Рождение империи - Браун Саймон. Страница 45

– А как люди перебираются с острова на остров?

– Разумеется, на лодках, – ответил Полома.

– Ну конечно… А ты уверен, что река сейчас разлилась? Мальвара поднял брови. На его лице появилось презрительное выражение.

– Прошу прощения, – сказал Гос. – Но это важно.

– И в чем же важность?

– Это даст нам преимущество, когда мы прибудем на место назначения, – сказала Гэлис. – Потому что вода существенно помешает передвижению всех тех, кто пожелает встать у нас на пути.

Полома слегка побледнел.

– Ах да. Конечно… Как это я сам не догадался.

Гэлис и Линседд, почти соприкасаясь головами, склонились над картой. Мальвара внезапно почувствовал себя лишним. Желудок бывшего префекта сжался; он подумал, что его вот-вот стошнит, но через мгновение понял, что мучает его не морская болезнь, а чувство вины.

– Прошу меня извинить, – сказал Полома, – но мне нужно возвращаться на свой корабль…

Командующий и стратег пробурчали в ответ что-то невнятное. В данный момент их внимание было полностью сосредоточено на карте.

Как только Полома ушел, Гос взглянул на Гэлис и произнес:

– Отличная работа. Я просто старался его раззадорить.

– Ты насмехался над его верованиями. Не следовало этого делать.

– Я просто удивился. Первый раз вижу столь суеверного человека…

– Мне казалось, что ты принимал участие в военных действиях.

Гак оно и было, – обиженно ответил Гос. – В течение нескольких лет.

А я всего два года. Но и этого было достаточно, чтобы познакомиться с самыми разными суевериями. Есть деревенские мифы и легенды. Крестьяне, которые до сих пор поклоняются своим предкам.

– Но ведь это несерьезно.

Сразу видно, что ты слишком долго общался с Кевлеренами, – небрежным тоном произнесла Гэлис. – Конечно же, все это очень серьезно. Мир и мифы существовали задолго до того, как Эмбер Кевлерен спустился с гор в хамилайские долины.

– И будут существовать, после того как последний Кевлерен вернется обратно? Так это следует понимать?

– Я этого не говорила, – пожала плечами девушка.

– Впрочем, пожалуй, ты права, – произнес Гос. – Я тебя понял. Буду более осторожен в разговорах с Поломой.

– Тебе не о Поломе следует беспокоиться. Не забывай, что нам предстоит повести в бой тысячи его соплеменников. Вот чьи чувства нельзя задевать – если не хочешь, чтобы тебе вонзили нож в спину. Если мы будем оскорблять их верования, нам придется плохо.

Линседд кивнул, и Гэлис решила, что наступило время сменить тему разговора.

– Насколько я понимаю, у тебя есть план? – сказала она и постучала пальцем по карте.

– Пока нет, – признался Гос. Через секунду он добавил, глядя куда-то вдаль: – Но обязательно будет.

Неряшливого вида повар шлепнул черпак клейкой каши в миску Эриот.

Глядя на раздерганные движения повара, можно было подумать, что ему перепадало больше, нежели скромная ежедневная норма грога. Кто-то, стоявший в очереди сзади, бесцеремонно оттолкнул Эриот. Девушка машинально толкнула обидчика в ответ. Послышалось громкое ругательство.

Эриот тут же обернулась. На нее злобно смотрел жилистый мужчина с неприятными белесыми глазами.

– Пытаешься получить больше, чем полагается? – недовольно спросил он.

– Нет, – спокойно ответила девушка. – Просто мне не нравится, когда меня толкают.

Стоявшая позади мужчины женщина сказала:

– Оставь ее в покое, Риб. Ты толкнул ее, вот она и дала тебе сдачи.

На лице мужчины появилась презрительная усмешка.

– Что ж, этой девчонке пора привыкать к тому, что время от времени ее будут толкать.

– Давайте быстрее! – сказал повар. – У меня и без вас хватает работы.

Эриот окинула Риба презрительным взглядом и отошла в сторону, высматривая свободное место под одним из грузовых люков: забранные легкими решетками, они пропускали достаточно света и воздуха.

Девушка уже собиралась съесть первую ложку, когда ее снова толкнули.

– Ой, смотрите, кого я вижу! – издевательски воскликнул Риб, который незаметно подкрался к ней. На его лице гуляла все та же наглая ухмылка. – Ты грубо себя вела со мной, красотка, а я терпеть не могу людей с плохими манерами.

Эриот пристально посмотрела на него, но ничего не сказала. Затем проглотила первую ложку каши.

– Я видел, как ты расхаживала здесь, словно какая-нибудь вертихвостка. Я еще тогда на тебя глаз положил.

Риб отхлебнул кашу прямо из миски, продолжая в упор рассматривать девушку.

Эриот вздохнула. В такой ситуации самое разумное – просто уйти прочь, но, к сожалению, самообладание – не самое сильное ее качество. Однако уступать обидчику не в ее правилах – особенно сейчас, когда впереди ждет новая жизнь. Искушение отбрить нахала было слишком велико.

– Говоришь, положил глаз? – спросила Эриот. Прежде чем Риб успел ответить, она ударила кулаком по его миске. Содержимое выплеснулось наглецу прямо в лицо. Он злобно вскрикнул, бросил миску и принялся протирать глаза.

Когда Риб справился со своим занятием и огляделся по сторонам в поисках Эриот, девушки уже нигде не было видно.

– Я тебя найду, мерзавка! – крикнул он, не обращая внимания на других колонистов, ставших свидетелями этой неблаговидной сцены. – На корабле тебе нигде не спрятаться! Я тебя из-под земли достану!

Морская болезнь мучила Китайру уже не так сильно, и она решила, что худшее позади.

На палубе девушка чувствовала себя гораздо лучше: например, могла наконец-то фокусировать взгляд на линии горизонта – несмотря на качку, напоминавшую о том, что она все еще находится во власти природной стихии.

Воистину ирония судьбы: всю свою взрослую жизнь Китайра пыталась разобраться в тонкостях Сефида, а что может быть недоступнее для понимания, чем магия? Тем не менее, будучи ученым, девушка свято верила в то, что упорный труд поможет овладеть тайнами заклинаний. Пока же ее способности позволяли лишь излечить простуду или сделать воздух в помещении чуть свежее и прохладнее – это были простые действия, которые сильно утомляли любого, кто не был Кевлереном. Так было до недавнего времени. Теперь же Китайра начала подозревать, что ей никогда не овладеть Сефидом. Вместе с этим прозрением пришло и осознание собственной неполноценности. Как только она смела рассчитывать на то, что простому грамматисту удастся соперничать с Кевлеренами, путь даже и на самом скромном уровне!..

Когда Китайра была моложе, она мечтала о том, что когда-нибудь сможет творить с помощью магии чудеса. С самого раннего детства девушка ощущала, что существует некая сила, до которой, стоит только захотеть, можно дотянуться рукой. Ее учителя знали об этой способности: девочка любила совершать непритязательные фокусы, чтобы позабавить друзей. Именно школьные наставники направили ее в университет, чтобы она стала грамматистом. Грамматист изучает магию – подобно тому, как врач изучает болезни человеческого тела или стратег усваивает основы военной науки. Теперь Китайра точно знала одно: никакое изучение магии не гарантирует понимания того, почему Кевлерены наделены такими мощными способностями… или каким образом они их приобрели.

Поначалу мысли о собственной неполноценности повергли Китайру в уныние, но теперь, когда у нее была Гэлис, к ней постепенно вернулась былая уверенность в себе. Возлюбленная заставила ее воспрянуть духом, увидеть окружающий мир в новом свете. Наверно, Китайре никогда не овладеть магией – по крайней мере не подняться до уровня Кевлеренов, – но все еще оставалась надежда, что, изучая волшебные заклинания, она все же придет к пониманию тонкостей Сефида. Пусть не как практик, но как человек знающий и мудрый…

С горькой иронией Китайра напомнила себе, что за ее взаимоотношения с Гэлис, за это вновь обретенное чувство уверенности ей следует благодарить Кевлеренов – точнее, ту женщину, которая решила использовать их обеих в своих собственных целях. Главное, чтобы возлюбленная никогда не узнала об этом.

Впрочем, сделать это нетрудно: Гэлис на редкость доверчива, когда дело касается тех, кого она любит, а Китайра умела хранить тайны. Она пыталась установить взаимоотношения со стратегом, поскольку ей это было велено, не подозревая о том, к чему это приведет.