Они появляются в полночь - Хэйнинг Питер. Страница 65

Когда Теодор Оверфилд позвонил, дверь открыл мрачный слуга и провел его в комнату, похожую на библиотеку. В ней было много книг, и создавалось впечатление, будто ими довольно часто пользовались. Собраний сочинений не очень много, но обилие отдельных томов, очевидно, первых изданий. В одном углу комнаты стояла скульптура Меркурия, в другом — белоснежная статуя Венеры. Между ними камин, рядом с ним несколько кресел — комната выглядела очень уютно.

«Провести неделю в такой обстановке, да еще за хорошую плату — не плохо», — подумал доктор. Его размышления были внезапно прерваны; вошел довольно пожилой человек небольшого роста, с блестящими молодыми глазами и копной красивых седых волос.

— Я Петерсон, — представился он, — это я вас пригласил. Ведь вы — доктор Оверфилд?

Они пожали друг другу руки и уселись в кресла возле камина. Хотя было только начало сентября, но в этой горной местности уже стояли прохладные дни.

— Мне сказали, что вы — хороший психиатр, доктор Оверфилд, — после приветствия сказал седовласый хозяин. — Меня даже уверяли, что вы в силах разрешить мою проблему.

— Пока ничего не могу сказать по поводу вашей проблемы, — ответил доктор, — но я освободил всю следующую неделю и могу быть в вашем распоряжении. В своих письмах вы не касались того, что вас беспокоит, а мне бы хотелось об этом узнать. Когда вы сможете мне что-либо рассказать?

— Только не сейчас. Отдыхайте и после обеда вернемся к этому вопросу. А может быть, вы и сами увидите. Я провожу вас в вашу комнату; к шести часам спускайтесь в столовую, и я познакомлю вас с остальными членами моей семьи.

Комната, в которую хозяин привел Оверфилда, была более чем комфортабельной. Петерсон, пожелав доктору приятного отдыха, вышел, но быстро вернулся и, смущенно глядя на доктора, промолвил:

— Хочу вас предупредить. Когда вы останетесь в комнате один, заприте дверь.

— Запереть, когда я буду уходить?

— Нет. В этом как раз нет необходимости. Никто ничего в этом доме не украдет. Я прошу вас запирать дверь в том случае, когда вы будете в комнате один.

Когда Петерсон вышел, доктор запер за ним дверь и подошел к окну. Оно выходило в лес. Вдали он увидел ланей, возле дома, на лужайке, прыгали белые кролики. Вид был прелестный. Но почему на всех окнах решетки?

«Решетки на окнах! Очень странно, как будто тюрьма, — подумал он. Предупреждение закрывать дверь… Кого или чего здесь можно опасаться? Ну уж не грабителей ведь. Любопытно, очень любопытно. А эта красивая ограда? Чтобы перелезть через нее, надо быть смельчаком, даже используя переносную лестницу. Да и хозяин дома — Петерсон выглядит неврастеником и в то же время отложил нашу беседу. Вероятно, хочет, чтобы я сам докопался до некоторых вещей», — размышлял доктор.

Он утомился долгим путешествием, поэтому снял ботинки, расстегнул воротничок рубашки, прилег на удобную кровать и сразу задремал. Кругом стояла тишина. Прошло несколько минут, послышался слабый шум, словно кто-то пытался повернуть ручку двери, доктор проснулся и спросил: «Кто там?» Но никто не ответил и не постучал, не было слышно и шагов. Перебирая в памяти события дня, он не заметил, как крепко уснул. Когда он проснулся, за окном было темно — он посмотрел на часы, десять минут шестого, Пора переодеваться и спускаться в столовую к обеду. Внизу его ожидали Петерсон и миссис Петерсон. За столом хозяин дома молчал, но его жена оказалась прекрасной собеседницей, и доктор просто наслаждался беседой с ней, так же как и изысканным обедом. Миссис Петерсон побывала во многих странах, очень живо рассказывала о своих впечатлениях от путешествий. Создавалось впечатление, что эту женщину интересовало абсолютно все.

«Умница, просто образец культурной женщины, — подумал доктор Оверфилд, она умеет выбрать все самое увлекательное для своих рассказов и причем к месту, удивительное умение поддерживать живую беседу».

К этим достоинствам доктор не мог не добавить еще одно: миссис Петерсон была очень красива. Доктор был очарован исходившим от нее неотразимым обаянием и поразился, как могла такая прелестная женщина полюбить такую мумию, как Петерсон. Очевидно, он неплохой человек, но совершенно ей не пара.

Миссис Петерсон была миниатюрной и хрупкой, она излучала здоровье и живость. Если в этом доме кто-то и болен, то, конечно же, не она. Доктор перевел взгляд на ее супруга. Может быть, он и есть его пациент? Мрачный, подозрительный, молчаливый… запертые двери и зарешеченные окна…

Возможно, перед ним скрытый случай паранойи, а оживленность миссис Петерсон, ее стремление поддержать разговор — защитная реакция? Может быть, она только выглядит веселой, а на самом деле это всего лишь маска? Временами на ее лицо набегает тень, но она тотчас же исчезает, как только женщина улыбается или весело смеется. Сомнительно, что сна по-настоящему счастлива с таким мужем!

За столом прислуживал мрачный, молчаливый слуга. Его манеры были безупречны, но доктору он не понравился с первого взгляда. Оверфилд никак не мог понять причину своей антипатии. Вскоре, однако, все прояснилось.

Доктор сидел задумавшись, стараясь понять, для чего его пригласили в этот дом. Вдруг он обратил внимание, что стол накрыт на четверых, а обедало только трое. И в тот момент, когда он подумал об этом, дверь отворилась и в столовую в сопровождении коренастого мужчины в черном костюме вошел подросток.

— Доктор Оверфилд, разрешите вам представить моего сына Александра. Поздоровайся, пожалуйста, с джентльменом, Александр.

Мальчик и сопровождающий его человек, следовавший за ним по пятам, обошли стол, мальчик поздоровался за руку с доктором и сел на свободный стул. На десерт подали мороженое. Человек в черном, стоя за стулом подростка, внимательно наблюдал за каждым его движением. Столь оживленный разговор замер. Десерт съели в полном молчании. Наконец мистер Петерсон произнес:

— Вы можете отвести Александра в его комнату, Йорри.

— Слушаюсь, мистер Петерсон.

Они опять остались за столом втроем, но разговор не возобновлялся. Мужчины молча курили, а миссис Петерсон, встав, извинилась:

— Простите, но я придумываю фасон для своего нового платья и стою перед сложной проблемой, на чем остановиться: сделать кнопки или пуговицы. Если взять пуговицы, то они должны быть не избитыми, с изюминкой, чтобы украсить платье и ни в коем случае не испортить общего впечатления. Поэтому еще раз прошу вас, джентльмены, извинить меня. Надеюсь, вам понравится у нас, доктор Оверфилд.

— О, мне уже понравилось, миссис Петерсон, — ответил доктор вставая. Ее седоволосый супруг не встал. Он отсутствующими глазами смотрел на висевшую на стене картину, не замечая ее. Наконец, докурив сигарету, он поднялся из-за стола.

— Доктор, может быть, мы пройдем в библиотеку и там с вами поговорим?

Они прошли в комнату и уселись в кресла перед камином. Мистер Петерсон обратился к доктору:

— Если хотите, можете снять пиджак и галстук, а ноги положите вот на этот стул. Мы с вами одни и можно не церемониться.

Доктор отрицательно покачал головой…

— Мне показалось, вас что-то угнетает, мистер Петерсон? — сказал доктор. Именно этими словами он всегда начинал свое исследование состояния пациента. Они располагали больного к доктору, создавали ощущение, что врач понимает и сочувствует ему, ведь многие больные приходят к врачу просто для того, чтобы снять состояние угнетения или поделиться тем, что они несчастливы.

— Вы совершенно правы, — произнес Петерсон. — Кое-что я вам расскажу, но я бы хотел, чтобы вы сами во всем разобрались без моей помощи. Это началось в то время, когда я только начинал свое дело. Родители нарекли меня Филиппом. Филипп Петерсон — звучит! В школе я познакомился с историей Филиппа Македонского, и он меня покорил. Я восхищался эпизодами из его биографии, ведь по натуре он был первопроходцем. Личность неординарная — он завоевал много стран, создал империю, реорганизовал армию. Если прибегнуть к современному сленгу, то он был «мужик что надо». Конечно, и у него, как у большинства великих людей, были свои слабости: вино, женщины, но в целом это была уникальная фигура.