Бессмертные (Сборник) - Смит Синтия Лейтич. Страница 46

Однако, заметив ее, он замер.

Патрисии следовало бы поступить как подобает даме — отвести взгляд и раскрыть веер. Вместо этого она вздернула подбородок и уставилась на него в ответ.

«Я не стану разыгрывать из себя юную скромницу, — поклялась себе она. — Ни перед ним, ни перед кем-то еще! Если я дам ему понять, насколько я его ненавижу, он не станет ухаживать за мной. И я смогу провести с Амосом больше времени».

Он медленно улыбнулся.

Наверняка он улыбался кому-то другому. Патрисия отвернулась и принялась проталкиваться сквозь толпу к окну. В сутолоке будет несложно потеряться из виду.

А затем на ее плечо легла ладонь.

Она обернулась и увидела мужчину с каштановыми волосами. Каким образом ему удалось так быстро пересечь зал, полный людей? Белая лайка его перчатки мягко касалась ее открытой кожи.

— А вот и вы, — заметил он, как будто они были старыми друзьями, надолго разлученными случаем.

Патрисия отпрянула.

— Сэр, мы не были представлены.

— Я Жюльен Ларро.

Сперва она даже не нашлась, что ответить. Девушки и молодые джентльмены не представляются друг другу сами; они ждут, пока их представит общий друг или компаньонка. Обратиться к ней вот так, запросто, было нарушением приличий со стороны Жюльена, но уйти прочь после того, как он назвал свое имя, было бы еще более неучтивым.

— Патрисия Деверо.

— Искренне рад знакомству.

Зеленые глаза Жюльена пристально осматривали девушку, и это внимание ее смущало.

— Скажите мне, мисс Деверо, это ваш первый бал?

— Да, сэр, это так.

Ей следовало бы рассыпаться в восхищении, как изысканно здесь все устроено, но Патрисии не хотелось очаровывать этого мужчину. Если она ему нравится, значит, он опасен. Возможно, сейчас она впервые смотрит в глаза человеку, который навсегда разлучит ее с Амосом.

Но казалось, ее нелюбезный ответ доставил ему удовольствие. Его губы казались темными на фоне алебастровой кожи; Патрисия нашла, что этот контраст производит впечатление чувственности, хотя обветренное смуглое лицо Амоса казалось ей гораздо привлекательнее.

— Вы не заигрываете, как остальные девушки.

— Зато вы заигрываете, в точности как остальные юноши. Хотя и менее любезно, как я вынуждена заметить, — ответила она, надеясь, что уж теперь от него избавится.

Но Жюльен лишь мягко рассмеялся.

— Вы пришли сюда не по своей воле.

— Не думайте, будто вам известны мои желания.

— У вас есть гордость. То, чего столь прискорбно недостает большинству присутствующих здесь дам. И многим из мужчин тоже. Они пресмыкаются. Они приспосабливаются. А вот вы держите голову высоко поднятой. Полагаю, у вас сильный характер, мисс Деверо.

Патрисия пожалела, что не может дать ему пощечину.

— Если вы не можете вести себя пристойно, мне придется позвать компаньонку.

— Полагаю, в душе вы не слишком заботитесь о пристойном поведении.

Бледные глаза Жюльена, казалось, заглядывали прямо ей в сердце и видели там желание завлечь в свою постель Амоса. Патрисия ощущала почти непреодолимое стремление бежать от него, как если бы он был грабителем на темной ночной улице, а не джентльменом на приеме. Но страх и смущение вынудили ее застыть на месте.

— Я буду вести себя пристойно — пока, — продолжил он. — Могу ли я удостоиться вашего первого танца?

— Можете, сэр. — Она не смогла придумать веской причины для отказа.

Первой оказалась виргинская кадриль — живой танец, в котором все смеются и хлопают в ладоши. Патрисии всегда нравились кадрили. А при участии стольких пар — по меньшей мере, трех дюжин — танцевать должно было особенно весело.

Но только не с Жюльеном Ларро. Она твердила себе, что он лишает ее присутствия духа только своей необычностью. Чтобы разобраться в остальных, не требовалось даже знакомиться с ними — у этих самодовольных, хвастливых юнцов не имелось забот более важных, чем получше намазать голову блестящей помадой. Жюльен танцевал не хуже любого из них, ни разу не оступившись, и все время улыбался, но не той глуповатой ухмылкой, что другие мужчины, а холодной, почти насмешливой. Хуже того, казалось, он считал, что Патрисия должна оценить шутку и разделить с ним веселье.

Танец закончился, и она на некоторое время сбежала от него к другим партнерам — хотя едва ли это выглядело бегством, учитывая, как сильно на них действовало ее очарование и как глубоко они были ею восхищены. Но в середине вечера Жюльен пригласил ее снова — на вальс.

— Это намного более совершенный танец. — Партнер вел ее, положив ладонь на спину девушки; у него были тонкие костлявые пальцы, напомнившие ей когти. В воздухе разливался густой аромат камелий. — Куда более интимный.

— Я вполне согласна.

— Вам это велела ваша мать? — Его бровь презрительно выгнулась. — Соглашаться со всем, что бы я ни сказал?

— По правде сказать, она и впрямь на этом настаивала, но это не имеет для меня значения. Я говорю, что согласна с вами, поскольку действительно согласна. Как вам следовало бы уже понять, если вы скажете что-то глупое, я не премину это отметить.

Он улыбнулся шире, сверкая зубами почти неестественной белизны.

— Вы ведете себя совсем не как юная барышня, пытающаяся подцепить мужчину.

— Возможно, я и не пытаюсь.

Она подумала об Амосе и о том, как они целовались под магнолией.

— Зачем тогда вы здесь?

— У меня не было выбора, — прямо ответила Патрисия.

Такая искренность должна была стереть усмешку с лица Жюльена. Но не стерла.

— У вас может быть больше вариантов выбора, чем вы полагаете.

— Вы имеете в виду себя?

— Можно выразиться и так.

Так скоро! Патрисия надеялась провести дома еще несколько месяцев, прежде чем ей придется отдаться какому-нибудь незнакомцу. И вот перед ней Жюльен Ларро, уже почти предъявляющий на нее права.

— Почему я? — прошептала она.

— Почему не одна из ваших пустоголовых подружек? — Он кивнул в сторону угла, где неловкая девушка отважно пыталась заигрывать с круглолицым Бергардом Уилкинсом. — Потому что вы носите свои атлас и кружево, как некогда рыцари носили доспехи. Мне сдается, вы смотрите на жизнь как на битву — а мне нравятся бойцы.

Патрисия знала, ей следует быть признательной уже за то, что избравший ее мужчина, по крайней мере, не лишен ума и проницательности. Однако ее не отпускало ощущение, что в Жюльене Ларро скрывается нечто неправильное. И это пугало.

Но она могла думать только об одном. «Он отнимает меня у Амоса. Отнимает так скоро».

После приема, в экипаже по дороге домой, сидящая рядом с ней Альтея лучилась ликованием.

— Говорят, мистер Ларро недавно прибыл в город, но явно происходит из хорошей семьи и чрезвычайно богат. Он снимает целые апартаменты в лучшей гостинице и наводит справки насчет особняка на авеню Святого Чарльза.

Патрисия пожала плечами.

— Он разговаривал с мистером Бруссардом?

— Пока нет, но, полагаю, нанесет ему визит с утра.

— Как ты можешь быть так счастлива? — прошептала Патрисия. — Как ты можешь желать мне подобного?

Холодная, притворная улыбка не исчезла с губ Альтеи.

— Это все, о чем ты только способна мечтать, — ответила она. — Чего еще я могу желать?

«Чего еще ты можешь желать?» — явно подразумевала она.

Жюльен Ларро любезен и привлекателен. Его состояние обеспечит ей хорошо обставленный дом, не слишком отличающийся от того, в котором она выросла, и бессчетное множество красивых платьев и шляпок. Его рабы будут заботиться о ней. Возможно, у нее появится даже собственная лошадь и экипаж. Вот что ценила сама Альтея. Патрисия же хотела другого — свободы делать собственный выбор. Но прошедший вечер лишит ее подобных возможностей на будущее.

«По крайней мере, эту ночь я проведу с Амосом, — напомнила она себе. — Этого они не смогут у меня отнять».

Выходя из экипажа, Патрисия приподняла юбки, чтобы не замарать подол в грязи, и в это время уловила краем глаза какое-то движение возле окружающей дом ограды.