Колония - Денисов Вадим Владимирович. Страница 12

Я прыгнул с игрушечного крыла мостика в рубку:

— Шкипер, тут есть люди!

Маурер отпрянул, ошарашенный напором:

— Что?!

— Люди, говорю, есть! Сушняк на берегу собрали и сожгли, удобно. Все подчищают! Дальше его вообще не будет, вот увидишь. — Я схватил микрофон, но сказать в него ничего не успел.

Пш-шш…

— «Кастет» вызывает «Тунгуса», докладываю… Есть следы людей, — спокойно произнес Костя, я даже позавидовал. — Немного, цепочки вдоль берега. Двигаемся дальше.

— Принял, «Кастет», подходим ближе.

— Следы костра на берегу, на тринадцать часов! — закричал Санджа.

Маурер уже все понял, начав осторожный поворот направо.

— Катрин, поднимайся в рубку! — позвал Ули девушку. — Алекс остается на баке.

Сейчас здесь начнется шаманство с эхолотом, шестом и осторожными подходами к берегу в незнакомом месте. Выйдя на палубу, я сразу пошел на нос.

— Люди! — Ленни первой на борту заметила вышедшую из леска группу.

Пш-шш…

— «Кастет», наблюдаете?

— Видим троих. Женщина с девчонкой и мужчина, у последнего за спиной гладкий ствол. Белобрысые. Подходим к ним.

Резко маневрируя влево, лодка, словно сорвавшись с поводка, помчалась вдоль берега.

Мы тоже ускорились. По приборам дно тут нормальное, без сюрпризов, повышается ровно. Пока «Клевер» осторожно подплывал к месту встречи, контакт уже пошел в полную силу: тут сталкерам опыта не занимать. Женщина сначала метнулась вперед, но после окрика мужчины, державшего девочку за плечи, остановилась в нерешительности, оглянулась на своих. Боятся, до последнего не показывались. Понять нетрудно: в бухте катается корабль с пушками, вдоль берега идет рейд вооруженной группы… Решились, только разглядев российский флаг, так, скорее всего.

«Зодиак» ткнулся в песок, Гоблин тут же толкнул Даньку в бок — мол, давай первым, — тот пулей вылетел из лодки на берег. Правильно, ребенок есть ребенок, даже такой боевой. Женщина, увидев его, сразу успокоилась, все трое пошли навстречу стремительно бежавшему по песку пацаненку. Эрдель на коротком поводке трясся от возбуждения.

Стоя на носу корабля, я смотрел на островитян в бинокль; судно уже рядом, но так детали лучше видно, а самые первые впечатления всегда важны.

Одежда на всех аборигенах выцветшая, старенькая, крепко побитая ветками, солнцем, дождями и частыми стирками. На ногах у мужчины какие-то чудные обмотки. Но все в обуви. Это туристам в краткосрочном отпуске киношный песочек полезен в качестве SPA-процедур, а в «постоянке» ты мигом кожу до костей сотрешь. Ствол у старшего на плече висит, а вот патронташа или подсумков не видно — с патронами у них напряг, если вообще есть.

— Командир, у дедушки левая рука травмирована! — объявила с палубы Туголукова.

А я и не заметил сразу, что-то расслабляюсь, невнимательно работаю. Точно, левой он оперирует неуверенно.

Это не потеряшки недавних дней — в данном случае стаж робинзонады большой.

Данька умудрился крутиться сразу вокруг всех. Гоблин уже присел в стороне перед девочкой, достал свои вечные конфеты, что-то ей говорил, непедагогично показывая пальцем на корабль. Та слабо улыбалась, пиная ножкой обнаженную прибоем черную и блестящую раковину большой устрицы, гладила притихшего Боцмана.

Костя разговаривал со спокойным человеком лет под шестьдесят — высоким и крупным, даже здоровым, мужчиной капитальной постройки, а маленькая молодая женщина стояла рядом, прислушивалась, о чем-то возбужденно переспрашивала сталкера. Ага, показал им корочки, там вторая страница на английском. Вот она заплакала, услышав от комсталка нечто необходимое, пожилой мужчина сразу же кинулся ее успокаивать, что-то тихо говоря на ухо…

Данька подошел к девочке, достал свой «хаудах», показал — хвастается, дурень юный, нашел, чем… ох. Гоб тихо рявкнул на него.

— Не нервничай так, чувак. — Ленка заметила мою реакцию. — В таком возрасте свои способы инициации. Так что он все делает нормально.

Девчонка тоже заплакала, подбежала к матери. Ё-моё.

Вот такая мозаично построенная композиция.

Ушат холодной воды. Они, даже если и представляли себе примерную картину произошедшего, старательно и стойко надеялись на невероятное. И ведь почти сбылось — вот он, спасительный корабль, настоящий, солидный, совершенно земной! И тут полный облом: это не спасатели с материка — на остров прибыли такие же попаданцы.

Советовать не могу, повторюсь: лучше сталкеров таких ситуаций никто не разрулит — они ученые, опыт колоссальный, роли расписаны, ремарки тоже. И не хотел бы я сейчас оказаться на их месте — сжигание нервов, а не общение.

— Данила, ты на пулеметах, следи. Ольга, остаешься на борту.

«Клевер» с шумным шорохом вылез на берег.

— Катрин первая! — напомнил я. Сталкеры вперед, чего там.

Гийяно, подхватив свой АКМ, не стала дожидаться спуска трапа. Чуть коснувшись лееров, она лихим прыжком перелетела через борт и легко приземлилась на песок. Санджа, как всегда, орудовал молотом, не вникая в суету, а я с Zicke направился к аборигенам. Последней шла Света, в руке тяжелая сумка с красным крестом. Вотяков пусть пока слушает эфир. Мирный вид аборигенов вполне способен усыпить любого — удобное время для провокации.

— Данька, что смотришь, думай головой, сумка у доктора! — рявкнул Гоблин, после чего пацан рванул к Туголуковой.

Костя представил меня на английском. Мужчина вполне дружелюбно кивнул, протянул сухую крепкую кисть размером с совковую лопату. Странный акцент, что-то типа норвежского, наверное, подобный в Мурманске слышал. Неожиданно Катрин довольно бойко заболтала с женщиной на каком-то языке. Прислушавшись, к ней присоединилась и Ленни. От девки у нас полиглоты, общеевропейское братство.

— Это исландцы, товарищ начальник, — начал доклад Костя. — Остатки исландского монокластера, всего трое, больше на острове никого нет. Локалка, в которой они живут, находится подальше к югу, вон за тем холмом. А история непростая…

Эйнар Дагссон, так звали деда. Без году шестидесятник, столяр из города Свидисфьердюр, мебельщик, по-нашему краснодеревщик. Они все, из этого города с названием «хренпроизнесешь», так и влипли в перенос, всей маленькой семьей. Молодая женщина — его дочь, зовут Хельга Эйнарсдоттир, то есть дочь Эйнара. Ей тридцать два года, занималась разведением лошадей — оказывается, в Исландии лошадей навалом.

— Фамилий, в нашем понимании, у исландцев нет, — пояснила мне Zicke на русском. — Законы Исландии прямо запрещают их иметь, исключение делается лишь для натурализированных иностранцев. То есть ты бы там и остался Тео Потаповым. В традициях вместо фамилии патроним, то есть отчество. В быту так и называют друг друга — по имени, реже, официально, по имени и патрониму. Отдельно патроним не употребляется, так что Эйнара Дагссона просто Дагссоном называть не стоит. Только Эйнар или в крайнем случае Эйнар Дагссон. На самом деле эта «бесфамильная» традиция не так уж и уникальна: большинство русских и украинских крестьян получили официальные фамилии только к середине девятнадцатого века, и добрая половина фамилий представляла собой модифицированные отчества.

Исландцы вслушивались, похоже, понимая, о чем идет речь. У женщины на щеке потеки.

— Нормально, уяснил. И они не путаются?

— Знаешь, чувак, даже в телефонном справочнике каждого города Исландии в алфавитном порядке указаны не патронимы, а имена. Население острова небольшое, знают люди соседей…

Внучку зовут Джона Хельгасдоттир, Хельга ее воспитывает одна, без сбежавшего в Англию муженька, поэтому патроним дан по матери, такое бывает. Их английский был вполне понятен — сколько раз замечал, в таких ситуациях сложней всего носителям языка, им что-то не нравится, что-то их коробит. Мне по фиг: неправильно сказали? Так и я порой неправильно говорю.

— Федор Дмитриевич, — решительно вмешалась в разговор Туголукова. — Я настаиваю на скорейшем медосмотре. Все остальное потерпит, как можно этого не понимать! Их надо срочно уводить на корабль.