Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери (сборник) - Мино Джо. Страница 19

В магазине ко мне подскочила симпатичная продавщица со слишком близко посаженными глазами и спросила, что я ищу.

Боже, ну и вопросики! Нельзя же так с порога. Девушка была приятная и улыбчивая, с ямочками на щеках, она так хотела подобрать для меня что-нибудь подходящее, что я чуть не сказал ей правду. Я чуть не произнес: «Пожалуйста, помогите мне найти свой путь».

Но вместо этого я сказал, что обратил внимание на диван.

– Вон тот. – Я указал на диван цвета спелой пшеницы, с высокой спинкой, украшенный шотландкой из коричневых и зеленых линий и драпировкой со встречными складками.

– Тот, у которого драпировка со встречными складками, – сказал я, и улыбка девушки стала шире.

– О, разбираетесь в материалах, сразу видно. – Она подмигнула мне одним из своих слишком близко сидящих глаз. – С вами нужно держать ухо востро.

Магазин скоро закрывался, покупателей почти не было. Где-то в глубине играло радио, биг-бэнд сороковых. В те времена, если верить фильмам, мужчины и женщины еще верили в любовь. Я оглянулся на витрину и увидел, что за время, проведенное в магазине, сумерки сгустились в полную темноту. Так бывает. Вообще-то это происходит каждый день. В мгновение ока.

– Очарован, озабочен, околдован, – сказал я и, заметив удивление на лице девушки, добавил: – Песня так называется.

А потом я начал подпевать. Я снова был диким, восторженным и так далее.

Мое пение оказалось слишком громким для пустого магазина – и с выпивкой я перебрал, – поэтому улыбка девушки-продавщицы сменилась тревогой, словно она решила, будто я могу схватить ее и швырнуть на тот самый диван, который я уже решил купить, так, без причины, просто чтобы ее порадовать.

Она обернулась, видимо, в надежде, что рядом есть кто-то из сотрудников и ей не придется оставаться со мной наедине.

Поняв, что напугал такую милую девушку, я совсем расстроился и сказал:

– Беру. Диван. Именно то, что я искал.

Утром я проснулся и вышел из дома, чтобы подобрать с крыльца свежую газету. Тогда-то я и увидел впервые мистера Мендеса, своего будущего соседа из дома напротив.

Он как раз въезжал. Табличку «ПРОДАЕТСЯ» вытащили из земли и облокотили на клен, росший перед домом. Предыдущие владельцы, мистер и миссис Замбези, очистили газон от палых листьев и сказали «адью» нашему району. Их отъезд никого не огорчил. Если коротко, они были возмутителями спокойствия в нашем тихом тупичке. Это были очень эмоциональные люди, и их споры не раз заканчивались тем, что кто-то из нас вызывал полицию. Нередко посреди ночи раздавались вопли, хлопала дверь, звенело разбитое стекло и визжали покрышки сорвавшейся с места машины.

– Мне наплевать на тебя! – услышал я как-то крик миссис Замбези. – Ты слышал? Наплевать!

Понятно, что от мистера Мендеса мы ждали совсем иного. Нас не пугало, что он холостяк. Это даже к лучшему. Одинокий мужчина, ведущий тихую, размеренную жизнь, – вот на что мы надеялись.

Дом был двухэтажным: кирпичный фасад и светло-желтый виниловый сайдинг с остальных сторон. Четыре спальни, ставни на окнах зеленого цвета.

Дом прямо кричал: «Привет! Я здесь!»

Двое мужчин в футболках без рукавов заносили мебель в распахнутую входную дверь. Надпись на их белоснежном грузовике гласила: «Два мужика и грузовик». Так что не вся реклама лжет. Вот же они: два мужика и грузовик.

Мистер Мендес припарковал свой красный универсал «Вольво» у обочины напротив нашего дома – красный цвет такой веселый – и вынул из багажника птичью клетку. Внутри сидел попугай-какаду, серый с желтой головой и ярко-оранжевыми пятнами на щеках. Он свистел и щелкал с пулеметной скоростью. Судя по песням и трелям, это была самая счастливая птица на старушке Земле. Мистер Мендес и сам выглядел молодцом в безупречно выглаженных темно-синих брюках и бирюзовой рубашке. Финальный штрих? Кардиган с белыми, фиолетовыми и небесно-голубыми полосами, вертикальными на груди и спине и короткими горизонтальными на рукавах. Осенним днем, когда листья вокруг уже опали, небо налилось свинцом и укусы холодного воздуха напоминают о скором приходе зимы, он и его птица выглядели великолепно.

Я не удержался и привлек его внимание.

– Привет! Добро пожаловать в Сэддлбрук Эстейтс. Меня зовут Лекс. У вас чудный свитер.

Он уставился на свою одежду, словно забыл, что на нем. Потом улыбнулся мне.

– Я Мендес, – произнес он. – А это – Попкорн.

«Очень подходящее имя для какаду», – подумал я. И повторил это вслух.

– Спасибо, – ответил мистер Мендес. – Он моя радость. Пятнадцать лет у меня живет.

– Говорить умеет?

– Ой, не переставая.

Мистер Мендес наклонился и что-то сказал птице. Вскоре звонкий голос Попкорна разнес на всю округу:

– Гол! Гол! Гооол!

– Сейчас футбольный сезон, – рассмеялся я. – А вы знаете, как у нас в Коламбусе обожают футбол? Вперед, «Каштаны»! Вы станете звездой района.

Так и случилось. Все благодаря Попкорну, который просто очаровал соседей, наносивших мистеру Мендесу приветственные визиты с хлебом, печеньем и домашними пирогами. Сам мистер Мендес оказался человек учтивый, но тихий. Он терпел набеги соседей, но я видел, что это давалось ему нелегко. Ему нравилось одиночество. Неделя шла за неделей, и я заметил, что он не открывал занавесей на окнах и показывался на улице, лишь когда уезжал на работу – что-то связанное с компьютерами на фабрике медицинского оборудования – или возвращался домой.

Наступила зима, и я встречал его реже – как, впрочем, и всех остальных соседей. Народ не высовывал носа без необходимости: зима в центральном Огайо тянется долго, и люди сидят по норам, один на один с горькой правдой собственного существования.

Какое-то время я даже думал, что смогу подружиться с мистером Мендесом – из всех соседей он, кажется, уютнее всего чувствовал себя со мной, как говорится, первым встречным. Чик Хартвелл, что живет на углу, был слишком громогласным и жизнерадостным, рубаха-парень, который, казалось, не пережил за всю жизнь ни одного грустного дня. В его обществе человек вроде мистера Мендеса не мог не чувствовать себя еще более несчастным и одиноким. Герб Шипли, через дом от меня, был слишком злым. К черту то, к черту се… Он злился на ассоциацию домовладельцев, которая запрещала ему ставить мусорный контейнер у въезда в гараж. Злился на «Каштаны», местную футбольную команду, за недостаточную волю к победе. Злился на мир в целом. Кто еще? Рядом с мистером Мендесом жили Биминраммеры, Бенни и Мисси – люди приветливые, но потрясающе не приспособленные к нормальной жизни. Казалось, они на всех парах безостановочно движутся к какой-то катастрофе. Все время обращались к мистеру Мендесу за помощью. То они заперли ключи в доме и просили у Мендеса разрешения вызвать по телефону слесаря. То Бенни порезал палец кухонным ножом и мистеру Мендесу пришлось везти его в больницу, потому что Мисси ушла в гости.

Я же ничего от нового соседа не требовал, и хотя бы по этой причине он считал, что может мне довериться.

Главную роль в его жизни сыграла несчастная любовь. В 1980 году, во время «Мариэльского исхода», он покинул родную Кубу. В свете многочисленных экономических проблем острова Кастро согласился разрешить желающим выезд из страны. Мистеру Мендесу тогда было четырнадцать лет, и он был влюблен в красивую девушку по имени Ева. Она с семьей осталась на Кубе, и с тех пор он ее больше не видел. Мы стояли на тротуаре, разговаривали, и он признался, что все еще думает о ней. Уже темнело, на улице было холодно, но мы одновременно вышли проверить почту, и он перешел через дорогу, чтобы поздороваться. Слово за слово…

– Интересно, что с ней случилось, – сказал он. – Вспоминает она меня или давно забыла?

– Простите за нескромность, – вставил я, – но в вашей жизни ведь была и другая любовь, кроме нее?

– Да, пару раз, – пожал он плечами. – Но ничего серьезного. Не как с ней.

В этот момент на улице показался принц Генри. Он где-то шлялся и теперь ковылял домой, к домашнему теплу, плошке с едой и хлопотливой заботе Вонни, подле которой так приятно валяться на новом диване.