Клятва истинной валькирии - Мид Ричел (Райчел). Страница 70

– Еще бы, – вздохнула Мэй.

Даже в вещем сне, который должен был изменить его жизнь, Джастин оставался все таким же самоуверенным наглецом.

– Но она сказала, что я ошибаюсь и что у меня есть знания и ум – но не мудрость.

– Прямо как Владычица Книги против Владычицы Ключей…

Эта реплика, похоже, удивила Джастина – и он медленно кивнул.

– Похоже, что да. А третий – он был старый, и я видел лишь половину его лица из-за тени. И он сказал, что мудрость невозможно дать, ее нужно заслужить. И сказал, что будет учить меня и что его мысль и память будут вести меня. И еще сказал, что покажет, как перехитрить врагов, и что у меня будет в жизни такая любовь, что остальные будут только смотреть и вздыхать. Тут женщина с серебряными волосами очень разозлилась и сказала: «Значит, любовь можно дать, а мудрость – нет?» Он пояснил, что никогда не говорил, что даст мне любовь. Что она у меня будет – если я ее заслужу. И она назвала его хитрым негодяем.

– Вот кому ты яблоко должен был отдать. Вы с ним явно родственные души.

– Было мало времени на размышления, – отозвался Джастин – причем он улыбался по-настоящему, впервые после возвращения из той передряги. – Потому что дымный парень фыркнул и сказал, что он еще и не такое может и что он мне столько женщин выдаст, что я просто буду не знать, что с ними со всеми делать.

– Надеюсь, ты поставил его в известность о том, что он жестоко ошибается? – поинтересовалась Мэй.

– Смотрю, тебе нравится меня подкалывать. Вот уж не думал, что стану исповедоваться, а меня начнут в ответ нагло провоцировать.

– Извини, пожалуйста.

Да уж, следовало придержать язык – все-таки он рассказывал очень важные вещи.

– Старик заявил, что мне нужна лишь одна женщина, и та, которую он мне пошлет, будет моим отражением в свете и тени, и что я узнаю ее по короне из звезд… – Джастин умолк на мгновение и откашлялся. – Она будет подобна статуе из огня и льда, сожжет меня на ложе любви и будет жить и умирать ради меня, когда сойдет с этого ложа и отправится в путь.

Мэй хотела обвинить его в приукрашивании, но потом подумала, что у него прекрасная память, так что наверняка это дословный пересказ.

Джастин сделал глубокий вдох.

– И я отдал ему яблоко.

– Потому что в глубине сердца ты романтик?

– Нет. Он ведь сказал, что может спасти мне жизнь. Хотя я находился в том сне, я вдруг понял, что комната, в которой я сплю, горит. А он взял яблоко и изрек: «Следуй за воронами». А я проснулся посреди пламени.

Значит, вот он, финал истории с поджогом.

– И ты спасся.

Джастин посмотрел ей прямо в глаза:

– Ты когда-нибудь оказывалась в горящей комнате? Когда вокруг все полыхает? Жар – нестерпимый. Там было жарче, чем в постели с женщиной, которая должна была меня опалить своей страстью. Мне жгло кожу, я задыхался в дыму. Кругом – только пламя. И крыша начала проваливаться. И тут я их увидел. Воронов.

– Воронов?

– Ага. Двух таких здоровенных черных воронов. Они зависли в воздухе. Потом полетели в угол комнаты. Я – за ними, у меня выбора не было. Там я увидел, что часть стены обвалилась. Мэй, ты должна мне поверить. Я бы этот провал с кровати не увидел. И если бы не те птицы, я бы его не нашел.

В широко раскрытых глазах Джастина стояло отчаяние.

– Я тебе верю, – сказала Мэй, хотя верилось не очень-то.

Но Джастин вполне удовлетворился ответом, хотя воспоминания о той ночи явно причиняли ему беспокойство и почти физическую боль.

– Я оттуда выбрался – хотя на мне рубашка загорелась. Пришлось по земле кататься, чтобы сбить огонь. Пару ожогов получил. Я потом к специалисту обратился – он все следы свел. Кроме одного. Вот этого.

Джастин расстегнул рубашку и показал ей бок. Мэй подвинулась ближе, чтобы рассмотреть место, на которое он указывал пальцем, – прямо под ребрами. Там остался шрам, почти невидимый, просто утолщение на коже такого же цвета. Шрам небольшой, всего несколько сантиметров в длину. Она без задней мысли протянула руку и потрогала – странная форма. Линии не совсем прямые, но вот есть одна, вертикальная, и сверху две скошенные. Похоже на кривоватую F. Джастин напрягся, почувствовав ее прикосновение, и она машинально раскрыла ладонь и приложила ее к коже. Та оказалась теплой и гладкой, и на Мэй нахлынули воспоминания. Она тут же отдернула руку.

– Извини.

– Ничего страшного.

Он застегнул рубашку.

Им обоим стало неловко. Мэй попыталась вспомнить, на чем они остановились.

– Значит, ты спасся?

– Не совсем.

И он вернулся к рассказу.

– Оказалось, что снаружи тоже все очень плохо. Вокруг темнел лес, ничего не видно. Безлунная ночь плюс еще дым кругом. Перед трактиром горели огни – там собрались все местные фанатики. Оказалось, их гораздо больше, чем мы предполагали, когда проводили аресты. Я побежал в лес, но меня заметили, заорали и погнались. Я слышал, что они нагоняют. И тогда я снова двинулся за воронами.

– Теми самыми, что показали тебе дырку в стене.

– Да. Это тоже было странно. И не только потому, что я следовал за двумя непонятно откуда взявшимися птицами. Было темно, а вороны черные, но я почему-то понимал, куда иду. Они повели меня по какой-то извилистой тропе сквозь чащу, и я пролезал между стволов там, где даже и заподозрить не мог какой-то проход. Погоня отстала, потом я долго шел и вышел к дороге. Там как раз ехали пожарные и полицейские. Тут вороны исчезли.

Мэй не знала, как там вороны, но вот финал ей очень понравился.

– Слушай, повезло тебе.

Он кивнул.

– Не то слово. Они отвезли меня в город и переловили остальных фанатиков. Телохранителя Бруно выгнали. Я поехал обратно и написал отчет. Про все, что со мной произошло. Я ничего не сказал про сон. Но про воронов – написал.

Мэй ошеломленно молчала. Мало того, что служитель уверовал в сверхъестественное. Так он еще и в служебном отчете о нем написал!

– Я описал, как они провели меня через места, которые я бы сам отыскать не смог. И как исчезли, словно растворились. Я не пытался ничего объяснить, но настрочил: «Возможно, в мире есть сверхъестественные силы, с которыми мы вынуждены считаться». Кстати, Корнелия написала эти самые слова в записке.

Мэй сразу поняла, о чем речь:

– Ты говоришь про то письмо, которое я отдала тебе в Панаме.

– Да. Это послужило чем-то вроде условного знака – дескать, предложение вернуться – вовсе не шутка. Хотя когда Корнелия получила мой отчет, она по-настоящему взбесилась. Ты даже представить себе не можешь, что началось! Меня смешали с грязью. Еще бы, служитель – и признает существование сверхъестественного! В официальном отчете! А у меня должность такая – доказывать людям, что они верят во всяческую ерунду и ничего странного в мире в принципе не может быть… и точка. Они сразу потребовали, чтобы я переписал отчет. Начали строить дикие теории насчет того, что мне что-то привиделось в темноте. Или что вороны – обычная игра моего подсознания, которое показывало мне уже знакомые вещи. В общем, если бы я это вычеркнул, все сложилось бы иначе, Мэй. Подумаешь, одна строчка. Вымарай я ее – и от меня быстро бы отстали. Но я не смог, Мэй. Что-то у меня тогда в душе всколыхнулось, сам не пойму что…

– И ты не мог объяснить, что ты видел, – подытожила Мэй.

– Верно. А вороны – они не улетели.

Мэй замерла в ожидании, но он молчал.

– Подожди. Ты же сказал, что они исчезли.

– Они утратили зримую форму. Но они остались – здесь.

И Джастин постучал согнутым пальцем по виску.

– Они живут у меня в голове. Я их не вижу, но они именно там. И они меня никогда не покидают. Они со мной общаются, Мэй. И они хотят, чтобы я поклялся в верности их богу, но я сумел пока… извернуться.

– Джастин…

Мэй ошалела. Что она могла ему сказать в ответ? Только посоветовать немедленно заканчивать с наркотиками и алкоголем. Она перестала сердиться на Джастина. Теперь он вызывал жалость и сочувствие.