От ненависти до любви - Браун Сандра. Страница 3

– Доставить? Его? – рассеянно переспросила Кари.

– Я вам позже позвоню, – поторопился вставить слово Пинки. – Миссис Уинн еще не успела сделать необходимые приготовления.

– Понимаю. – Патологоанатом начал опускать край простыни.

– Подождите! – выкрикнула она. Ее крик жутковатым эхом прозвучал в стенах, выложенных кафелем. Она не могла оставить его в этом ужасном месте. Где угодно, но только не в этой холодной комнате. Оставить Томаса лежать на этом столе с лицом, накрытым простыней, означало бы официально признать факт его смерти. Однако она еще не была готова к этому. Она не могла признать, что Томас, ее муж, мертв.

– Нам пора, Кари, – бережно обнял ее за плечи Пинки.

– Томас… – Слезы обильно текли по ее щекам. Она робко протянула руку. Дотронулась до его волос, лба. И, уже не сдерживая рыданий, рухнула в объятия Пинки. Он вывел ее из морга.

То, что произошло, было чудовищным, неслыханным, неправдоподобным. В тот день на небе не было ни облачка. По какой-то загадочной причине водитель грузовика службы доставки, поворачивая за угол, не справился с управлением. Грузовик пошел резко вправо, перепрыгнул через бордюр… Так Денвер лишился одного из своих самых достойных граждан, а Кари Стюарт-Уинн – мужа. Он возвращался в здание суда после обеда, который был для него одновременно и деловой встречей. Шел легко и беззаботно, пребывая во власти обманчивого чувства безопасности, которое входит у людей в привычку, помогая им забыть о собственной смертности. Он погиб сразу, в момент удара.

Глядя на гроб, усыпанный цветами, Кари размышляла над тем, как получилось, что Томас, ее жизнерадостный, подвижный Томас, оказался вдруг в этих деревянных оковах.

Она крепко сжала руку Пинки, который в последние два дня служил ей защитой и опорой. Он позаботился абсолютно обо всем, в то время как Кари жила и двигалась, словно в густом тумане. Она была благодарна судьбе, которая в это тяжелое время даровала ей сон души, защитив от жестокой реальности. Без этого она вряд ли бы выжила.

У нее не было родителей, которые утешили бы ее в горе. Мать умерла, когда Кари была еще ребенком. Отец, которого она любила всей душой, ушел в мир иной незадолго до того, как она закончила колледж, получив диплом специалиста в области средств массовой информации.

А теперь покинул ее и Томас.

Похороны прошли перед ее глазами, не вызвав ничего, кроме ощущения пустоты. Лишь на пути домой в одной машине с Пинки и Бонни она начала плакать. Бонни молча протянула ей коробку с бумажными салфетками.

– Помните нашу с ним свадьбу? – горестно спросила Кари своих спутников. – Все тогда были в шоке. – Она заметила, что голос ее сел. Должно быть, плакала и раньше, только не замечала.

– Люди всегда испытывают шок, когда супружеская пара не соответствует их представлениям о норме. А между вами было больше тридцати лет разницы. Так что удивляться нечего, – рассудительно произнес Пинки.

– Тридцать два года, – уточнила Кари. – Однако я никогда не чувствовала этой разницы в возрасте.

– Томас выглядел значительно моложе своих лет. Правда, он и жил совсем не так, как большинство мужчин, которым за шестьдесят.

– Верно, он был особенным. – Кари повернулась к Бонни и грустно улыбнулась, а затем посмотрела в окно машины. Ей было удивительно видеть толпы пешеходов, спешащих по тротуару. Для большинства людей это был обычный будний день. Жизнь продолжалась.

– Помню, как я была подавлена смертью отца, – задумчиво произнесла она. – Я пришла на Даблью-би-ти-ви с твердым намерением сделать работу главной целью своей жизни. Работа, и больше ничего… Но потом встретила Томаса, и моя жизнь обрела новый смысл. Не знаю, что и делала бы без него. Мы были так счастливы, – вздохнула Кари. – И почему только судьба так нетерпима к человеческому счастью?

– Судьба – завистница известная, – мягко подтвердила Бонни. – Ты красива и талантлива. Томас Уинн был богат, ему всегда сопутствовал успех. Оба вы, казалось, имели все, что только можно пожелать.

– Нам и в самом деле ничего не было нужно, кроме нас двоих, – согласилась Кари, в то время как Пинки перестроился в ряд, который вывел их машину прямиком к дому, где они жили вместе с Томасом. – Может, зайдете на минуту?

– А стоит? – спросил Пинки. – Не хотелось бы навязывать тебе сейчас наше общество. Хотя, если честно, я с удовольствием глотнул бы чего-нибудь.

– У меня есть как раз то, что ты любишь, – ответила Кари. Порывшись в сумке, она вытащила ключ и открыла входную дверь. Сегодня она отпустила прислугу, с тем чтобы они смогли присутствовать на похоронах хозяина. К тому же в этот день ей никто, кроме близких друзей, не был нужен. – Специально для тебя держу сивуху, которую, кроме твоей милости, никто в рот взять не может.

Шутка получилась не очень удачной, однако Пинки оценил ее. Он прекрасно знал, что у нее сейчас на душе. Томаса Уинна она поистине боготворила. Сам же Пинки не считал их брак нормальным, однако ни разу не отважился высказать свою точку зрения вслух, тем более в присутствии Кари. Она не терпела от посторонних не то что критического слова – даже намека на критику в адрес собственного мужа.

Дом был холоден и мрачен. Скудные лучи солнца пробивались сквозь узкие и высокие окна. Войдя в комнату, Кари перевела вверх рычажок регулятора тепла. Сняла пальто и шляпу, оцепенело посмотрела на них, словно не зная, куда деть. В конце концов вещи полетели на стул.

– Я сам налью, – торопливо произнес Пинки, направляясь к антикварному шкафчику, переделанному под бар. – Ты что будешь, Бонни?

– Виски без содовой.

– Вот это я понимаю! Серьезную девушку сразу видно. А ты, Кари?

– А-а… Что угодно. – Она обессиленно опустилась на диван.

Бонни Стрэнд потянулась к ней со своего кресла и успокаивающе взяла за руку. Пинки за глаза называл эту женщину «сухофруктом», однако при этом явно кривил душой. Она не была похожа на сушеное яблоко. Отнюдь. Седые искорки в каштановых волосах Бонни лишь смягчали резковатые черты ее лица. При этом оно нисколько не теряло своей красоты и выразительности.

Это была хорошо сохранившаяся, ухоженная, самостоятельная женщина лет сорока пяти. Подарив ей одного за другим трех сыновей, муж бросил ее, и с двадцати двух лет Бонни приходилось вести неустанную борьбу за то, чтобы прокормить себя и своих мальчиков. Теперь они уже выросли, окончили колледж, и каждый вел вполне обеспеченную жизнь. Бонни Стрэнд отличалась твердым характером, но в то же время имела доброе сердце. Она была одной из наиболее цельных натур, которые довелось знать Кари.

– Мне придется уехать из этого дома, – проговорила Кари, нарушив молчание.

– Почему? – удивилась Бонни.

– Милая, – убедительным тоном произнес Пинки, подходя к ним с напитками, – ты сейчас просто не в состоянии принимать подобные решения.

– Если я не сумею взять себя в руки, если по-прежнему буду стараться ни о чем не думать, то, боюсь, мой мозг отключится, и я впаду в кому. – Ей нужно было во что бы то ни стало заставить себя продолжать жить. Неужели им это непонятно? Естественно, ей не хотелось даже шевелиться, не говоря уже о том, чтобы строить планы на будущее. И все же она знала, что должна что-то делать. Должна! – Все уже решено. Я уеду отсюда, как только соберу вещи.

– А ты вполне уверена, что тебе это так необходимо? – спросил Пинки, сунув ей в руку бокал.

Это был бренди. Кари сделала глоток и зажмурилась, когда сладкий огонь потек по ее жилам.

– Да. В этом доме жила первая семья Томаса. Ты видел сегодня на кладбище его сына и дочь. Они вполне могли восстать против отца, когда мы с ним поженились, однако не сказали ни слова против. Именно его первая жена сделала этот дом домом в полном смысле слова. Их дети выросли здесь. И я не хотела, чтобы у них хотя бы на секунду возникло подозрение, что я задумала прибрать к рукам то, что не принадлежит мне по праву. – Она отпила еще бренди. – После того как мы поженились, Томас изменил завещание. Но я настояла, чтобы и по новому завещанию дом оставался детям.