Вампир высшего класса - Набокова Юлия. Страница 13

— Рад приветствовать вас в Праге, Жанна, — произнес он на русском с легким акцентом. И, перехватив настороженный взгляд Вацлава, с добродушной улыбкой пояснил: — Конечно, мы осведомлены отвоем появлении, Венцеслав. И личность твоей очаровательной спутницы для нас не тайна. Позволишь?

Франтишек делает шаг ко мне, и его сухая ладонь завладевает моей рукой, которую он подносит к губам. В свете факела, который он держит в другой руке, видны темный потек грязи на моей коже и сломанный ноготь — последствия падения с лестницы. Хорошо хоть ссадины уже успели затянуться — спасибо нечеловеческой регенерации. И все равно, как неловко перед этим приятным мужчиной с великолепными манерами!

Франтишек легким поцелуем касается моей руки, и сквозь полураскрытые губы кончик языка скользит по моей коже. Меня передергивает от этого интимного жеста, оставшегося незаметным для Вацлава, напряженно застывшего рядом, и я твердо высвобождаю руку, чувствуя омерзение. Как будто внутри красивого спелого яблока, которым любовалась и которое мечтала попробовать, вместо сочной мякоти обнаружила отвратительного червя.

— Вы отлично говорите по-русски, — стараясь казаться любезной, говорю я. Придется превозмочь свою внезапную неприязнь, ведь от решения этого человека зависит то, зачем мы сюда явились.

— Благодарю, моя милая, — мурлычет Франтишек, и в свете факела я отчетливо вижу, как заиграли желваки на щеках Вацлава. — Рад тебя видеть, братр, — вкрадчиво произносит Франтишек, и я понимаю, что в это, видимо чешское, обращение «братр» вложен какой-то особый смысл, который понятен только этим двоим.

— Взаимно, братр, — отрывисто отвечает Вацлав.

От негромкого смеха Франтишека веет холодом. Даже призраки вжались в стены и замолкли, словно боятся выдать свое присутствие.

— Скажи лучше, не ожидал меня здесь увидеть, — с показным добродушием замечает Франтишек.

— Я слышал, ты жил в Англии, — натянуто говорит Вацлав.

— Жил, — безмятежно соглашается Франтишек. — Но вернулся на днях. Как будто знал, что судьба готовит мне столь долгожданную встречу. Что ж, прошу за мной.

Мы вышли из зала, полного привидений, и, обернувшись, я с облегчением отметила, что призраки вьются у выхода, не смея переступить порога. Похоже, это какое-то заколдованное место, что-то вроде темницы для привидений.

— Ни слова о том, что ты видишь, — шепнул мне на ухо Вацлав. — И на будущее старайся себя не выдать.

Я поражена. Он мне верит? Но тогда к чему такая загадочность?

— Потом все объясню, — так же на ухо, чтобы не услышал Франтишек, пообещал Вацлав.

— Спускались по старой лестнице? — спросил тем временем Франтишек. — Она в аварийном состоянии, того и гляди совсем обрушится.

Мы с Вацлавом благоразумно умолчали о том, что обрушение уже свершилось.

— Ею не пользовались уже лет двадцать, с тех пор как провели скоростной лифт. Три минуты — и вы в Подземном Граде, — с самодовольством в голосе сообщил Франтишек.

— В Подземном Граде? — с удивлением переспросила я.

— Это наш замок, — с гордостью объявил Франтишек, останавливаясь перед неприметной дверью и вставляя факел в стенную выемку. После чего он снял с пояса тяжелую связку ключей и загремел железом. — Добро пожаловать! — Он толкнул дверь, и в проеме заструился мягкий свет, слепящий после кромешной тьмы.

Войдя вслед за вампиром, я замерла в изумлении.

Из темных заброшенных подземелий мы попали в роскошно отделанную галерею, напоминающую декорации королевских дворцов из исторических фильмов. Сводчатый потолок, обитые дорогой тканью красно-бордовые стены с орнаментом в виде королевских лилий, золоченые подсвечники, старинные портреты, мягкие ковры. Здесь могла бы гулять Анжелика, здесь могла бы назначать свидания королева Марго, сюда на аудиенцию к королеве могли бы приходить мушкетеры. На миг мне даже показалось, что мы прошли через временной портал и очутились в другой эпохе. Однако, когда ослепление прошло, я увидела, что факелы — всего лишь имитация, электрические светильники, да и краски на портретах слишком свежи, чтобы претендовать на старину, а потом заметила и выбившийся из-под ковра фирменный ярлычок, наверняка с указанием изготовителя. И я почувствовала себя словно в музее или на киностудии, где кропотливо воссоздали атмосферу других времен современными средствами. Любопытно, что даже двери в тайное убежище вампиров открываются обычными ключами. Тогда как его обитатели вполне могли бы позволить себе электронные ключи или кодовые замки. Но нет, здесь все должно дышать стариною.

— Здесь очень… роскошно, — выдавила я, поймав на себе испытующий взгляд Франтишека, и по его удовлетворенно сверкнувшим глазам поняла, что именно такой реакции он и ожидал.

На Вацлава, однако, эта роскошь не произвела никакого впечатления. Как будто он бывал здесь уже сотни раз и все ему тут осточертело.

— Идемте.

Франтишек поманил нас за собой, и мы двинулись мимо череды портретов. Я с опаской поглядывала на нарисованных вампиров, вспоминая фильмы, в которых привидения следили за людьми сквозь свои портреты. Однако благородные господа не спешили подмигивать мне и улюлюкать в духе расшалившегося Карлсона, так что я успокоилась и с искренним интересом разглядывала лица, гадая, чем же таким отличились эти люди (а скорее — нелюди), что их портреты хранятся в Пражском Клубе вампиров. Довольно свежие работы сменились потемневшими от времени полотнами, а даты в их нижнем углу стремительно уводили в прошлое: 1950 год, 1930 год, 1900 год, 1880-й… Среди картин встречались недавно отреставрированные, щеголявшие яркими красками, и совсем потускневшие, выцветшие. Словно одних персонажей своей истории вампиры стремились сохранить вечно живыми, а других хотели стереть из памяти. Большинство изображенных на портретах были мужчинами — благородными, волевыми, с решительным взглядом и гордо поднятой головой. Женщин было всего две. Одну отличить от мужчины можно было только по женскому платью. В остальном же хмурая широкоскулая дама с тонкими серыми губами была совершенно лишена женской привлекательности и похожа на тюремщицу в женской колонии. Вторая была ее полной противоположностью — стройная блондинка, райская птичка в вычурной шляпке с кокетливым взглядом и призывной улыбкой. Этакая Мария-Антуанетта в исполнении Кирстен Данст.

— Это самые выдающиеся вампиры нашей истории, — пояснил Франтишек, заметив, что я задержалась у портрета красивой дамы. — Это, например, Маргарита де Фонтен. Это она обратила Жана Лакруа.

Я с еще большим интересом взглянула в нарисованные голубые глаза блондинки. Никогда бы не подумала, что у Жана была такая очаровательная наставница.

— Жанна, — внезапно заторопил меня Вацлав, — идем скорее. Мы все-таки здесь по делу.

Я прибавила шагу, подчиняясь его словам и почти не глядя по сторонам. Но у самого выхода из галереи мое внимание привлек крайний портрет в богато украшенной раме — в отличие от остальных, серебряной, а не золотой. На нем был изображен темноволосый мужчина в сером камзоле с чашей в руках. На вид ему было лет тридцать пять, но глаза выдавали возраст — лет триста, не меньше. Овал лица, волевой подбородок и прямолинейный взгляд показались мне смутно знакомыми.

— Это последний лорд, — пояснил Франтишек с видом экскурсовода в Британском музее.

Надо же! Я с любопытством прильнула к портрету. Вот кому я обязана всей этой заварухой с Серебряными Слезами! И как я сразу не узнала Чашу, ведь ее подобие, воссозданное Жаном, я держала в руках. В тот миг мне подчинились все вампиры, находившиеся рядом: Гончие во главе с Вацлавом, мой дед Аристарх. Это было жутко — видеть, как древняя магия подчинила себе волю самых стойких мужчин. А владычицей мира я быть никогда не желала. Поэтому Чашу уничтожила.

…А что, если бы нет? Я вдруг представила, как со всех портретов в галерее смотрят мои лица. Я в красном, я в синем, я в «Живанши», я в «Шанель», я в бриллиантовой диадеме испанской принцессы, я в рубиновом ожерелье. Единоличная королева вампиров — Жанна Бессонова. Какой бред!