Голливудские триллеры. Детективная трилогия - Брэдбери Рэй Дуглас. Страница 56

Я прикоснулся спичкой к куче в нескольких местах, и бумага загорелась.

– Черт тебя подери! Чего ты хочешь?

– Всего лишь номер телефона. Ничего больше. Заметь, я даже адреса не прошу, так что увидеть этого типа, выследить его я не смогу. Но если ты, ублюдок, не скажешь мне номер его телефона, я все тут спалю к чертям собачьим.

С удовольствием я услышал, что голос у меня звучит громче обычного децибел на десять. Это Фанни бушевала у меня в крови. Множество других умерших кричали вместе со мной, всем им хотелось вырваться наружу.

– Давай номер! Сейчас же! – закричал я.

Огонь начал расползаться.

– Вот дерьмо! Затопчи огонь, дам я тебе этот проклятый номер!

Я начал отплясывать на горящей бумаге, заструился дым, и к тому времени, как мистер Янус, редактор, два лика которого смотрели в разные стороны, разыскал номер, записанный в его блокноте, пожар закончился.

– Держи, будь ты проклят. Вот этот несчастный номер: Вермонт, четыре-пять-пять-пять. Записал? Четыре-пять-пять-пять.

Я зажег еще одну, уже самую распоследнюю спичку, вчитываясь в карточку, которую он сунул мне под нос.

«Кто-то, кто любил тебя», – значилось на ней и номер телефона.

– Ну! – завизжал редактор.

«Фанни, – подумал я, – теперь его песенка спета».

Видно, я произнес эти слова вслух, потому что лицо редактора вспыхнуло и он обдал меня слюной.

– Чего ты добиваешься?

– Чтобы меня убили, – ответил я, сбегая вниз.

– Надеюсь, так и будет! – крикнул он мне вслед.

Я открыл дверцу такси.

– Счетчик тикает как бешеный, – сообщил Генри с заднего сиденья. – Хорошо, что я богатенький.

– Сейчас я вернусь.

Я знаками попросил шофера подъехать к телефонной будке на углу, а сам бросился к ней бегом. У меня долго не хватало духу набрать номер, боялся – вдруг действительно ответят!

А что можно сказать убийце, если звонишь ему в такое время, когда ужинать пора?

Я набрал номер.

«Кто-то, кто любил тебя давным-давно».

Ну кто бы стал отвечать на такой дурацкий призыв?

Да любой, если бы увидел эти слова в трудную минуту. Голос из прошлого, он напоминает о знакомых прикосновениях, теплом дыхании у твоего уха, о страсти, поражающей, как удар молнии. Кто из нас устоит, услышав этот голос в три утра? А может, вспомнишь об этом призыве, когда проснешься в полночь, разбуженный чьим-то плачем, и окажется, что плачешь ты сам, слезы льются по твоим щекам, а ты даже не заметил, что ночью тебе приснился дурной сон.

«Кто-то, кто любил тебя…»

«Где сейчас она? Где он? Неужели еще жив? Быть того не может! Столько времени прошло. Тот, кто любит меня, неужели он где-то живет и дышит? А вдруг? Не позвонить ли? Я ведь тут, попробую».

Я три раза набрал номер, потом вернулся и сел рядом с Генри на заднее сиденье – он все еще слушал счетчик.

– Не расстраивайся, – сказал он. – Счетчик меня не волнует. На меня еще лошадок хватит, так что денежки не уйдут. Иди, дитя, позвони еще раз.

И дитя пошло.

На этот раз где-то далеко-далеко, как мне показалось – в неведомой стране, трубку снял тот, кто сам назначил себе день похорон.

– Да? – проговорил голос.

Я замер, но наконец выдавил:

– Кто это?

– Ну, если вопрос стоит так, то кто это? – тот же осторожный голос.

– Почему вы так долго не подходили к телефону? – Я слышал шум проезжающих машин на том конце провода.

Значит, это автомат в каком-нибудь переулке. «Черт! – подумал я. – Он поступает так же, как я. Пользуется ближайшей платной уличной будкой как своим номером».

– Ну что ж, если вам больше нечего сказать… – проговорил голос.

– Подождите! – воскликнул я, а сам подумал: «Голос мне знаком, дайте-ка вслушаться как следует». – Я увидел в «Янусе» ваше объявление. Вы не могли бы мне помочь?

То, что я волнуюсь, пришлось по вкусу другому концу провода – мой собеседник перестал осторожничать.

– Я могу помочь кому угодно, когда угодно и где угодно, – беспечно проговорил он. – Вы что, из этих… из одиноких?

– Что? – воскликнул я.

– Вы один из…

«Одинокие» – так он сказал, и вопрос решился.

Я снова был у Крамли, он погрузил меня в прошлое, я ехал в старом трамвае, под дождем, на поворотах раздавался страшный скрежет. Голос на другом конце провода был тот же, что в ту дождливую ночь, полвека назад, голос, твердивший о смерти и одиночестве, об одиночестве и смерти. Я запомнил этот голос, а сеанс гипноза с Крамли вернул его мне с такой силой, что голова чуть не раскололась, сейчас же я слышал его в трубке. Не хватало одной детали. Я все еще не знал, кому этот голос принадлежит. Он был так знаком, фамилия вертелась у меня на кончике языка, но…

– Продолжайте! – отчаянно крикнул я.

На другом конце, что-то заподозрив, замерли. И вдруг я услышал сладостные звуки, ставшие за полжизни родными.

На другом конце провода шумел дождь. Но самое главное – там ревел прибой, все громче и громче, все ближе и ближе, я почувствовал, что он подкатывается к моим ногам.

– Господи! Да я знаю, где вы! – вскрикнул я.

– Ничуть не бывало! – сказал голос, и трубку повесили.

Но недостаточно быстро. Я дико смотрел на трубку, зажатую у меня в кулаке.

– Генри! – заорал я.

Генри, устремив глаза в никуда, выглянул из такси.

Забираясь в машину, я упал.

– Генри, ты и дальше со мной?

– А как же я без тебя? – ответил Генри. – Скажи водителю, куда нам.

Я сказал. Мы двинулись.

Такси остановилось. Стекла в нем были опущены. Генри высунулся наружу, и его голова с обращенным вперед лицом напоминала изваяние, украшающее нос какого-то темного корабля. Он принюхивался.

– Не был здесь с детства. Пахнет океаном. А чем еще? Гнилью вроде. А-а, это пирс. Ты тут живешь, писака?

– Ты хотел спросить: «Тут ли живет Знаменитый Американский Писатель?» Тут.

– Надеюсь, твои романы пахнут лучше?

– Надеюсь, если доживу и они будут написаны. Генри, мы можем себе позволить, чтобы такси нас подождало?

Генри лизнул большой палец, отсчитал три бумажки по двадцать долларов и протянул водителю.

– С этим тебе будет не так страшно ждать нас, сынок?

– За такие деньги, – сказал водитель, пряча доллары, – можете не беспокоиться до утра.

– Ну, к тому времени дело будет сделано, – отозвался Генри. – Детеныш, ты соображаешь, что делаешь?

Я не успел ответить, как под пирс подкатила большая волна.

– Грохочет, будто нью-йоркская подземка, – сказал Генри. – Смотри, чтобы тебя не задавило.

Мы вышли из такси и оставили его дожидаться нас у входа на пирс. Я попытался вести Генри.

– Не надо, – воспротивился он. – Только говори, где веревки натянуты или проволока или камни валяются. А то у меня локоть очень чувствительный. Не люблю, когда меня водят под руку.

Я отпустил его, и он зашагал, гордо подняв голову.

– Подожди меня здесь, – сказал я. – Отступи немного назад. Ага, хорошо. Так тебя не видно. Когда пойду обратно, я скажу только одно слово – «Генри», а ты в ответ скажешь мне, чем пахнет. Ясно? И сразу повернешься и пойдешь к машине.

– Ясно. Я отсюда счетчик слышу.

– Скажешь шоферу, чтобы ехал в полицейское управление. Спроси Элмо Крамли. Если его нет, пусть позвонят ему домой. Он должен вместе с тобой приехать сюда. Чем скорей, тем лучше, раз уж мы раскрутили все это. Если только и вправду раскрутили. Может, твой нос нам больше не понадобится.

– Надеюсь, понадобится. Я и трость прихватил, чтобы всыпать этому мерзавцу. Дашь мне припечатать ему разок?

Я поколебался.

– Разок – пожалуйста, – сказал я наконец. – Ну как, Генри, ты в порядке?

– Братец Лис умеет лежать тихонько.

Я пошел дальше, чувствуя себя Братцем Кроликом [154].

Пирс ночью выглядел кладбищем слонов – огромные черные кости, прикрытые, как крышкой, туманом, а волны, накатывая на кости, то хоронили их, то обнажали, то хоронили, то снова обнажали.