Детская площадка - Брэдбери Рэй Дуглас. Страница 3
- А я тебя знаю, Чарли! - снова крикнул мальчик. - Пока!
- Что?! - Мистер Андерхилл даже поперхнулся от негодования.
- До завтрашнего вечера, Чарли. И-э-эй! - Мальчик ринулся вниз, вот он уже на земле, у подножия горки, с лицом белым как мел, а через него, падая и кувыркаясь, летят другие.
Растерянный мистер Андерхилл застыл на месте. Но маленький Джим снова захныкал, и мистер Андерхилл, таща упирающегося сына за руку и провожаемый немигающими лисьими взглядами из-за решетки, поспешил домой, остро ощущая холод осени.
* * *
На следующий день, пораньше закончив дела в конторе, мистер Андерхилл трехчасовым поездом вернулся домой. В три двадцать пять он был уже в Гринтауне и вполне мог еще насладиться теплом последних неярких лучей осеннего солнца. "Странно, как в один прекрасный день вдруг приходит осень, - думал он. - Вчера, казалось, еще было лето, а сегодня ты уже не уверен. То ли нет былого тепла в воздухе, то ли поиному пахнет ветер? А может, это старость, которая уже засела в костях и в один прекрасный вечер вдруг проникает в кровь, а потом в сердце, и ты чувствуешь ее холодное дыхание? Ты на год стал старше, еще один год ушел безвозвратно. Может быть, это?"
Он шел по направлению к детской площадке и думал о будущем.
Кажется, ни в одно время года человек не строит столько планов, как осенью. Должно быть, вид умирающей природы невольно заставляет человека подумать о смерти, вспомнить, что он еще не успел сделать. Итак, решено. У Джима будет частный воспитатель. Он не должен попасть в одну из этих ужасных школ. Разумеется, это отразится на его скромных сбережениях, но зато детство Джима не будет омрачено злом и насилием. Они с Кэрол сами будут подбирать ему друзей. Никаких задир или драчунов, пусть только посмеют коснуться его Джима... А что касается детской площадки, то о ней, разумеется, не может быть и речи.
- Здравствуй, Чарльз.
Мистер Андерхилл быстро поднял голову. У ворот площадки стояла его сестра Кэрол. Она назвала его Чарльзом вместо обычного Чарли, и он сразу это заметил. Значит, вчерашняя размолвка еще не забыта.
- Что ты здесь делаешь, Кэрол? Она виновато покраснела и бросила взгляд за решетку площадки.
- Нет, не может быть!.. - воскликнул мистер Андерхилл, и его испуганный, ищущий взгляд остановился на ораве дерущихся, визжащих детей. - Ты хочешь сказать, что...
Сестра посмотрела на него с еле заметным любопытством и кивнула головой.
- Я думала, что если отведу его пораньше...
- ...то, вернувшись в обычное время, я ничего не узнаю? Ты это хотела сказать, да?
Да, именно это она хотела сказать.
- Боже мой, Кэрол, где же он?
- Я сама только что пришла посмотреть, как он себя здесь чувствует.
- Неужели ты бросила его здесь одного? На весь день!..
- Нет, всего на несколько минут, пока я делала покупки...
- Ты оставила его здесь? Боже милосердный! - Андерхилл схватил ее за руку. - Идем! Надо немедленно же забрать его отсюда!
Сквозь прутья решетки они вглядывались туда, где носились по лужайке мальчишки, а девчонки царапались и били друг друга по щекам. То и дело от группок дерущихся и ссорящихся детей отделялась одинокая фигурка и стремглав бежала куда-то, сшибая всех на пути.
- Он там! - воскликнул в отчаянии Андерхилл и в ту же минуту увидел Джима. С криком и плачем он бежал через лужайку, преследуемый несколькими сорванцами. Вот он упал, поднялся, снова упал, издавая дикие вопли, а его преследователи хладнокровно обстреливали его из духовых ружей.
- Я заткну эти проклятые ружья им в глотки! - разъярился мистер Андерхилл. - Сюда, Джим! Сюда!
Джим устремился к воротам, на голос отца, и тот подхватил его на лету, словно узел с мокрым и грязным тряпьем. У Джима был расквашен нос, штанишки изодраны в клочья, и весь он был в пыли и грязи.
- Вот тебе твоя площадка! - воскликнул мистер Андерхилл, обращаясь к сестре, и, став на колени, прижал к себе сына.- Вот они, твои милые невинные малютки из хороших семей. Настоящие фашисты! Если я еще раз увижу Джима здесь, скандала не миновать! Идем, Джим. А вы, маленькие ублюдки, марш отсюда! - прикрикнул он на детей.
- Мы ничего не сделали, - хором ответили дети.
- Боже мой, куда мы идем! - патетически воскликнул мистер Андерхилл.
- Эй, Чарли! - вдруг снова услышал он знакомый голос.
Опять этот мальчишка! Он отделился от группы детей и, улыбаясь, небрежно махнул рукой.
- Кто это? - спросила Кэрол.
- Откуда я знаю, черт побери!- в сердцах воскликнул мистер Андерхилл.
- До свидания, Чарли. Пока! - снова крикнул мальчик и исчез.
Подхватив сына на руки и решительно взяв сестру за локоть, мистер Андерхилл направился домой.
- Отпусти мой локоть! - резко сказала Кэрол.
Вечером, готовясь ко сну, мистер Андерхилл был буквально вне себя от негодования. Чтобы успокоиться, он выпил кофе, но и это не помогло. Он готов был размозжить головы этим отвратительным сорванцам: да, да, именно отвратительным!
Сколько в них хитрости, злобы, коварства, бессердечия. Во имя всего святого, кто оно, это новое поколение? Банда головорезов, висельников, громил, молодая поросль кровожадных кретинов и истязателей, в души которых уже проник страшный яд безнадзорности! Мистер Андерхилл беспокойно ворочался в постели. Наконец он встал и закурил папиросу.
Но это не принесло успокоения. Придя домой, они с Кэрол поссорились. Они некрасиво кричали друг на друга - точь-в-точь дерущиеся павлины в прериях, где приличия и условности были бы смешной и нелепой причудой. Теперь ему было стыдно за свою несдержанность. Не следует отвечать грубостью на грубость, если считаешь себя воспитанным человеком. Он хотел поговорить спокойно, но Кэрол не дала ему, черт возьми! Она решила сунуть мальчишку в эту чудовищную машину, чтобы та раздавила его. Она хочет, чтобы на нем поскорее поставили штамп и номер, чтобы побои и пинки сопровождали его от детской площадки и детского сада до дверей школы и университета, а потом даже и там. Если Джиму повезет, в университете истязание и жестокость примут более утонченные формы, не будет крови и слюны, они останутся по ту сторону детства. Но у Джима к годам его зрелости появится Бог весть какой взгляд на жизнь, может, он сам захочет стать волком среди волков, псом среди псов, злодеем среди злодеев. Однако в мире и без того слишком много зла, больше, чем следует. Мысль о десяти-пятнадцати годах мучений, которые предстоит перенести Джиму, заставила мистера Андерхилла содрогнуться. Он чувствовал, как хлещут, жгут, молотят кулаками его собственное тело, как выворачивают суставы, как избивают и терзают его. Он содрогнулся, он почувствовал себя медузой, брошенной в камнедробилку. Джим не выдержит этого, он слишком мал, слишком слаб!