Мир по дороге - Семенова Мария Васильевна. Страница 43

По его щекам текли слёзы.

На вершине холма собирались выжившие, все, кто сумел выбраться или был вытащен из обломков. В самом низу склона, на стороне, противоположной горной стене, Рыжий принюхался к продуху в глиняной крыше амбара. Затопленного, но некоторым чудом неповреждённого. Отверстие тут же разбили пошире и увидели внутри молодую женщину. Её одежду и солому кругом пятнала кровь, но молодуха была не просто жива. Она ещё и кормила грудью ребёнка. Во время потопа у женщины начались роды. Явив силу, присущую только матерям, она как-то заползла в амбар и целую седмицу провела с малышом, по сути, в могиле, – чтобы выйти из неё исхудалой, измученной, но с новой жизнью на руках.

Другим жителям Дар-Дзумы повезло меньше. Люди с лицами, замотанными тряпьём, собирали начавшие разлагаться тела. Их относили туда, где прежде был храм, и погребали в общей могиле, вырубленной в затверделой толще потока. Солнце успело превратить жижу в подобие камня. Пригодились и кирки, и навыки землекопов.

В ту же общую могилу, согласно его последней воле, опустили старого настоятеля. К тому времени юный послушник по имени Ганглас уже начал садиться. Мицулав, беззлобно бранясь, только поспевала выкидывать крыс, которых безухий кот таскал к его лежаку.

Иные из дар-дзумских мошенников, думая поживиться припасами, обратились было к разбою. Зачинщиков нашли со свёрнутыми шеями, остальных удержали от глупостей уважаемые городские воры. Если беда постигает всех, рассудили они, наживаться на горе простых людей есть попрание воровской чести, не подлежащее никакому прощению.

Во взгляде наместника появлялось подобие жизни, только когда поблизости появлялся Ирги.

– Я знал, – шептал старик. – Я с самого начала всё знал…

Ещё через два дня Иригойен и Волкодав нашли мать Кендарат там, где и предполагали: у края окаменевшего потока, в лагере бездомных, спасшихся с горельников. Жрица Кан, по своему обыкновению, была с теми, кому никто другой не брался помочь. Золотко бродил между палатками и шалашами, получая где ласку, где пучок травы, а где и корочку хлеба. Жители курганов называли его священным скакуном, домчавшим вестницу спасения.

Волосы матери Кендарат, обычно сколотые узлом на затылке, были перевязаны простой лентой. Жрица обняла Серого, приведённого двоими друзьями, и расцеловала ослика в мягкий нос.

– Вот добрая спина, которая никогда меня не подведёт, – сказала она. – Стыд мне и позор: я растеряла все шпильки. Видно, слишком стара стала для скачек на бешеных жеребцах…

Почему-то эти слова показались парням очень смешными.

4. Муравьи в янтаре

– Иногда я начинаю думать, что в твоей стране вовсе не бывает тепла, – сказала мать Кендарат. – У меня чуть ноги не отнялись, а ты знай себе радуешься!

Она сидела на согретом солнцем валуне, поджав босые ступни. Иригойен хлопотал у костра, а Волкодав стоял по пояс в озере. Вода казалась ему парным молоком. Если бы в середине весны его родная Светынь потекла подобной водицей, венны всерьёз испугались бы скончания света, которое только и мог означать такой непорядок.

Он улыбнулся, набрал полную грудь воздуха и нырнул.

Он плыл под водой, пока лёгкие не начали гореть.

Потом плыл ещё.

Потом ещё чуточку…

Ощутив, что слабеет, он вынырнул. Только так и поймёшь, что человек может седмицами обходиться без пищи, днями не пить воды, но вот без воздуха…

– Нырять ты не умеешь, – достучался до его сознания голос матери Кендарат.

Волкодав обернулся, вскидывая голову. Жрица из Вечной Степи, где дождь-то какой следует шёл раза два в году, притом не иначе как по всенародной молитве, взялась объяснять венну, выросшему в краю рек и озёр, что он не способен договориться с водой. Ладно: до встречи с ней он полагал, что умеет и драться, и много чего ещё.

Волкодав несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, как учили когда-то старшие братья, и снова нырнул.

Он размеренно работал ногами. Воздух, запертый внутри тела, постепенно оборачивался смертельной отравой.

Ещё немного.

Ещё чуточку…

Он вынырнул, дождавшись, чтобы радужные круги перед глазами начали ускользать во тьму. Получилось, кажется, ещё хуже, чем первый раз.

– Когда у тебя наконец прибавится хоть капля ума? – спросила мать Кендарат. – Иди-ка сюда.

Делать нечего. Волкодав скрутил уязвлённую гордость, вылез из воды и сел против неё.

Нардар был небольшой, но крепкой и, как говорили, зубастой горной страной. Во всяком случае, он издавна граничил с Нарлаком, Халисуном и Саккаремом, и ни одна из этих держав так и не поглотила его. Более того, во всех трёх весьма охотно рассчитывались серебряными нардарскими лаурами, полагая их очень надёжной монетой. Севернее Нардара лежали совсем уже дикие и страшные горы, где не то что люди не жили – даже симуранам не всюду хватало воздуху для полётов.

По счастью, отсюда, с южного пограничья, снежные пики ещё нельзя было рассмотреть. Поэтому Волкодаву даже нравилось здесь. Наконец-то кругом стояли славные дубовые рощи и красные сосновые леса, перемежаемые озёрами и болотами! Здесь даже пахло почти так же, как дома. В Нардаре Волкодаву впервые за долгое время стали сниться хорошие сны. Он просыпался и думал, что это, наверное, не к добру.

– Дыши, как дышишь обычно, – велела мать Кендарат.

Волкодав выпрямил спину, расправил плечи и стал дышать как обычно. Вдох – выдох, вдох – выдох. Кто об этом задумывается, пока не стиснет горло удушье?

Жрица вдруг рассмеялась:

– Неужели ты хочешь меня убедить, что обычно дышишь как женщина?

Волкодав хмуро смотрел на неё.

– Значит, ты просто не умеешь дышать, – вздохнула Кан-Кендарат. – Ну-ка, затаи дыхание. Прямо сейчас.

Сама она сделала то же. Волкодав терпел, пока из глаз не полились слёзы, но с огорчением убедился, что маленькая седая женщина обставила его без видимого усилия. Как говорили дома: не хвались, что силён, встретишь более сильного. Причём там, где не мог и предполагать.

– Я бы нырнула с тобой, чтобы окончательно тебя убедить, – сказала мать Кендарат. – Но эту воду способен выдерживать только сын вечной зимы вроде тебя, я же, боюсь, насмерть окоченею, ещё не погрузившись в неё.

Волкодав окончательно исполнился мрачного уныния. Не подлежало сомнению, что она в любой проруби пересидела бы его с лёгкостью.

– Говорят, вёсны в здешних местах редко обходятся без снежных зарядов, – подал голос Иригойен. Мать Кендарат доверила ему хлебные колбаски, и он боялся отойти от костра.