Наследство - Браун Саймон. Страница 7

– О Боже! – Арива крепко обхватила колени руками, всхлипнула и не смогла сдержать слез, покатившихся по щекам. Ей было стыдно за свою слабость, но сновидение было таким ужасным, таким пугающим.

Девушка заставила себя выровнять дыхание и прекратить плакать, после чего соскользнула с кровати. Она раздула тлевшие в камине угли, добавила к ним несколько небольших поленьев. Пламя медленно разгоралось, набирая силу, от камина стало исходить тепло, и вместе с этим последние обрывки ужасного сна покинули ее сознание, оставив после себя лишь ощущение неясного беспокойства о будущем. Однако принцесса Кендры Арива не верила в предчувствия и пророчества. Энергично тряхнув головой, она отбросила остатки беспокойства и принялась одеваться, раздумывая о том, что же все-таки заставило ее проснуться. Она смутно припомнила стук копыт и всадников, легким галопом круживших по внешнему двору, но не могла определить, было ли это частью ее сновидения. Арива подошла к узкой двери, выходившей на балкон, и, распахнув ее, окинула взглядом раскинувшийся внизу внешний двор. В конюшне стояло несколько лошадей, значит, всадники ей не приснились. Мелькнула непрошеная мысль о том, что и все остальное могло быть реальностью, по спине девушки пробежал холодок.

Солнце уже стояло высоко над горизонтом, когда Линана разбудил его слуга Пайрем. Слуга, не произнося ни слова, держал одежду своего хозяина, пока тот одевался, и помог затянуть пояс с прикрепленным к нему небольшим ножом.

Линан взглянул на свое отражение в зеркале. Его вполне устраивало то, что он видел. Пусть он не был таким же высоким, как его сводные братья, однако его плечи были достаточно широки, а впереди его ждали несколько лет, в течение которых он мог бы еще подрасти. Он не имел ничего против собственного лица, пусть не такого уж красивого, однако и не настолько страшного, чтобы у детей при виде его замирали сердца. Он пошевелился, и отражение в зеркале сместилось. Линана позабавила реакция Пайрема; вот уж чья физиономия могла нагнать страху даже на закаленного воина. Ростом слуга был с Линана, тощий, как шпага, с головой, по форме напоминавшей какие-то нелепые ножны. Этим утром губы Пайрема были плотно сжаты.

– Ты не разговорчив сегодня, Пайрем?

– Нет.

– Ты провел тяжелую ночь, посвятив ее пьянству?

– Не более тяжелую, чем вы, Ваше Высочество, – ядовито отозвался Пайрем.

– Ага, понимаю. Ты сердит на меня.

– Сердит на вас, Ваше Высочество? Я? Какое право имеет презренный слуга сердиться на мальчика, которого он выпестовал с самого младенчества, если этот мальчик тайком убегает и едва не становится жертвой уличных головорезов? Я спрашиваю вас, Ваше Высочество, какое я имею на это право?

– Ты разговаривал с Камалем.

– Кто-то ведь должен был принести чистую воду и простыни в ту комнату, в которой на смертном одре лежит сейчас несчастный раненый бродяга, подставивший под нож разбойника свою грудь, чтобы защитить вас.

– Не преувеличивай, Пайрем. Эйджер лежит вовсе не на смертном одре.

– Пайрем, что вы говорите? – Слуга наклонил голову, словно прислушиваясь к звучанию собственного имени, и стал похож на петуха. – А я-то думал, что это кличка, которой пользовался один известный мне парень, которому никогда не хватало ума прислушиваться к добрым советам и поступать так, как ему говорили, ради его собственного здоровья и счастья.

– Ах, ради Бога, Пайрем, дай отдых своему языку.

– А я-то было подумал, будто Ваше Высочество озабочены моим молчанием. Как же, однако, я глуп!

Линан отвернулся от зеркала и оказался лицом к лицу со слугой.

– Ладно, Пайрем, не обижайся. Давай, отчитывай меня.

– О, разве я посмею поучать Ваше Высочество, того, кто и без моего участия так много знает о целом мире, что перестал прислушиваться к чьим бы то ни было советам, а в особенности к советам старших…

– Довольно! – коротко воскликнул Линан, и его спокойствие и благодушие тотчас обернулись гневом. – Я достаточно много знаю, Пайрем. Обо всем, что мне пришлось преодолеть нынче ночью, мне известно от Камаля, и теперь мне не требуется выслушивать еще и твои наставления.

Пайрем не смог стерпеть такой обиды. Его голос сорвался, и он почти что выкрикнул:

– Ради Бога, Ваше Высочество, ведь вы едва не добились собственной гибели!

Гнев Линана тотчас улетучился. Пайрем едва удерживался от слез.

– Прости меня. Мне действительно угрожала опасность. Но там был Камаль…

– Камаль?! Да Камалю тоже просто повезло, что он остался в живых. Похоже, что кому-то известно о его кровавом прошлом. Он пролил слишком много крови, так много, что сам не способен измерить это кровавое море. Вы с ним оба слишком беспечны, вы думаете, что мечи всегда защитят вас, вы оба такие же сорвиголовы, как генерал…

Внезапно Пайрем замолчал и отвернулся, однако Линан успел заметить слезы, закипавшие в глазах верного слуги. Ему стало стыдно. В его жизни существовало несколько истинных вещей, и одной из них была любовь, которую испытывал к нему старый Пайрем, а другой – любовь, которую Пайрем питал к погибшему генералу. Старый Пайрем до сих пор мучился угрызениями совести от того, что не смог остановить нож убийцы, оборвавший жизнь генерала Элинда Чизела. Пайрема преследовала мысль о том, что у него была зыбкая возможность остановить убийцу, и эта мысль не давала ему покоя.

Линан подался было вперед и хотел обнять старого слугу, однако застыл на полпути и отпрянул.

– Прости меня, – умиротворяюще произнес он. – Обещаю впредь вести себя осторожнее.

Пайрем кивнул, однако все еще не поворачивал лица.

– Возможно, что с этого времени простой осторожности будет мало.

Линан вздохнул.

– Я больше не стану убегать из дворца. По крайней мере, один.

Через плечо Пайрем взглянул на Линана.

– Вы будете брать с собой Камаля?

– Я даже тебя буду брать с собой.

Пайрем засопел и выпрямился.

– Ну что ж, пусть будет так, – сказал он все еще слегка дрожавшим голосом и придирчиво оглядел своего подопечного. – Вы выглядите достаточно прилично, чтобы не напугать королевскую лошадь. Тогда собирайтесь. Вас сегодня ожидают при дворе.

– Меня?

– Ваш брат возвратился из Хьюма. Королева желает, чтобы его приветствовала вся семья.

Линан прорычал:

– Терпеть не могу таких приемов.

– Берейма ваш брат, нравится вам это или нет. Вам не следует противодействовать ему. Однажды он станет королем, и, возможно, этот день не так уж далек.

– Это не имеет для меня никакого значения. Хотя, в конце концов, Берейма не сможет относиться ко мне хуже, чем родная мать.

Пайрем взглянул на него с сочувствием.

– Иногда вы, Ваше Высочество, просто теряете здравый смысл. Вы даже не осознаете, когда люди намереваются сделать для вас добро или зло. Возможно, Ее Величество в чем-то и не права, однако вы виноваты гораздо более. Помните об этом. И еще не забывайте о том, что ваш отец любил вашу матушку превыше всего на свете, а ведь он никогда не был глупцом. А еще помните о том, что вы – ее сын, и что она никогда об этом не забывает в отличие от вас.

Линана обескуражило такое жаркое выступление Пайрема.

– А она вообще хоть раз выказывала знаки доброго отношения ко мне?

Пайрем покачал головой.

– Можно было бы целый день рассказывать вам об этом, но ведь вы уже сейчас не расположены слушать. А потому собирайтесь, Ваше Высочество, чтобы не опоздать, а не то разгневаете ее еще больше, чем до сих пор.

Когда на Ашарну навалилось абсолютное изнеможение, она изо всех сил вцепилась в ручки своего кресла. Закрыв глаза, она пыталась призвать на помощь силу молитвенных слов Оркида Защитника могил, Канцлера Всей Кендры, которые он произносил над троном в большом тронном зале, когда его голос звучал подобно медвежьему рыку. Перед ней проплыло одно из вдовьих воспоминаний, однако ей удалось отогнать от себя лишние мысли.