Рождение империи - Браун Саймон. Страница 28

– Разумеется, ваше величество, – ответил Мэддин. – Я буду регулярно посылать вам отчеты.

– Каким образом вы намерены это делать?

– Уверен, уже совсем скоро между Киданом и Сомой будут постоянно курсировать торговые суда.

– Смею надеться на это. Пожалуй, экспедиция обойдется моей казне гораздо дороже, чем я сама или кто-либо из моих советников считали возможным. Я рассчитываю, что затраты окупятся – и как можно скорее.

В этот момент со стороны сцены донеслись голоса актеров. Спектакль возобновился.

– Вот одна из особенностей любой хорошей беседы, – сухо сказала Лерена. – Всегда забываешь о времени.

– Я не стану сожалеть о том, что пропущу часть спектакля.

– Вы жестоки, Мэддин. Не говорите так в присутствии Кэшел Грейтейн, иначе вы больше не появитесь ни в одной из ее постановок.

Не ожидая ответа, императрица развернулась и направилась в свою ложу. Юнара вопросительно посмотрела на сестру, но Лерена лишь мило улыбнулась.

Когда спектакль наконец-то закончился, императрица задержалась, чтобы послушать аплодисменты, которые стали особенно громкими, когда появилась автор пьесы. Как обычно, зрители с преувеличенным энтузиазмом выражали свой восторг по поводу спектакля, набитого враньем от начала до конца и не имеющего ничего общего с действительными историческими фактами.

Лерена являлась верной продолжательницей семейных традиций, но она знала, что появление ее предков на равнинах было обусловлено скорее стремлением к расширению территорий, нежели обычным героизмом; Кевлерены руководствовались в первую очередь алчностью. Впрочем, императрица была уверена в том, что судьба – это то, что ты делаешь из своего прошлого, а не из будущего.

Осталось последнее действие, подумал Мэддин, стоя на лестнице Зала Сказаний. Принц понимал, что метафора не слишком удачна, но не мог избавиться от чувства, что за последнее время мир сильно усложнился и все, что с этого момента он скажет и сделает, будет оседать на его плечах тяжким грузом. Он сознавал, что вступил на путь, свернуть с которого уже невозможно.

Внезапно Мэддин пожалел о том, что два года назад не проявил нужной осторожности и, встретив на похоронах императрицы Хетты красавицу Алвей, без памяти влюбился в нее. Принц покачал головой, признавая абсолютную бессмысленность своих размышлений. Некоторые вещи – такие, как история империи или глупая пьеса – можно переписать заново. Но только не жизнь. Будь у него выбор, он все равно выбрал бы себе будущее, в котором есть Алвей.

– Ваше высочество! – обратился к нему Кадберн, терпеливо ожидавший чуть поодаль.

Вокруг почти никого не было. Пока шли финальные сцены пьесы, пролился сильный дождь: теперь все сверкало в свете, лившемся из холла.

– По пьесам Кэшел Грейтейн я точно скучать не буду, – произнес Мэддин.

Кадберн насмешливо фыркнул, потом посерьезнел.

– Возможно, вам следовало попросить императрицу, чтобы она позволила ей появиться здесь вместе с вами?

– Только не это, во имя Сефида! – Мэддин сделал глубокий вдох, словно собирался нырнуть в морские глубины. – Пора возвращаться. Как ты думаешь, Алвей дожидается меня?

– Думаю, да. Если, конечно, ребенок позволяет, – тихо произнес Кадберн.

Принц усмехнулся.

– Я все гадаю, какой же из меня получится отец?

– Вы будете строгим отцом.

– Такое не в моем характере.

– Это черта вашего характера, о которой пока еще никому не известно, даже вам, – спокойно заметил Мэддин. – Все родители проявляют строгость, если они любят своих детей.

Мэддин зашагал вниз по лестнице.

– Ты и вправду в это веришь?

Кадберн пожал плечами.

– Не помню, от кого я слышал подобное, но мне показалось, что это верное утверждение.

Мэддин улыбнулся и открыл было рот, чтобы пошутить, как неожиданно послышался чей-то женский голос.

– Она будет называться «Незаконный ребенок»! Принц и Кадберн одновременно обернулись, взявшись за рукоятки мечей. Они увидели, что позади них из холла выходят Юнара и Нетаргер.

Мэддин и Юнара обменялись враждебными взглядами; точно так же поступили и их Избранные.

– О чем вы, ваше высочество? – спокойно спросил принц.

– Это название пьесы, которую Грейтейн напишет о твоем ребенке, – весело рассмеялась Юнара, после чего, словно в задумчивости, наклонила голову. – Или, быть может, так она назовет пьесу, которую напишет о твоей драгоценной колонии. Возможно, она напишет и о том, и о другом. «Незаконные дети империи».

Нетаргер угодливо хихикнул.

– Ваше высочество демонстрирует свое неповторимое чувство юмора, о котором знает весь Омеральт, – по-прежнему спокойно произнес Мэддин, убирая руку с меча. При этом Кадберн не последовал его примеру. – Вы хотели поговорить со мной о чем-то конкретном?

– Нет. Просто хотела в последний раз взглянуть на тебя. В конце концов, мы были так близки, что обидно расстаться, даже не сказав друг другу «до свидания».

– До свидания, – резко произнес Мэддин, повернулся и зашагал вниз.

– Я рада, что мои наемники не прикончили тебя, – сказала Юнара. – Иначе мне пришлось бы жалеть об этом.

Мэддин ничего не ответил. Кадберн неотступно следовал за ним.

– Но мне очень жаль, что они не разделались с гнусной бабой, которую ты любишь так горячо, что готов ради нее предать традиции родной семьи!

Принц резко остановился. Кадберн положил ему руку на плечо.

– Не надо, – негромко произнес он. – Продолжайте идти как ни в чем не бывало.

Мэддин, ссутулившись, сделал шаг вперед.

– Видишь ли, против нее лично я ничего не имею, – продолжала Юнара. – Но любой, кто восстает против Кевлеренов, должен получить по заслугам.

На сей раз Кадберну не удалось остановить принца. Мэддин обернулся и посмотрел герцогине в лицо.

– От кого получить? От вас? – Он скрипнул зубами. – Даже вы, любезная герцогиня, не сможете достать нас в Новой Земле!

Юнара посмотрела на него долгим взглядом и спокойно произнесла:

– Ты зря говоришь это с такой уверенностью. Неожиданно все тело герцогини похолодело от внезапного всплеска магической энергии. Мэддин ощутил, как его кожа покрылась мурашками, а волосы на затылке встали дыбом. Он сделал судорожный вздох и отступил назад. Юнара рассмеялась и разжала правый кулак. В ее ладони лежало маленькая окровавленная птичка. Герцогиня тряхнула ладонью, и мертвое тельце упало на землю.

– Одна из моих любимых малиновок, – равнодушно-отстраненным тоном произнесла она, посмотрев сначала на птицу, а потом на принца. – Любовь придает силу всему, что мы делаем.

– То, что вы чувствуете, – это не любовь, ваше высочество, – холодно ответил Мэддин и позволил Кадберну увести его прочь.

ГЛАВА 7

Полома Мальвара с непонятной ему самому веселостью наблюдал за поведением колонистов, испытывая при этом стыд за собственную толстокожесть.

Он хорошо помнил, как мучился от морской болезни во время путешествия из Кидана в Хамилай, и сейчас по логике вещей должен был сочувствовать страдающим от качки людям, которые едва ли не каждый день выстраивалась возле борта, чтобы вовремя извергнуть в море содержимое желудка. Мальвара сам удивлялся, почему во время обратного пути не стал переносить качку намного лучше. Наверняка это было вызвано тем, что сейчас он находился на огромном корабле, который держался на волнах гораздо устойчивее, чем то маленькое и юркое торговое суденышко, которое спасло Полому от преследования коварных соотечественников.

Это было уже два года назад, с удивлением подумал бывший префект. Казалось, что с тех пор, как он бежал из родных мест, прошло совсем немного времени. Теперь же Мальвара с грустью размышлял о том, скольких своих родственников он застанет в живых. Полома надеялся, что плутократы не осмелились отомстить им за его бегство.

Усилием воли он заставил себя не думать об этом. Не пристало возвращаться домой с ненавистью в душе и с руками, обагренными кровью. Да и вряд ли Мэддин начнет строительство колонии с истребления местных торговцев – ведь они могут способствовать становлению экономической самостоятельности нового поселения.