Интриганка - Шелдон Сидни. Страница 56
– Я могла бы попробовать найти друзей, которые его знают.
Глаза Доминик зажглись:
– Это было бы просто потрясающе! Милый, представляешь, что будет, если он все-таки придет?
– От меня отвернутся друзья и публика.
– Серьезно, Тони, я знаю его вкус и что ему нравится. Вот увидишь, он будет в восторге от твоих работ.
– Я ничего не буду делать без твоего согласия, Тони, – вмешалась Кейт.
– Он согласится, обязательно согласится, миссис Блэкуэлл.
Тони глубоко вздохнул:
– Я уж-жасно т-трушу, но какого черта! Давайте попробуем.
– Сейчас подумаю, что можно сделать.
Кейт долго-долго смотрела на незаконченную картину, потом повернулась к Тони. В глазах застыла непонятная печаль.
– Сынок, завтра я улетаю. Не можем мы сегодня вместе поужинать?
– К-конечно, м-мама. М-мы свободны.
Кейт повернулась к Доминик и вежливо предложила:
– Куда хотите пойти? К «Максиму» или...
– М-мы знаем в-великолепное маленькое к-кафе неподалеку отсюда, м-мам, – поспешно вмешался Тони.
Они отправились в бистро на пляс Виктуар. Там неплохо кормили, а вино вообще было превосходным. Женщины, казалось, поладили, и Тони ужасно гордился обеими.
Для него это был лучший вечер в жизни: рядом два самых любимых существа, мать и девушка, на которой он собирается жениться.
На следующее утро Кейт позвонила из аэропорта:
– Я поговорила кое с кем, определенного ответа не получила. Но как бы то ни было, дорогой, я тобой горжусь. Твои работы великолепны, сынок. Я тебя очень люблю.
– И я т-тебя, мама.
Картины Тони, наспех развешанные в небольшом зале «Галери Герг», были готовы к показу чуть не в последнюю минуту перед началом вернисажа. На мраморной доске буфета было расставлено несколько тарелок с ломтиками сыра и печеньем и бутылка шабли. Но пока еще в галерее находились только Антон Герг, Тони, Доминик и молодая помощница Герга, трудившаяся над последней картиной.
Антон Герг глянул на часы:
– Приглашения посланы на семь часов. Публика вот-вот появится.
Тони все время уговаривал себя не волноваться.
«Какое тут волнение, – думал он. – Я просто умираю от страха!»
– Что, если никто не придет? – спросил он вслух. – То есть вообще, напрочь, ни одна собака не покажется?
Доминик, улыбнувшись, погладила его по щеке:
– Значит, сами съедим весь сыр и выпьем вино!
Но Тони беспокоился зря. Зрители приходили. Сначала по одному, потом целыми группами. Месье Герг стоял у двери, радостно приветствуя каждого. Тони мрачно заметил про себя, что на покупателей они не похожи, и мысленно разделил публику на три категории: художники и студенты, посещавшие каждую выставку, чтобы быть в курсе дел, агенты по продаже картин, тоже бывавшие на всех вернисажах, чтобы потом распространять уничтожающие сплетни о начинающих художниках, и толпа псевдолюбителей искусства, состоящая в основном из гомосексуалистов и лесбиянок, почти все время отирающихся в мире богемы. Он решил было, что вряд ли удастся продать хоть одну работу, но тут заметил, что месье Герг делает ему знаки.
– Не хочу я ни с кем здесь говорить, – прошептал Тони стоявшей рядом Доминик. – Они пришли, чтобы вдоволь поиздеваться надо мной.
– Глупости. Просто хотят познакомиться. Иди и постарайся понравиться, Тони. Покажи, что умеешь быть милым и очаровательным.
И Тони старался. Он пожимал руки, улыбался, бормотал вежливые фразы в ответ на комплименты. Но были ли эти похвалы искренними? За много лет в аристократических кругах уже выработались особые выражения, в которых было принято оценивать работы неизвестных художников:
– У вас так развито чувство прекрасного...
– Никогда не видел такой манеры...
– Вот эта картина – нечто особенное!..
– Моей душе близок такой стиль...
– Лучше нарисовать просто нельзя...
Народу все прибывало. Интересно, что привлекает их: картины или возможность выпить вина за чужой счет? Пока еще ничего не было продано, но тарелки и бутылки почти опустели.
– Терпение, – прошептал Герг. – Им нравится. Просто сначала они притворяются безразличными, но потом всегда возвращаются. Вот увидишь, скоро спросят о цене, а когда захлопнут наживку – р-раз! И рыбка на крючке.
– Можно подумать, я здесь на рыбалке! – пожаловался Тони Доминик.
Но тут вновь подошел месье Герг.
– Одна продана! – взволнованно объявил он. – Нормандский пейзаж! Пятьсот франков!
Эту минуту Тони запомнил на всю жизнь! Кто-то купил его работу! Кому-то она так понравилась, что он не пожалел денег и теперь повесит картину в доме или офисе, будет смотреть на нее, показывать друзьям. Маленький кусочек бессмертия... Все равно что прожить не одну жизнь, находиться одновременно в нескольких местах. Известный художник жил в сотнях домов и зданий, доставляя радость сотням, тысячам людей.
Тони на мгновение почувствовал себя равным Леонардо да Винчи, Микеланджело и Рембрандту. Он больше не дилетант, он стал профессионалом. Кто-то заплатил деньги за его труд.
Доминик, с блестящими от возбуждения глазами, пробиралась через толпу:
– Только что продана еще одна, Тони.
– Какая?
– Натюрморт с цветами.
В маленькой галерее, заполненной людьми, стоял гул голосов, слышалось звяканье стаканов, стук блюд. Неожиданно стало тихо. Глаза присутствующих были прикованы к двери. На пороге стоял Андре д'Юссо, высокий немолодой мужчина с характерным львиным лицом и гривой белоснежных волос, в развевающемся плаще с капюшоном и широкополой шляпе; позади теснилась обычная свита прихлебателей. Толпа почтительно расступилась. Здесь каждый знал, кто такой д'Юссо.
Доминик, стиснув руку Тони, прошептала:
– Он пришел! Он здесь!
Месье Герг никогда еще не удостаивался подобной чести и вне себя от восторга кланялся, расшаркивался перед великим человеком, не зная, как угодить.
– Месье д'Юссо! Какая радость! Счастлив, что почтили своим присутствием! Могу ли я предложить вам вина или сыра? – бормотал он, проклиная себя за то, что поскупился купить хорошее вино.
– Спасибо! – ответил критик. – Я пришел, только чтобы насытить зрение! Скажите, кто автор этих полотен?
Тони был так ошеломлен, что не мог сдвинуться с места. Доминик вытолкнула его вперед.
– Вот он, – представил месье Герг. – Месье д'Юссо, это Тони Блэкуэлл.
Тони наконец удалось обрести голос:
– Зд-дравствуйте, сэр. Я... спасибо, что пришли.
Андре д'Юссо слегка поклонился и направился к развешанным на стенах картинам. Люди вежливо уступали ему дорогу. Критик не торопился, долго и внимательно разглядывал каждое полотно, потом переходил к следующему. Тони безуспешно пытался понять по лицу, о чем тот думает: д'Юссо ни разу не улыбнулся и не поморщился. Особенно много времени он провел перед портретом обнаженной Доминик. Обойдя зал и не пропустив ни одной картины, критик вновь направился к мокрому от страха и волнения Тони.
– Я рад, что пришел, – только и обронил он.
Через несколько минут после ухода знаменитости все картины были распроданы. Родился новый великий художник, и все хотели первыми получить его работы.
– Никогда ничего подобного не видел! – воскликнул месье Герг. – Андре д'Юссо посетил мою галерею. Мою галерею! Весь Париж завтра узнает об этом! Нужно отпраздновать такое событие. Шампанского!
Позже, ночью, Тони и Доминик отметили знаменательное событие на свой лад. Доминик уютно свернулась калачиком в объятиях любовника:
– Я и раньше спала с художниками, но не с такими знаменитыми. Герг прав, завтра весь Париж узнает о тебе.
Так и вышло.
На рассвете Тони и Доминик наскоро оделись и побежали купить первый выпуск утренней газеты, только что поступившей в киоск. Тони выхватил газету из рук продавца, отыскал раздел, посвященный искусству, нашел рецензию Андре д'Юссо и, сам того не замечая, начал читать вслух:
– «Выставка молодого американского художника Энтони Блэкуэлла открылась вчера вечером в „Галери Герг“ и стала одним из источников жизненного опыта для вашего покорного слуги. Я видел много выставок талантливых художников и совсем забыл, как выглядят по-настоящему бездарные работы. И вот вчера мне довольно бесцеремонно напомнили...»