Королевский маскарад - Демченко Оксана Б.. Страница 68

– Тоннель, – указал сухой тонкой рукой эфрит. – Выводит за кольцо стен, к рыночной площади. Только я без сестры не пойду.

– Мяу? Я разве твое мнение спрашивала? – фыркнула Лэйли. – Она поумнее, велела тебя вытаскивать и валить на запад, а за ней вернуться позже. Понял? Теперь говори толком, что тебе нужно для улучшения самочувствия?

– Ничего, – улыбнулся эфрит, надевая на шею серебряный завиток на цепочке и гладя рукой рассветный блик на металле. – Ты восхитительно расплескиваешь тепло и энергию, я прямо душой согрелся. Ругайся дальше.

Лэйли зашипела и даже подпрыгнула от наглости тощего типа. Обычно на ее шутки хоть немножко обижаются. Или смущаются. А тут не видно ничего подобного! Вот еще напасть прокопченная – глазеет и улыбается. Девушка отвернулась и прошла к самой стене, куда указывал рукой эфрит. Встала, осмотрелась, убедилась, что пол гладок, а наглый эфрит по-прежнему улыбается и ждет продолжения ее воплей даже активнее, чем рассвета. И пламя колышется и вздрагивает у него в глазах – синее, согретое утренними розовато-золотыми бликами. Стоит ей зашипеть, и синева густеет, словно в огонь подбросили еще одну лопату наилучшего гномьего угля. Да что она, истопник?

– Размечтался! Да я вообще самая тихая кошими в городе… может быть. Ну где твой тоннель? Здесь ничего нет.

– Встань на соседнюю плитку, я скажу слово… Теперь есть?

– Есть. Поройся в мешке, там имеется запасная рубаха. А я пойду и верну нам мастера, который один за всех отдувается. Ну что ты уставился на меня, как будто я – зеленый рогатый верблюд?

– Что? – восхитился эфрит.

– То, чего не бывает, – прошипела Лэйли. – Я очень даже настоящая, и к тому же ведьма, так что берегись, поправишься – живо воспитаю.

Лэйли развернулась и побежала по коридору вверх, сердясь на слабый смех за спиной. И радуясь, что справилась. Но разве можно так прыгать и визжать, она ведь не шкодливый котенок! Она – серьезный следопыт. Надо сохранять строгость и осторожность. И для этого следует вспомнить: она еще вечером полагала, что эфрит окажется более внушительным существом, как в восточной сказке, рассказанной Фэризом. Тот был здоровенный, мощный, смуглый, с дымным шлейфом-плащом. А что осталось? Тощий, ростом с мастера, в лучшем случае, и щурится, словно пакость затевает… Уж не поддельный ли? Хотя – такие глаза не подделать. Трудно с ним будет. Попробуй утихомирь такого, если ему скандалы – в радость.

Кэльвиль встретил Лэйли улыбкой одобрения. Он полагал, лучшего времени для отступления уже не будет: истратил все стрелы, извел еще два бгррыха, поработал клинками – стража трижды ходила на приступ – и теперь отдыхал, прикидывая, как удерживать пролом дальше. Маги собрались со всего города и пока совещаются на почтительном удалении, пытаясь понять, с чем или с кем они столкнулись. Волшбы в привычном ее виде не ощущается, зато результат действий странного и неопознаваемого нового вида магии – очевиден. Три десятка мертвых стражей, более полусотни серьезно раненных, семь магов легли в начале боя и двое чуть позже, еще трое истощены так, что едва ли поднимутся в ближайшие дни.

Мастер довольно кивнул, выслушав хорошие новости. С любопытством изучил шипящую сильнее обычного Лэйли. Порылся в мешке, развязал узелок гномьего «щита», созданного для отражения обвалов. Теперь укрепленный заклятием пролом одолеют не раньше чем через полчаса. Собрал оружие и пошел вниз по коридору.

– Ли, он произвел на тебя такое впечатление?

– Какое? – чуть не подпрыгнула Кошка.

– Обжигающее, – рассмеялся мастер. – Ты вся кипишь и шипишь.

Эфрит сидел на том же месте, но уже одетый в длинную рубаху. Он счастливо улыбался, глядя на светлую щель в потолке. Увидел мастера, еще раз представился и попробовал встать. Эльф укутал спасенного в плащ и забросил на плечо, не слушая смущенных извинений. Лэйли шла впереди, несла светильник и продолжала кипеть и сердиться – уже на обоих спутников. Ей не мешали: ночь удалась, эфрит жив, и даже погони не будет, вход в тоннель уже зарос чешуей плиток, оберегая свою тайну. А раз так – пусть кошими выплескивает свою радость в жалобах и кипении, раз иначе не получается.

У выхода из тоннеля эльфы надели кольца маскировки, Кэльвиль разыскал в своих внушительных запасах полезных мелочей подходящую личину и для эфрита. Некоторое время сомневался, подействует ли нужным образом магия на существо иной расы, но тощий Рахта решительно отобрал кольцо и надел на палец, заявив, что за всю долгую жизнь ему ни разу не навредили те, кто не желал зла. В новой личине он оказался таким же тощим и усталым, только волосы приобрели определенность тона, почернели; синие глаза сменили цвет на более привычный и нормальный для этих мест – темно-карий.

Выход из тоннеля оказался устроен удобно, в верхней части заброшенного сухого колодца. Улочка была пуста, сюда редко кто забредал, дома поблизости выглядели нежилыми. Выбравшись наверх, эльф усадил спасенного на край колодца, Лэйли помогла, придерживая его под спину. Эфрит сидел, восторженно рассматривал небо над головой, довольно щурился и подмигивал солнышку; тихим слабым голосом рассказывал, как все изменилось. Раньше тут жили, это была довольно богатая улица. Да и вся столица выглядела почище и побольше, люди селились и за стенами большого города, по всей долине.

– Стоп! – возмутилась Лэйли. – Я полагала, вы влипли в это безобразие лет пять назад, когда появился темный человек, исполняющий желания.

– Пять лет назад я стал настолько слаб, что им удалось вытянуть из меня ту жутковатую тень, – усмехнулся Рахта. – Исполнитель желаний выматывал меня сильнее прочих ухищрений магов. Людей губил, а я знал и не мог изменить ни единого слова в его устах.

– Как давно все началось? – жалостливо спросила Лэйли.

– Более ста лет назад. Я сам виноват, – пожал плечами эфрит. – Нельзя быть таким наивным. Дети друзей – это уже не друзья. Но я учил, рассказывал, делился, доверял. Сначала меня лишили части силы и памяти с помощью зеркал, потом на некоторое время вовсе исключили из жизни, затопив весь зал тьмой и смертью людей…

– Я думала, – сердито сообщила Лэйли, – духи бесплотны. А ты тощий, но во плоти.

– Очень трудно жить одному, оставшись невесть зачем тут, в мире людей, – признался Рахта. – Огненный дух едва способен понимать малую часть жизни людей, и я решил обрести воплощение. Это было трудное решение, я утратил часть себя. И сил стало меньше, пришлось заново учиться управлять ими. Но здесь мне было интересно. Пока не начался кошмар. Маги стремились снова сделать меня бесплотным – и покорным.

Он вздохнул и смолк.

Пока Лэйли беседовала с духом, мастер успел обежать окрестности и даже найти где-то ослика. Эфрита усадили в седло и предложили ему на выбор: поездку в сарай коротким путем или же с посещением базара – надо ведь обзавестись хоть какой одеждой и иным полезным имуществом. Темные глаза блеснули на миг синевой, Рахта оживился и сообщил, что мимо базара проезжать не согласен. Особенно если есть деньги. Заполучив мешочек с золотом, он счастливо вздохнул и с новым интересом глянул на кошими.

– Ты говорила про дыни.

– Я возмущена! – подпрыгнула Кошка. – Слышал и молчал, гад такой! Я чуть слезами не захлебнулась, а ты – три раза мяу – пальцем не пошевелил.

– Не мог еще. Извини, я тебя слушал и потихоньку вспоминал, что есть в мире еще что-то, кроме холода, чужой злобы и боли. Очень страшно год за годом ждать только плохого. Я раньше любил дыни. Когда заполучил тело, сперва ел очень много, хотел попробовать все. Особенно сладкое, – почти жалобно сообщил эфрит. – Пахлаву, шербет, халву… урюк. – Он зажмурился и покачнулся в седле.