Как две капли воды - Браун Сандра. Страница 44

– Ах ты лицемерный… – Эйвери не на шутку рассердилась. – Я не меньше твоего беспокоюсь о здоровье Мэнди.

– Ага. Конечно.

– Ты мне не веришь?

– Нет.

– Это нечестно.

– Только тебе и говорить о честности.

– Я безумно волнуюсь за Мэнди.

– С чего бы это?

– С чего?! – закричала она. – Да потому что это наш ребенок.

– А твой аборт? Это был не наш ребенок? Но ты его все равно убила.

Его слова пронзили ее насквозь. Она прижала руку к животу и согнулась, словно от приступа боли. Несколько секунд она не могла вздохнуть и молча смотрела на Тейта.

Он встал и повернулся к ней спиной, как будто ненависть мешала ему ответить на ее взгляд. Подошел к стойке и налил себе еще кофе.

– Разумеется, я в конце концов все равно узнал бы об этом, – проговорил он ледяным голосом. Когда он обернулся к ней, взгляд его был так же холоден. – Но узнать от чужого человека, что твоя жена больше не ждет ребенка… – Он опять отвел взгляд. Как будто не мог вынести ее вида. – Можешь хоть представить себе, что я тогда чувствовал, Кэрол? О Господи! Ты была на волосок от смерти, но я и сам хотел тебя убить. – Он резко повернул голову, впился в нее взглядом, и его рука сжалась в кулак.

Эйвери что-то смутно вспоминала, чьи-то голоса.

Тейт: «Ребенок… Это повредит плоду?»

Чей-то еще голос: «Ребенок? Ваша жена не была беременна».

Тогда этот обрывок разговора не значил ничего. То есть она не могла понять, что он значит. Он смешался со множеством других разговоров, которые она слышала, еще не совсем придя в сознание. До сих пор она его не вспоминала.

– Ты что, думала, я не замечу, что ты так и не родила ребенка? Ты с таким торжеством объявила, что забеременела, что не сообщила об аборте?

Эйвери с горечью покачала головой. Она не могла найти слов. Ни объяснений, ни извинений. Но теперь она знала, почему Тейт так ненавидел Кэрол.

– Когда ты это сделала? Должно быть, за несколько дней до поездки в Даллас. Не хотела возиться с младенцем, верно? Боялась, он помешает твоим развлечениям.

Он наклонился к ней и стукнул ладонью по столу.

– Отвечай, черт бы тебя подрал! Скажи что-нибудь! Давно пора об этом поговорить, тебе не кажется?

Эйвери пробормотала:

– Я не думала, что это так важно.

Его лицо исказилось от ярости. Она боялась, что он действительно ее ударит. Чтобы хоть как-то защититься, она бросилась в атаку.

– Я знаю, как вы относитесь к абортам, мистер будущий сенатор. Сколько раз я слышала ваши рассуждения о том, что право выбора должно оставаться за женщиной. Это что, касается всех женщин штата Техас, кроме вашей жены?

– Да, черт подери!

– Какое лицемерие!

Он схватил ее за руку и поставил на ноги.

– Те принципы, которые распространяются на общество в целом, не обязательно должны соблюдаться в моей личной жизни. Этот аборт был не пунктом программы. Это был мой ребенок.

Его глаза сузились.

– Или нет? Или это была очередная ложь, придуманная, чтобы я не выкинул тебя отсюда – такая же, как все прочее твое вранье.

Она попыталась представить себе, как бы на это ответила Кэрол.

– Чтобы сделать ребенка, нужны двое, Тейт.

Она попала в точку, как и рассчитывала. Он немедленно отпустил ее руку и отступил в сторону.

– Я горько сожалею о той ночи. Я же дал это понять сразу, когда это произошло. И поклялся больше никогда не дотрагиваться до твоего распутного тела. Но ты всегда знала, за какую ниточку потянуть, Кэрол. Ты целыми днями вилась вокруг меня, как мартовская кошка, мурлыкала всяческие извинения и обещала быть любящей женой. Если бы в тот вечер я так не напился, я бы распознал, что это очередная ловушка.

Он окинул ее презрительным взглядом:

– Ты опять взялась за старое? Опять готовишь ловушку? Поэтому ты была образцовой женой, с тех пор как вышла из больницы? Скажи мне, – он стоял, упершись руками в бока, – ты забылась той ночью и забеременела случайно? Или ты хотела меня помучить – забеременеть, а потом сделать аборт? Ты чего добиваешься – чтобы я опять тебя захотел? Решила доказать, что можешь снова затащить меня к себе в постель, даже если ради этого тебе придется пожертвовать благополучием собственной дочери?

– Нет, – хриплым голосом ответила Эйвери. Она не могла выносить его ненависть, даже если эта ненависть была направлена не на нее.

– У тебя больше нет власти надо мной, Кэрол. Я даже не ненавижу тебя. Ты не стоишь тех сил, которые требуются для ненависти. Заводи сколько хочешь любовников. Меня это не волнует. Сейчас ты мне можешь нанести удар только через Мэнди. Но берегись – я упеку тебя в ад сначала.

Днем она отправилась на прогулку верхом. Хотелось открытого пространства, свежего воздуха; надо было подумать. В одежде для верховой езды она чувствовала себя непривычно и попросила конюха помочь ей оседлать лошадь.

Кобыла испуганно отшатнулась от нее. Когда старый конюх напутственно похлопал лошадь по крупу, он сказал:

– Видать, она не забыла, как вы ее отхлестали в прошлый раз.

Лошадь шарахалась, потому что у седока был незнакомый запах, но Эйвери решила: пусть старик думает что хочет.

Кэрол Ратледж была чудовищем – она дурно обращалась с мужем, с дочерью, со всеми, кто оказывался рядом. После утренней сцены нервы Эйвери были на пределе, но теперь, по крайней мере, она знала, в чем ее обвиняют. Стало понятно, за что Тейт так презирал свою жену. Кэрол собиралась сделать аборт, убить ребенка Тейта; во всяком случае, она утверждала, что это его ребенок, Правда, сделала ли она это до катастрофы, так и останется тайной.

Эйвери попыталась собрать воедино все, что ей стало известно о семейной жизни Ратледжей. Кэрол была неверна мужу и не скрывала этого. Тейт с трудом терпел ее измены, но ради своей политической карьеры решил до выборов оставаться в браке.

Уже довольно давно он перестал спать со своей женой и даже перебрался в отдельную спальню. Но Кэрол соблазнила его, и он переспал с ней еще один раз.

Был это ребенок Тейта или нет, аборт Кэрол мог сыграть существенную роль в предвыборной кампании, и Эйвери полагала, что так это и было задумано. Ей стало плохо от мысли об общественном мнении и тяжелых последствиях, которых не избежать, если об этом станет известно. Последствия в политическом плане будут для Тейта не менее серьезными, чем в личном.

Когда Эйвери вернулась с прогулки, Мэнди помогала Моне печь пирожные. Экономка хорошо ладила с Мэнди, поэтому Эйвери похвалила пирожные и оставила их вдвоем.

В доме было тихо. Фэнси куда-то умчалась на своем «мустанге». Джек, Эдди и Тейт в это время всегда были в городе – в штаб-квартире кампании или в конторе. Дороти-Рей, как обычно, сидела у себя. Мона сказала, что Нельсон и Зи уехали на день в Кервиль. Дойдя до своей комнаты, Эйвери бросила хлыст на кровать и стала снимать сапоги для верховой езды. Потом отправилась в ванную и включила душ.

И тут, уже не впервые, на нее нашло какое-то неприятное чувство. Она поняла, что в комнатах в ее отсутствие кто-то побывал. Ее бросило в дрожь, и она кинулась к туалетному столику.

Она не помнила, на этом ли месте оставляла щетку для волос. Не передвинули ли флакон с лосьоном? Она точно помнила, что коробка с украшениями раньше была закрыта, а нитка жемчуга убрана внутрь. Вещи в спальне тоже были передвинуты. И тогда она сделала то, чего никогда не делала с того момента, как поселилась в комнате Кэрол, – заперла дверь.

Она приняла душ и надела купальный халат. Чувствовала она себя по-прежнему подавленно, поэтому решила ненадолго прилечь. Едва ее голова коснулась подушки, она услышала какой-то хруст.

Между подушкой и наволочкой был засунут лист бумаги.

Эйвери с опаской взяла его в руки. Бумага была сложена вдвое, но на наружной стороне ничего написано не было. Она боялась посмотреть, что внутри. Что ожидали здесь найти? Что искали?

Ясно было одно – записка была оставлена специально для нее. Ее положили именно там, где только она могла ее найти. Она развернула сложенный лист. Там была только одна строчка, напечатанная на машинке: