Помнишь Сашу? - Брэдбери Рэй Дуглас. Страница 2

— Погоди. — Дуглас Сполдинг опустился на подушку, чтобы видеть профиль жены, лежащей с закрытыми глазами, и чувствовать ее неслышное дыхание. — Мы тебя любим. Но в прошлом году был неподходящий момент. Понимаешь?

— Нет, не понимаю, — ответил шепот. — Вы меня не хотели, вот и все. А теперь захотели. Мне тут делать нечего.

— Но ты уже здесь!

— А теперь уйду.

— Не смей, Саша! Останься с нами!

— Прощайте, — голосок совсем затих. — Все, прощайте.

Повисло молчание.

Мэгги в безмолвном ужасе открыла глаза.

— Саша пропал, — сказала она.

— Быть такого не может!

В спальне стояла тишина.

— Не может быть! — повторил он. — Это просто игра.

— Это уже не игра. О боже, как холодно. Согрей меня.

Он подвинулся ближе и привлек ее к себе.

— Все хорошо.

— Нет. У меня сейчас возникло странное чувство, будто это все взаправду.

— Так оно и есть. Он никуда не денется.

— Если мы постараемся. Помоги?ка мне.

— Помочь? — Он еще сильнее сжал объятия, потом зажмурился и позвал: — Саша?

Молчание.

— Я знаю, что ты здесь. Не прячься.

Его рука скользнула туда, где мог находиться Саша.

— Послушай?ка. Отзовись. Не пугай нас, Саша. Мы и сами не хотим бояться, и тебя не хотим пугать. Мы нужны друг другу. Мы втроем — против целого мира. Саша?

Молчание.

— Ну, что? — прошептал Дуглас.

Мэгги сделала вдох и выдох.

Они подождали.

— Есть?

В ночном воздухе пробежал едва ощутимый трепет, не более чем излучение.

— Есть.

— Ты здесь! — воскликнули оба.

Опять молчание.

— Вы мне рады? — спросил Саша.

— Рады! — ответили они в один голос.

Минула ночь, за ней настал день, потом опять ночь и еще один день, многие сутки выстроились длинной чередой, но самыми главными были полночные часы, когда он заявлял о себе, выражал собственное мнение: полуразличимые фразы становились все более уверенными, четкими и развернутыми, а Дуглас и Мэгги замирали в ожидании: то она шевелила губами, то он приходил ей на смену, каждый излучал тепло, искренность и превращался в живой рупор. Слабый голосок переходил с одних уст на другие, то и дело прерываясь тихим смехом, потому что все это было несуразно и в то же время любовно, ни один из них не знал, какой будет очередная Сашина фраза — они всего лишь внимали его речам, а потом с улыбкой погружались в рассветный сон.

— Что вы там говорили про Хэллоуин? — спросил он где?то на шестом месяце.

— Про Хэллоуин? — удивились они.

— Ведь это праздник смерти? — прошептал Саша.

— Ну, в общем…

— Не слишком приятно появляться на свет в такую ночь.

— Допустим. А какая ночь для тебя предпочтительнее?

Саша какое?то время парил в молчании.

— Ночь Гая Фокса, — решил он наконец.

— Ночь Гая Фокса?!

— Ну, да, фейерверки, пороховой заговор, Парламент, верно? «Запомни, запомни: ноябрьской ночью…»

— По?твоему, ты сможешь так долго терпеть?

— Постараюсь. Зачем начинать свой путь среди черепов и костей? Порох мне больше по нраву. Потом можно будет об этом написать.

— Значит, ты решил стать писателем?

— Купите мне пишущую машинку и пачку бумаги.

— Чтобы ты долбил у нас над ухом и мешал спать?

— Тогда хотя бы ручку, карандаш и блокнот.

— Договорились!

На этом и порешили; между тем ночи выстроились в неделю, недели соединили лето и раннюю осень, а Сашин голос набирал силу вместе с биением сердца и мягкими толчками рук и ног. Когда Мэгги засыпала, его голос подчас будил ее, и она подносила руку к губам, которые вещали о причудливых фантазиях.

— Тихо, тихо, Саша. Отдохни. Надо спать.

— Спать, — шептал он сквозь дремоту, — спать. — И затихал.

— На ужин, пожалуйста, свиные отбивные.

— А как же соленые огурцы с мороженым? — спросили они почти в один голос.

— Свиные отбивные, — повторил он; прошла вереница других дней, занялись другие рассветы, и тогда он попросил: — Гамбургеры!

— На завтрак?

— С луком, — подтвердил он.

Октябрь простоял без движения только сутки, а там…

Хэллоуин благополучно миновал.

— Спасибо, — сказал Саша, — что помогли мне перевалить за эту дату. А что там у нас через пять суток?

— Ночь Гая Факса!

— То, что надо!

И через пять суток Мэгги поднялась за минуту до полуночи, дошла до ванной и вернулась в полной растерянности.

— Дорогой, — позвала она, присаживаясь на краешек постели.

Полусонный Дуглас Сполдинг повернулся на бок.

— А?

— Что у нас сегодня? — зашептал Саша.

— Гай Фокс. Наконец?то. А в чем дело?

— Мне как?то не по себе, — сказал Саша. — Нет, ничего не болит. Сил хоть отбавляй. Собираюсь в путь. Пора прощаться. Или здороваться? Как будет правильнее?

— Выкладывай, что у тебя на уме.

— Кажется, соседи предлагали обращаться к ним в любое время, если понадобится ехать в больницу?

— Предлагали.

— Звоните соседям, — сказал Саша.

Они позвонили соседям.

В больнице Дуглас поцеловал жену в лоб и прислушался.

— Здесь было неплохо, — сказал Саша.

— Для тебя — все самое лучшее.

— Нашим беседам пришел конец. Счастливо, — сказал Саша.

— Счастливо, — ответили они дуэтом.

На рассвете где?то прозвучал негромкий, но явственный крик.

Вскоре после этого Дуглас вошел в палату к жене. Встретившись с ним глазами, она произнесла:

— Саша исчез.

— Я знаю, — тихо ответил он.

— Но он распорядился, чтобы его заменил кое?кто другой. Гляди.

Когда он подошел к кровати, она откинула уголок одеяльца.

— С ума сойти.

Он увидел маленькое розовое личико и глаза, которые на мгновение полыхнули ярко?голубым и тут же закрылись.

— Кто это? — спросил он.

— Твоя дочь. Знакомься: Александра.

— Привет, Александра, — сказал он.

— Тебе известно, как сокращенно зовут Александру?

— Как?

— Саша.

Он с величайшей осторожностью коснулся круглой щечки.

— Здравствуй, Саша, — сказал он.