, пока она не сделалась еще более многочисленной. Если мы уничтожим ее, то, думаю, сможем закончить войну еще до наступления зимы.

ГЛАВА 32

Спасаясь от вони горящих тел, Макон старался не дышать глубоко. Он пригнулся за низкой каменной стеной, и перед глазами у него болталась обугленная рука аманского солдата со скрюченными, словно когти, пальцами. Макон оглянулся через плечо, отыскивая взглядом Эйнона. Вождь клана все еще руководил обстрелом дворца огненными стрелами, гарантировавшими, что аманским лучникам будет плохо видно, куда стрелять, когда Макон и его три эскадрона Красноруких бросятся в атаку. Он рискнул осторожно выглянуть из-за стены. Между ним и дворцом лежало открытое пространство примерно в шестьдесят шагов; там повсюду валялись тела убитых, словно странные скульптуры, украшавшие живые изгороди, фонтаны и клумбы. Кавалерия не могла преодолеть этих препятствий, поэтому атаковать должны были Краснорукие – единственные четтские части, обученные сражаться пешими.

Дым стелился перед дворцом, словно густой туман. Часть его выползала и из самого дворца.

«Видел бы сейчас своих Красноруких Эйджер Пармер, – подумал Макон. – Он бы гордился». Вражеская стрела тюкнула по камню рядом с его головой, и он снова нырнул за стену. «И здорово бы напугался».

Они с Краснорукими сражались уже три дня, от конца ведущего через горы ущелья, где они разбили посланную остановить их армию, а потом до самой столицы и далее по улицам Пиллы до самого дворца. И теперь, после длительной и кровавой кампании, они наконец подошли к завершению мести. Макон уже, должно быть, в сотый раз сверился с Эйноном. Посмотрев в его сторону, он увидел, что лучники перешли на обычные стрелы. Эйнон посмотрел на него и подал сигнал. Больше нечего ждать.

Макон встал, поднял над головой гладиус и издал пронзительный клич Белого Волка. Не оглядываясь поглядеть, с ним ли остальные Краснорукие, он перепрыгнул через стену и со всех ног побежал к дворцу. Из-за колючей изгороди появился аманский солдат с копьем. Макон обрушился на него, вонзая меч ему в грудь, и оба рухнули наземь. Поднявшись на ноги, он выдернул меч и снова побежал вперед.

Вокруг него волной неслись Краснорукие. Возле его головы свистели стрелы. Он слышал вопли, придушенное бульканье захлебывающихся кровью, боевые кличи, но не обращал внимания; с разбега врезавшись плечом в изъеденную огнем деревянную дверь, он вышиб ее и рухнул вместе с ней на каменный пол, так что из него выбило весь воздух. Жадно вдохнув раскрытым ртом, он перевернулся на спину. Между его ног с лязгом врезалось в пол острие копья. Он мечом отбил древко и перекатился в сторону, по-прежнему оставаясь на спине. Копье обрушилось вновь, зацепив его пончо. Он снова перекатился, ломая своим весом древко, и ударил ногами. Его подошва соприкоснулась с чем-то мягким, а голова врезалась в стену. Он закричал от боли и гнева, рывком сел – и сделал это как раз вовремя, чтобы увидеть, как его противник согнулся пополам и держится за яйца. Макон рубанул его по голове, рассекая ухо и врезаясь в череп. Враг завопил, отпрыгнул назад, нарвавшись на меч одного из Красноруких, и рухнул замертво. Макон кое-как поднялся на ноги и огляделся кругом.

Он находился в узком коридоре с арочными проемами в обоих концах. Краснорукие хлынули из коридора через эти выходы. Он услышал лязг оружия, крики и вой сражающихся, глухой стук падающих тел. Выбрав выход справа от себя, он рванул туда. Коридор выходил в большое помещение со скамьями по обеим сторонам. Десять его бойцов напирали на столько же аманских копьеносцев, ныряя под острия копий и пуская в ход мечи при сближении. Копьеносцы пали; прятавшиеся за их строем двое лучников выпустили каждый по стреле, побросали луки и убежали через другой арочный проем. Один Краснорукий упал со стрелой в груди.

– Вперед! – крикнул Макон и первым бросился через другой арочный проем.

Они оказались в большом зале. Льющиеся из высоко расположенных окон лучи света скрещивались в дыму от пожара, поглощавшего деревянную лестницу, ведущую на галерею второго этажа. А на галерее выстроились лучники. Макон выругался себе под нос и рванулся вверх по лестнице, перепрыгивая через пламя, кашляя и давясь дымом, перескакивая сразу через три ступеньки. Он услышал, как кто-то отдает приказ лучникам; те начали наводить луки слишком быстро и мешая друг другу. Несколько стрел сорвалось и ушло в воздух, безвредно упав вниз. Двое лучников упали со стрелами в спинах. Оставшиеся сквозь дым не могли отчетливо разглядеть цель, но все равно выпустили стрелы. Те со свистом рассекли воздух. А затем Макон и шестеро Красноруких насели на них. Лучники отступали, напирая друг на друга, расталкивая своих же собратьев, пробивая себе дорогу, с воплями падали, когда их закалывали в спину, а затем сбрасывали с галереи в бушующий внизу пожар. В зал ворвались новые Краснорукие.