Кладбище для безумцев. Еще одна повесть о двух городах - Брэдбери Рэй Дуглас. Страница 19
— А что, если тебя не будет, когда я вернусь? У тебя все еще Хеллоуин?
Ох уж эта женская интуиция!
— Его отложили на следующую неделю.
— Я все узнаю по твоему голосу. Держись подальше от кладбищ.
— Почему ты это сказала?!
Мое сердце подпрыгнуло, как кролик.
— Ты положил цветы на могилы родителей?
— Забыл.
— Как ты мог?
— Во всяком случае, кладбище, где они лежат, гораздо лучше.
— Лучше чего?
— Лучше любого другого, потому что они там.
— Положи цветочек за меня, — попросила она. — Я люблю тебя. Пока!
И она повесила трубку: раздался шорох, негромкий треск, и все стихло.
В пять утра, когда солнце и не думало показываться, а тучи, налетевшие с Тихого океана, неподвижно зависли над крышей, я рассеянно посмотрел на потолок, потом встал и на ощупь, без очков добрался до печатной машинки.
Я сел в предрассветных сумерках и написал: «ВОЗВРАЩЕНИЕ ЧУДОВИЩА».
Но разве оно когда-нибудь исчезало?
Разве оно не маячило где-то впереди меня на протяжении всей моей жизни, шепотом призывая к себе?
Я напечатал: «ГЛАВА 1».
Что такого прекрасного в совершенном чудовище? Отчего мальчишки и мужчины ищут ответ на этот вопрос?
Что заставляет нас полжизни бредить всякими Тварями, Пугалами, Монстрами, Уродцами?
И главное, что вызывает безумное желание догнать и поймать самое страшное страшилище в мире?!
Я перевел дух и набрал номер Роя. Его голос раздался откуда-то издалека, словно из-под воды.
— Все в порядке. Все будет, как ты хочешь, Рой. Нормально, — сказал я.
Затем повесил трубку и снова повалился на кровать.
На следующее утро я стоял возле павильона 13, где работал Рой Холдстром, и читал нарисованный им плакат:
ОСТОРОЖНО! РАДИОАКТИВНЫЕ РОБОТЫ. БЕШЕНЫЕ СОБАКИ. ЗАРАЗНЫЕ БОЛЕЗНИ
Я приложил ухо к дверям павильона и представил себе, как там, под высокими сводами, в безмолвной темноте, Рой плетет глиняные узоры, точно неуклюжий паук, попавшийся в сети своей собственной страсти и ее порождений.
— Вперед, Рой, — прошептал я. — Вперед, чудовище.
И, в ожидании, пошел прогуляться по разным городам мира.
17
Шагая, я думал: «Боже, Рой помогает родиться на свет чудовищу, которого я боюсь. Как унять дрожь и смириться с безумием Роя? Как мне его протащить в сценарий? Куда его вставить? В какую местность, в какой город, в какой уголок мира?»
Боже, думал я, шагая, теперь-то я понимаю, почему так мало мистических сюжетов написано среди американских декораций. Англия с ее туманами, дождями, болотами, старинными домами, лондонскими привидениями, Джеком Потрошителем — это да!
А что Америка? Ни одной стоящей истории про привидения или огромных собак. Разве что Новый Орлеан: там достаточно туманов, дождей и одиноких домов на болотах, от которых холодный пот прошибает: есть где раскопать могилку, пока святые вечно куда-то маршируют.[89] Еще Сан-Франциско, где каждую ночь завывают сирены, подавая кораблям сигнал в тумане.
Может, Лос-Анджелес. Вотчина Чандлера[90] и Джеймса Кейна.[91] Хотя…
Во всей Америке было всего одно настоящее место, где можно было спрятать убийцу или расстаться с жизнью.
Киностудия «Максимус»!
Рассмеявшись, я свернул на боковую дорожку и пошел через дюжину натурных площадок, по пути делая заметки.
Здесь можно отыскать и Англию, и далекий Уэльс, и заболоченную Шотландию, и дождливый Эйре, и развалины древних замков, и могильные склепы, под сводами которых снимались ужастики и привидения толпами носились всю ночь по стенам просмотровых залов, что-то отрывисто бормоча, в то время как ночные сторожа распевали похоронные гимны, проезжая мимо на старинных колесницах Демилля, запряженных конями с пламенеющими султанами.
Итак, сегодня ночью статисты-призраки исполнят бой часов, холодные капли разлетятся из поливальных установок на лужайках, упадут на разогретые за день тихие могильные камни, поднимется кладбищенский туман и поверх стены незаметно приплывет сюда. Здесь ты в любой вечер можешь пройтись по Лондону и встретить Призрак Стрелочника,[92] от чьего фонаря загорелся паровоз, который со свистом пронесся мимо него, словно железный бронепоезд, и протаранил павильон 12, чтобы затем раствориться на страницах старого октябрьского номера «Сильвер скрин».[93]
Итак, я бродил по аллеям, ожидая, пока не зайдет солнце и Рой с руками по локоть в кроваво-красной глине не выйдет наружу и не возвестит о рождении новой жизни!
Ровно в четыре я услышал далекие ружейные выстрелы.
Это были вовсе не выстрелы: просто Рой гонял туда-сюда крокетный мяч по лужайке натурной площадки № 7. Он лупил и лупил по мячу, но, почувствовав на себе мой взгляд, застыл на месте. Он поднял голову и удивленно посмотрел на меня. С виду он был похож не на акушера, принявшего роды, а скорее на хищника, только что убившего свою жертву и наевшегося до отвала.
— Я это сделал, ей-богу! — крикнул он. — Я его поймал! Наше чудовище, твое чудовище, мое! Сегодня — в глине, завтра — на пленке! Все будут спрашивать: «Кто это сделал?» Мы, сынок, это сделали мы!
Рой сжимал своими длинными костлявыми пальцами воздух.
Я медленно подошел, изумленно глядя на него.
— Поймал? Господи, Рой, ты так и не рассказал мне. Что ты там видел, когда погнался за ним прошлой ночью?
— Всему свое время, дружище. Слушай, я закончил работу полчаса назад. Один взгляд на это, и ты начнешь строчить так, что твоей машинке придет каюк. Я позвонил Мэнни! Он подъедет через двадцать минут. Я чуть с ума не сошел от нетерпения. Пришлось гонять мячи. Вот так!
Он опять с размаху ударил по мячу, и тот улетел прочь.
— Остановите меня, пока я не убил кого-нибудь!
— Рой, успокойся.
— Нет, я никогда не успокоюсь. Мы сделаем величайший фильм ужасов в истории кино. Мэнни…
— Эй, вы двое, что вы тут делаете? — окликнул нас чей-то голос.
Почти неслышно урча, к нам подкатил «роллс-ройс» Мэнни, эдакий белоснежный театр на колесах. Лицо нашего босса выглядывало из маленького кассового окошечка.
— Вы хотели встретиться, нет?
— Нам идти пешком или сесть в машину? — спросил Рой.
— Пешком!
И «роллс» проскользнул мимо.
18
Мы не спеша побрели к павильону 13.
Я все время смотрел на Роя, надеясь разглядеть хоть намек на то, что он придумал за эту долгую ночь. Даже когда мы были мальчишками, он редко показывал свои настоящие чувства. Обычно он распахивал передо мной настежь двери гаража, чтобы продемонстрировать своего последнего динозавра. Только после моего восхищенного вздоха он позволял себе крик радости. Если мне это нравилось, для него уже не имело значения, что скажут другие.
— Рой, — спросил я, пока мы шли, — у тебя все в порядке?
Перед павильоном 13 мы увидели Мэнни Либера — он просто кипел от злости.
— Где вы пропадаете, черт возьми?! — заорал он.
Рой открыл дверь павильона, проскользнул внутрь, и дверь захлопнулась за ним с тяжелым стуком.
Мэнни бросил на меня испепеляющий взгляд. Я подскочил и распахнул дверь перед ним.
Мы вошли во мрак.
Вокруг было темно, если не считать единственной лампочки, висевшей над станком с металлическими опорами, на котором Рой лепил свои модели, — в шестидесяти футах от нас, на том конце пустынного пространства, полумарсианского пейзажа, неподалеку от погруженного во мрак метеоритного кратера.
Рой скинул ботинки и, словно балетный танцор, стрелой промчался через этот ландшафт, боясь раздавить какое-нибудь деревце размером с ноготок или машинку величиной с наперсток.
— Снимите туфли! — прокричал он нам.
— Черта с два!
И все же Мэнни стащил с себя туфли и на цыпочках прошел через миниатюрный мирок. С рассвета здесь появилось много нового; новые горы, новые деревья и плюс еще что-то, укрытое мокрой тряпкой и стоявшее под лампой.