Октябрьская страна (The October Country), 1955 - Брэдбери Рэй Дуглас. Страница 75
Около восьми часов вечера Дуглас увидел мистера Кобермана, который возвращался со своей ночной работы, постукивая тросточкой. На голове у него была неизменная соломенная шляпа. Дуглас приник к другому окну. Краснокожий мистер Коберман шел по красному миру с красными цветами и красными деревьями. Что-то поразило Дугласа в этой картине. Ему вдруг показалось, что одежда мистера Кобермана растаяла, и кожа его стала прозрачной. То, что Дуглас увидел внутри, заставило его от изумления вдавить нос в стекло.
Мистер Коберман поднял голову, увидел Дугласа, и сердито, как бы для удара, замахнулся своей тростью. затем он быстро засеменил по красной дорожке прямо к двери.
– Эй, мальчик! – закричал он, затопав по ступенькам. – Что ты там делаешь?
– Ничего. Просто смотрю, – пробормотал Дуглас.
– Просто смотришь? И все? – кричал Коберман.
– Да, сэр. Я смотрю через разные стекла. И вижу разные миры – голубой, красный, желтый. Разные.
– Да, да. Разные, – Коберман сам посмотрел в окно. Его лицо было бледным. Он вытер лоб носовым платком и притворно улыбнулся.
– Все разные. Вот здорово. – Он подошел к своей двери и, обернувшись, добавил: – Ну, ну. Играй.
Дверь закрылась. Коберман ушел к себе. Дуглас скорчил ему вслед гримасу и нашел новое стекло.
– О, все фиолетовое!
Через полчаса, когда он играл в песочнице, раздался звон разбитого стекла. Дуглас вскочил на ноги и увидел выскочившую на крыльце бабушку, которая сердито грозила ему рукой.
– Дуглас! Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не играл в мяч перед домом!
– Но я же сижу здесь, – возразил Дуглас.
Но бабушка не хотела его слушать.
– Смотри, что ты наделал, негодный мальчишка!
Чудесное разноцветное стекло было разбито, и среди осколков лежал баскетбольный мяч Дугласа. Прежде, чем он успел что-то сказать в свое оправдание, на него обрушился град тумаков.
Потом он сидел в песочнице и глотал слезы, которые текли у него не столько от боли, сколько от обиды за совершившуюся несправедливость. Он знал, кто бросил этот мяч – конечно же он, человек в соломенной шляпе, который живет в холодной серой комнате.
"Ну, погоди же, погоди" – шептал Дуглас.
Он слышал, как бабушка подмела осколки и выбросила их в мусорный ящик. Голубые, красные, оранжевые стеклышки полетели в ящик вместе со старым тряпьем и консервными банками.
Когда она ушла, Дуглас, всхлипывая, подкрался к ящику и вытащил три осколка драгоценного стекла. Коберману не нравится цветные стекла? Ну что же, тем более их нужно спасти.
Дедушка возвращался из типографии немного раньше всех остальных жильцов, примерно в 5 часов. Когда его тяжелые шаги раздавались в прихожей, Дуглас всегда выбегал навстречу и бросался ему на шею. Ему нравилось сидеть на коленях у деда, прижавшись к его большому животу, когда тот читал газету.
– Слушай, дед.
– Ну, чего тебе?
– А бабушка сегодня опять потрошила цыпленка. На это так интересно смотреть! – сказал Дуглас.
Дед не отрывался от газеты:
– Уже второй раз на этой неделе – цыпленок. Твоя бабушка закормит нас этими цыплятами. А ты любишь смотреть, как она их потрошит? Эх, ты, маленький хладнокровный садист!
– Но мне же интересно.
– Да уж точно, – хмыкнул дедушка, зевая. – Помнишь ту девушку, которая попала под поезд? Она была вся в крови, а ты пошел и рассмотрел ее, – улыбнулся дед. – Храбрый гусь. Так и надо – ничего не бойся в жизни. Я думаю, это у тебя от отца, он же был военный. А ты так стал похож на него, потому что с прошлого года приехал к нам, – он вернулся к своей газете. Спустя минуту Дуглас прервал молчание:
– Дед!
– Ну, что?
– А что, если у человека нет сердца или легких, или желудка, а с виду он такой же, как все?
– Я думаю, это было бы чудом.
– Да нет, я не про чудеса. Что, если он совсем другой внутри, не такой, как я?
– Ну, наверное его нельзя будет полностью назвать человеком, а?
– Конечно, дед. А у тебя есть сердце и легкие?
Дед поперхнулся.
– Честно говоря, не знаю. Никогда не видел их. Даже рентген никогда не делал.
– А у тебя есть желудок?
– Конечно, есть, – закричала бабушка из кухни. – Попробуй не накормить его, и легкие у тебя есть. Ты кричишь так, что покойника разбудишь. А еще у тебя есть грязные руки. Ну-ка, марш мыть их! Ужин готов. И ты, дед, давай к столу скорее.
Тут начали спускаться жильцы, и деду уже некогда было спрашивать, с чего это Дуглас вдруг заинтересовался такими вопросами.
За столом жильцы разговаривали и перебрасывались шутками, только Коберман сидел, молча нахохлившись. Разговор от политики перешел к таинственным преступлениям, происходившим в городе.
– А вы слышали про мисс Ларсен, которая жила напротив раввина? – спросил дедушка, оглядывая жильцов. – Ее нашли мертвой с какими-то непонятными следами на теле. А выражение лица у нее было такое, что сам Данте съежился бы от страха. А другая женщина, как ее фамилия – Уайтли, кажется. Она исчезла, и все еще не найдена.
– Да, такие вещи часто происходят, – вмешался мистер Бриц, который работал механиком в гараже. – А все потому, что полиция ни черта не хочет делать.
– Кто хочет добавки? – спросила бабушка.
Но разговор все вертелся вокруг разных смертей. Кто-то вспомнил, что на прошлой неделе умерла Марион Барцумян с соседней улицы.
Говорили, что от сердечного приступа.
– А может и нет?
– А может и да!
– Да вы с ума сошли!
– Может хватит об этом за столом?
И так далее.
– Кто его знает, – сказал мистер Бриц. – Может в нашем городе завелся вампир.
Мистер Коберман перестал есть.
– В 1927 году? Вампир? Да не смешите меня, – сказала бабушка.
– А почему бы и нет? – возразил Бриц. – А убить его можно только серебряной пулей, вампиры боятся серебра, сам читал об этом где-то. Точно помню.
Дуглас в упор смотрел на Кобермана, который ел деревянным ножом и вилкой и носил в кармане только медные центы.
– Да глупости все это, – сказал дедушка. – Никаких вампиров не бывает. Все это вытворяют люди, по которым тюрьма плачет.
– Извините меня, – поднялся мистер Коберман. Ему пора было идти на ночную работу.
На следующее утро Дуглас видел, как он вернулся. Днем, когда бабушка, как обычно, ушла в магазин, он минуты три вопил перед дверью Кобермана. Оттуда не доносилось ни звука; тишина была зловещей. Дуглас вернулся на кухню, взял связку ключей, серебряную вилку и три цветных стеклышка, которые он вытащил вчера вечером из мусорного ящика.
Наверху он вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Дверь медленно открылась.
Портьеры на окнах были задернуты, и комната была в полутьме. Коберман лежал в пижаме на неразобранной постели. Дыхание его было ровным и глубоким.
– Хэлло, мистер Коберман!
Ответом ему было все тоже спокойное дыхание жильца.
– Мистер Коберман, хэлло!
Дуглас подошел вплотную к кровати и пронзительно закричал:
– Мистер Коберман!
Тот даже не пошевелился. Дуглас наклонился и воткнул зубья серебряной вилки в лицо спящего. Коберман вздрогнул и тяжело застонал.
Дуглас приложил к глазам голубое стеклышко, которое он захватил с собой. Он сразу оказался в голубом мире. Голубая мебель, голубые стены и потолок, голубое лицо Кобермана, его голубые руки. И вдруг… Глаза Кобермана, широко раскрытые, были устремлены на Дугласа, и в них светился какой-то звериный голод.
Дуглас отшатнулся и отвел стекло от глаз. Глаза Кобермана были закрытыми. Дуглас прислонил стекло – открыты, убрал – закрыты. Удивительно. Через голубое стекло глаза Кобермана жадно светились. Без стекла – казались плотно закрытыми.
А что творилось с телом Кобермана! Дуглас вскрикнул от изумления. Через стекло одежда Кобермана как бы терялась и становилась прозрачной вместе с его кожей. Дуглас видел его желудок и все его внутренности. У Кобермана внутри были какие-то странные предметы.