Другие миры (сборник) - Тан Шон. Страница 2

Мы отошли на опушку парка.

– Позвольте представить, – повернулся к нам светоносный, – мои Хризеи Келедонес.

И он щелкнул пальцами.

Земля выплюнула еще облако пара, и в нем явились три золотые женщины. То есть золотые в буквальном смысле. Их металлическая кожа так и сияла. Золотой ткани, пошедшей на скромные платья без рукавов, хватило бы, чтобы спасти от банкротства небольшую компанию. Золотые кудри были элегантно забраны в классический «пчелиный улей» на макушке. Леди были одинаково прекрасны и одинаково ужасны, как из какого-нибудь божественного инкубатора.

Автоматоны – живые статуи – я видал уже не один раз. Красивые или нет, они почти всегда пытались меня убить.

Я на всякий случай отступил на шаг.

– Как-как ты сказал? Хрисси Келли… чего?

– Хризеи Келедонес, – великодушно повторил бог. – Золотые певицы. Это моя группа бэк-вокала.

Я искоса глянул на Гроувера: вдруг это такая шутка, а я до сих пор не врубился. Тот, однако, не смеялся. Он таращился на золотых дамочек, раскрыв рот, будто ему показали самую большую, самую вкусную на свете алюминиевую банку.

– Так, значит, они настоящие…

Аполлон милостиво улыбнулся.

– Ну, мне их сделали уже много веков назад. Сами понимаете, если такое слишком часто выводить на публику, очарование новизны быстро улетучится. Все это время я держал их у себя в Дельфах. Это настоящий рок, чуваки, вот что я вам скажу! Они способны взорвать любой храм! Конечно, теперь я использую девочек только по особым случаям.

Глаза у Гроувера заблестели слезами благодарности.

– …и ты привел их ко мне на день рождения?

– Да нет же, идиот! У нас концерт сегодня на Олимпе. Там будут все! Музы на разогреве, а дальше выйду я с миксом из старых хитов и нового материала. Ну, то есть, строго говоря, келедонес мне не нужны – у меня и с сольной карьерой все в порядке. Но публика жаждет кое-чего из классики, с девочками, – «Дафна, ты всегда со мной», «Лестница на Олимп», «Не плачь по мне, Атлантида». Это будет реально круто!

Я изо всех сил делал вид, что меня не тошнит. Мне уже доводилось внимать поэзии Аполлона, и если музыка хотя бы вполовину так же дурна, концерт вылетит в трубу со свистом – даже Эол, отец ветров, не сделал бы лучше.

– Отлично! – подытожил я не совсем искренне. – Так в чем проблема-то?

Небесная улыбка Аполлона как-то сразу подувяла.

– Слушай!

Он повернулся к золотым леди и поднял руки на манер дирижера. По его мановению девушки издали хоровое: «Л-а-а-а-а-а-а!»

Это был всего лишь вокальный аккорд, один-единственный и совсем простой, но этот звук наполнил меня острым блаженством. Я вдруг позабыл, где нахожусь и чем только что занимался. Даже если бы золотые певицы решили сей же час разорвать меня на кусочки, я бы не стал сопротивляться – при условии, что они продолжали бы петь. В мире больше не было ничего, ничто не имело значения – кроме звука.

Потом роботы замолчали. Наваждение схлынуло. На меня глядели три прекрасные, ничего не выражающие металлические маски.

– Это… – мне пришлось сглотнуть, – это было изумительно!

– Изумительно? – Аполлон пренебрежительно сморщил божественный нос. – Да их же всего только три! Звук пустой, плоский. Я не могу выступать без полного квартета.

Гроувер тем временем давился слезами восторга.

– Они бесподобны! Они идеальны!

Хорошо, что Можжевелка нас не слышит, она девушка ревнивая.

Аполлон внушительно скрестил на груди загорелые руки.

– Нет, они не идеальны, господин сатир! Мне нужны все четыре, или концерт полетит в тартарары. К несчастью, моя четвертая келедона с утра в самовольной отлучке. Нигде не могу ее найти.

Я поглядел на золотых автоматонов, спокойно взирающих на Аполлона в ожидании приказаний.

– Гм… как вообще бэк-вокалистка может самовольно куда-то отлучиться?

Аполлон сделал еще один дирижерский жест, и певицы вздохнули на три голоса. Это прозвучало так скорбно, что сердце у меня упало куда-то в желудок, спасаясь от разрыва на месте. Мне показалось, что я никогда, никогда больше не буду счастлив. Затем ощущение рассеялось – так же быстро, как первое.

– А на них гарантия кончилась, – объяснил Аполлон. – Гефест сделал их для меня уже довольно давно, и они всю дорогу отлично работали… пока не вышел гарантийный срок в две тысячи лет. И сразу же – БАБАХ! Четвертая рехнулась и сбежала в город.

Он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону Манхэттена.

– Я, конечно, попробовал предъявить претензии Гефесту, а он такой: «Вы приобретали пакет Защита-Плюс вместе с товаром?» А я: «Да пошел ты со своей дурацкой продленной гарантией!» А у него рожа такая, будто это я виноват, что келедона сломалась, и вот если бы я, дескать, своевременно купил Пакет-Плюс и у меня была бы круглосуточная служба технической поддержки, то…

– Так-так-так, – вмешался я.

Никакого желания лезть в свару бог-против-бога у меня, естественно, не было. Вляпывались уже в такое, спасибо, и не один раз.

– Если ты знаешь, что твоя келедона шарится где-то по городу, почему ты не отправишься сам искать ее? Ты же бог.

– Да у меня времени нет! Мне некогда, нужно репетировать. Надо сет-лист написать, саунд-чек провести… И потом, для этого есть герои!

– …у богов на побегушках, – пробормотал я недостаточно тихо.

– Ну да! – развел руками блистательный. – Я так думаю, беглая келедона бродит сейчас по Театральному кварталу, ищет, где бы прослушаться. Келедоны – они те же старлетки: мечтают, чтобы их заметили, взяли в какой-нибудь бродвейский мюзикл, все дела. По большей части мне удается держать их амбиции в узде. Я хочу сказать, не могу же я допустить конкуренции с их стороны! Того и гляди высидят со сцены! Уверен, когда меня нет, бедняжка думает, что она – новая Кэти Перри [2]. Вы, парни, должны изловить ее, пока она не натворила дел. И побыстрее! Концерт – сегодня вечером, а Манхэттен – остров немаленький.

Гроувер подергал себя за бородку.

– То есть ты хочешь, чтобы мы поймали тебе певицу, пока ты будешь заниматься саунд-чеком?

– Считайте это дружеской услугой, – улыбнулся лучезарный, не уточняя, кто кому ее оказывает. – Не ради меня, конечно, – ради всех смертных Манхэттена.

– Ой, нет. – Голос у Гроувера вдруг стал совсем писклявый. – Ой, нет, ой, нет…

– Да что с тобой? – удивился я. – Чего «ой, нет»?

Несколько лет назад Гроувер провел между нами линию волшебной эмпатической связи (еще одна длинная история), так что мы теперь могли ощущать эмоции друг друга. Это вам не телепатия, но то, что он насмерть перепуган, было очевидно.

– Перси, – проникновенно сказал он, – если эта чертова машинка примется голосить на людях в послеполуденный час пик…

– …она учинит жуткий хаос, – подхватил бог. – Келедона может затянуть любовную песнь, или колыбельную, или патриотический военный марш, и все, что услышат из ее уст смертные…

Я содрогнулся. Один вздох этих золотых девиц вверг меня в отчаяние, даже при том, что рядом торчал державший их под контролем Аполлон. Перед моими глазами так и встала келедона, запевающая что-нибудь эдакое на запруженной людьми площади, – и тотчас все засыпают, или бросаются друг другу на шею, или затевают общую драку…

– Ее надо остановить, – твердо сказал я. – Но почему мы?

– Вы мне нравитесь! – радостно сообщил Аполлон. – Вы уже имели дело с сиренами. Тут все примерно так же – заткнете воском уши, и все. К тому же твой друг Гроувер – сатир, у него природный иммунитет к волшебной музыке. И на лире он умеет.

– На какой еще лире? – не понял я.

Аполлон щелкнул пальцами. Внезапно в руках у Гроувера обнаружился самый прикольный музыкальный инструмент, какой я когда-либо видел. Внизу – пустой черепаший панцирь (черепаху тут же стало ужасно жалко, она такое перенесла… но не суть). В него воткнуты два полированных деревянных рога, прямо как у быка, а между ними – планка, и семь струн натянуты от нее к днищу. Все в целом смотрелось как странный гибрид арфы, банджо и… ну и дохлой черепахи.