Шанс дается лишь раз (СИ) - Чернышова Алиса. Страница 44

— Ваше высочество, — пробормотала я, когда молчание неприлично затянулось, — Что опять привело вас в мою спальню? В последнее время это становится традицией…

Он раздраженно повел плечами и отдёрнул руки, о чём я тут же пожалела. Это заставило разозлиться на саму себя, и, соответственно, на стоящего напротив индивидуума, который набычился и упрямо сложил руки на груди.

— Не знаю, что ты там себе надумала, — зло бросил мой ночной гость, — Я пришёл уточнить, не изменила ли ты свое решение, только и всего! Итак6 ты точно хочешь пойти со мной?

Я невольно поморщилась и резко захлопнула книгу, небрежно отбросив её на ковёр.

— Разумеется, да. Мне казалось, что мы имели удовольствие это весьма бурно обсудить за ужином. Хотите, чтобы я снова встала перед Вами на колени?

Он резко развернулся к выходу и бросил через плечо:

— За все последствия отвечаешь сама. У меня не будет времени нянчиться с великовозрастным младенцем, которого гложет жажда острых ощущений!

Злость в моей душе заклекотала с новой силой, срывая остатки напускного спокойствия.

— Я всегда сама отвечаю за последствия, — проговорила я звенящим от ярости голосом, — Это, Ваше Высочество, вообще свойственно женщинам!

Эйтан стремительно развернулся ко мне. Ноздри его раздувались, и на скулах играли желваки. По всему выходило, что мне следовало остановиться, но здравый смысл, как по волшебству, напрочь покинул свою хозяйку.

— Скорее, для женщин это нетипично. Совершая поступки, они не думают о последствиях! Чужие чувства — просто игрушка. Для всех женщин! — рявкнул злой, как несколько демонов, принц. Вот тут, опять же, мне стоило прислушаться к сказанным им словам и вникнуть в их смысл. К сожалению, тогда ваша покорная слуга совершенно не была способна на логический анализ ситуации. Вдохнув побольше воздуха, я выдала фразу, способную по гениальности конкурировать с предыдущим монологом Змея:

— Я не похожа на других женщин, Ваше Высочество. Рожей не вышла! Недаром только ко мне в спальню Вы приходите исключительно для того, чтобы читать морали, ломать мебель и рассказывать о крокодилах! Знаете, это не то, чем я бы хотела заниматься по ночам!

И тишина. Ярость с лица его высочества схлынула, уступив место калейдоскопу каких-то непонятных чувств, а я ощутила сильное желание провалиться сквозь землю: ко мне только тогда пришло осознание того, что именно я сказала…

— Правда? — услышав этот вкрадчивый голос, я невольно сжалась в кресле, стараясь не смотреть на Змея.

— Простите, — проговорила я хрипло, — Я хочу остаться одна.

— Понимаю, — спокойный голос принца звучал совсем рядом со мной, — Я мог бы уйти. Но это было бы глупо с моей стороны, не так ли?

Медленно, словно во сне, я подняла голову. Наши взгляды встретились, и меня словно ударило молнией: по телу прошла волна дрожи, и все приобретённое спокойствие растворилось, смытое волной различных, но одинаково сильных эмоций. Предвкушение, страх, сомнение, решимость, надежда, влечение — все смешалось, оставляя непонятное томление.

Эйтан стоял в шаге, внимательно глядя на меня; кажется, ни одна из эмоций, промелькнувших на моём лице, не стала для него секретом. Он медленно поднял руку, не отводя глаз, и негромко, жестко велел:

— Иди ко мне.

В его глазах не было ни тени неуверенности — сомнения отпали. Он думал, что я без возражений подчинюсь приказу… он был прав.

Быстро, не давая себе подумать, я вложила свою руку в его. Змей тут же с силой сжал пальцы. «Останется синяк» — подумала я отстранённо; это было не важно.

Всё так же глядя в глаза, он резким рывком поднял меня на ноги, притягивая к себе, и обнял так крепко, что стало тяжело дышать. Его запах, терпкий и безумно приятный, окутал меня, заставив вздрогнуть.

— Не бойся, девочка моя, — шепнул он, обдав участок над ухом дразнящим теплом дыхания. На губы мои помимо воли набежала улыбка; разум же, наоборот, временно покинул свою хозяйку, оставляя её на волю чистых инстинктов. Обняв его в ответ, я постаралась как можно сильней вжаться в это крепкое, жилистое тело, и медленно провела языком по его шее, слизывая бисеринки пота и чувствуя, как дыхание становится прерывистым и неровным.

— Нет, мой Император, — шепнула я хрипло, слыша, как бешено бьется его сердце, — Мне не страшно.

Эта фраза, произнесённая мною вслух, послужила тем самым спусковым крючком, который послал все остатки самоконтроля к демонам в бездну. Не осталось ничего вокруг, только его ласки, то жесткие и болезненные, то нежные, как перышко; когда он подхватил меня на руки, я обвила его ногами, чувствуя, как тело моё обретает небывалую гибкость и чувствительность.

Остальное помнится мне урывками; его пальцы и губы на моем теле, мои запястья, прижатые к постели, волны боли и наслаждения, смешивающиеся в одну чистую эйфорию, заставляющие тело выгибаться дугой, пробирающие — до кончиков пальцев, до каждого нерва, до глубины души…

Это чувство… я не раз читала о нём, но никакие слова не могут передать этого. Кажется, что в нескольких мгновениях сочетаются и взлёт, и падение, и абсолютная власть, и рабская покорность, и бескрайняя свобода, и сладкие оковы, и безумная боль, и ослепляющее наслаждение, и жизнь, и смерть. Это как идти по грани, по тонкому лезвию… увы, я до сих пор не знаю, как можно было бы правильно передать это словами. Это нужно только ощутить.

Чуть позже, лежа в кольце его рук, меня обнимающих, и вдыхая запах, я обдумывала произошедшее. Безусловно, во мне не было стыда, сожаления или сомнений, которые могла бы испытывать женщина на моём месте; я поняла для себя: удовольствие — это не то, чего стоит стыдится. Да и вообще, скромность — та добродетель, которую я советовала бы всем оставлять за дверью опочивальни. «Никогда не бойся; мужчина — животное. Он мгновенно учует сомнения и страх» — всплыли в моей памяти строки из записей одной лиссэс. Только в тот миг я начинала понимать, о чем именно она писала.

Но это было уже не важно.

Тело сладко, приятно ныло; облизав губы, я ощутила привкус крови — кажется, Эйтан прокусил их. В голове промелькнула весьма странная мысль: когда-нибудь и я попробую его кровь на вкус…

Заставив себя отвлечься от праздных размышлений и повернув голову, я взглянула на лицо Серебристого Змея. Он все ещё тяжело дышал, пот блестел на его коже, а волосы, которые я несколькими мгновениями ранее сжимала судорожно сведенными пальцами, пребывали в беспорядке.

— Спасибо, — шепнула я негромко, ласкающее проведя подушечками пальцев по его лицу. Не думала, говоря откровенно, что он ответит, но Эйтан, глядя в потолок, негромко отозвался:

— За что ты сейчас благодаришь?

Быстрая улыбка пробежала по моим губам:

— Вы были правы. Я ещё никогда не чувствовала себя настолько живой.

Та ночь кончилась быстро; для меня и вовсе она пролетела, как миг. Наблюдая, как комната наполняется серым утренним светом, я осторожно выбралась из объятий Эйтана и с ненавистью уставилась на громадный алый шар, подымающийся над горизонтом. Снова, как и всю мою жизнь, он делил все пополам, отбирая все, что было мне дорого, и всех, кого я любила.

В тот миг, наблюдая, как под натиском света тает ночь, возможно, последняя в моей жизни, я чувствовала, как ширится и растет чёрная ненависть в моей душе.

Я ненавидела солнце. Всей душой.

Между тем, день все больше вступал в свои права; свет становился все ярче, заставляя мои глаза слезиться, а кожу — неприятно покалывать…

— Хватит! — Эйтан, чьего приближения я даже не заметила, резко задвинул плотные шторы, — Зачем ты это делаешь? Тебе так нравится боль?!

Я с улыбкой опустила глаза на своё обнаженное, испрещенное синяками тело. Медленно подняв руки, оглядела синие пятна, охватывающие запястья. Чуть прикусив губу, я посмотрела на Эйтана долгим, дразнящим взглядом, замечая, как резко участилось его дыхание, и негромко сказала:

— О да, пожалуй, мне нравится боль.

Он медленно шагнул ко мне, но я отступила на шаг назад.